Чёрный сокол - Сапронов Евгений

   До самих ворот Горчаков не доехал, на середине пути он свернул вправо и, попетляв по кривым улочкам, выбрался на площадь. Длинная колонна конницы, начинавшаяся у Ризоположенских ворот, заканчивалась, как раз здесь. А полк Олега стоял самым последним.

   В этот раз Горчаков все-таки взял Берислава, уж очень тому хотелось повоевать. А кроме него еще десять своих дружинников. Своего знаменосца Олег взял, а вот знамя нет. В свете недавних своих "подвигов" он решил, что в этой битве реклама ему ни к чему. Горчаков обрядил Берислава в свои старые латы, которые уже можно было называть "переходящими" - больно уж часто меняли эти доспехи хозяев.

   Олег настаивал на одновременности действий и, как разработавший всю эту операцию, должен был подать сигнал к ее началу. Облачившись в латы, он выудил из поясной сумочки часы, прикинул, сколько времени прошло, и решил что все уже на местах.

   - Поджечь факелы! - громко скомандовал Горчаков своему отряду и подъехал к церкви.

   Звонарь топтался у входа.

   - Что, боярин, набат? - на всякий случай переспросил он.

   - Набат! - подтвердил Олег, развернул коня и поскакал занимать место во главе полка.

   Не прошло и минуты, как ударил колокол.

   - Русь! - донеслось еще через минуту откуда-то издали.

   - Русь! - боевой клич славян стал ближе и громче. Он начался сразу у трех ворот и волной покатился по Кремлю.

   - Ну, щас сподобимся, Царствия Небесного! - ухмыльнулся возбужденный Горчаков.

   Колонна пришла в движение не сразу. Едва со скрипом распахнулись дубовые створки ворот, первые ряды сорвались в галоп, следующие тронулись за ними, набирая скорость, но большая часть всадников осталась на месте. В общем, все, как в автомобильной пробке - передние уже вовсю жмут на газ, а задние едва тащатся.

   Наконец пришел черед Олега, тронуть коня шпорами. Дальше он двигался, как камень с горы - сначала медленно, потом все быстрей и быстрей. Еще немного и события сорвались с места и понеслись вскачь табуном испуганных коней. Все время маячившие перед глазами, спины воинов второго полка стали вдруг стремительно удаляться, и Горчаков помчался за ними. По сторонам замелькали заборы, избы, Ризоположенская башня начала быстро приближаться. Олег нырнул в тень надвратной арки и спустя мгновенье соколом вылетел из Кремля.

   К решению проблем, возникавших в последнее время одна за другой, Горчаков подходил творчески. Вернее, это не он подходил, а все как-то само собой получалось. Думая, как защитить Москву, Олег внезапно понял, что качества, которые его современники считали силой монголов, при определенных условиях могут стать и слабостью. Эта мысль пришла к нему во время очередной ночевки в лесу.

   - Значит так, - подвел он тогда черту, - чтобы победить противника, его для начала, надо догнать. А непобедимость монголов, как раз в том и заключается, что догнать их никто не может!

   Знаменитую тактику монголов можно было охарактеризовать короткой фразой: "медведь и собаки". Если монгольская армия встречалась с противником, и он переходил в атаку, монголы, разбившись на отдельные отряды, бежали в разные стороны. Противник, естественно, останавливался, пытаясь разобраться: за кем гнаться и куда наступать. Не может же, в самом деле, армия наступать сразу во все стороны! А дальше с врагами монголов происходило то же, что и с медведем окруженном обученными охотничьими собаками. Монгольские отряды наскакивали на противника с разных сторон и били стрелами. Рукопашной, в которой европейцы и русские решали: кому достанется победа, монголы всячески избегали. У опытного монгольского всадника это было как рефлекс: противник атакует - надо бежать. Сначала отбежать подальше, а потом уже разбираться в обстановке.

   Обучение европейских рыцарей и русских дружинников начиналось с семи лет и шло оно по отработанной и проверенной временем схеме. Условно, эту подготовку можно назвать: военным образованием. В список "изучаемых предметов" входили: фехтование, конный бой на копьях и мечах, борьба без оружия и обязательно занятия по тактике. Тактику преподавали на учениях опытные воины, но была еще и чисто теоретическая подготовка. У многих европейских рыцарей настольной книгой были труды Вегеция - известного военного теоретика поздней Римской империи.

   А монголы именно военному делу, как раз и не учились. Они потому и не вступали в рукопашную, что драться толком не умели. Монголо-татары, которых "евразийцы" и прочие, представляют кем-то вроде "Морских котиков" или спецназа ГРУ, на самом деле, были всего лишь пастухами-ополченцами, умевшими хорошо стрелять из лука.

   Мужчине кочевнику не надо было пахать землю и выращивать хлеб, поэтому свободного времени у кочевника было больше чем у земледельца. И ремесло у монголов было примитивным, пока они не начали гнать в Монголию мастеров из всех завоеванных стран. Монгольские мужики вообще всю нудную и тяжелую работу перекладывали на женщин. Мотивируя это тем, что они занимаются самым важным и ответственным делом - пасут скот. То есть лежит монгол в тенечке и смотрит, как кони пасутся - "трудится" стало быть. А когда бока отлежит, вскакивает на коня и скачет сурков-тарбаганов стрелять. Они мелкие, трудно в них из лука попасть, вот навыки стрельбы и вырабатываются. А тарбаганов монголы обожали, за то, что мясо у них очень жирное. А для монголов это все. Если "правильный" монгольский "пацан" не съест кусок мяса с толстенным слоем жира, он потом чувствует что в жизни что-то не так. А зимой монгольские мужчины вообще ничем кроме охоты не занимались. Зато облавные охоты у них были такими, что и ассирийским царям не снились. В условленном месте собиралось до тридцати тысяч всадников и, обговорив детали, разъезжались в стороны. Охотники окружали огромный кусок леса и начинали сжимать кольцо, сгоняя все зверье в центр. А потом устаивали грандиозную бойню, к слову, тоже с помощью луков. В таких охотах отрабатывалась тактика охватов и окружений, которую в дальнейшем монголы столь успешно применяли уже против людей.

   Московский Кремль окружал земляной вал, доходивший до третьего этажа стенных срубов. Перед ним широкий ров глубиной пять метров. Перед воротами через ров был перекинут мост, проскакав по которому, Горчаков оказался на узком и ровном участке между рекой Неглинной и крепостной стеной. Расстояние между стеной и петлявшей рекой колебалось в пределах от семидесяти до ста двадцати метров. Это была оптимальная дистанция для рычажно-пращевых метательных машин. Поэтому не удивительно, что монголы с этой стороны разместили свои камнеметы на льду Неглинной. Их и везти с Москвы-реки было проще. Основную часть своих орудий монголы установили на льду Москвы-реки. Это место для обстрела города было просто идеальным - сама река сто двадцать - сто пятьдесят метров, да еще по берегам ровного безлесного пространства столько же, если не больше. А вот с северо-западной стороны уже так не разгонишься. Во-первых, чуть дальше к северо-востоку от Ризоположенских ворот начинался глубокий овраг, по дну которого текла Неглинная. Во-вторых, с северо-запада в Неглинную впадала река Напрудная. Сливались они почти у самой Москвы-реки. Между Неглинной и Напрудной был зажат широкой клин леса. По форме он почти повторял мыс, на котором стоял Московский Кремль, только был раза в три больше. За Напрудной тоже рос приличный кусок леса, а за ним овраг. Дальше поля и луга. Этот лесной массив подступал к Москве-реке довольно близко, а "лесной мыс" оканчивался почти напротив Ризоположенских ворот. Берег Москвы-реки за устьем Неглинной был густо застроен. Здесь стояли две церкви, мужской монастырь, несколько боярских усадеб и много крестьянских хозяйств, сгрудившихся, группами по пять - десять дворов. На свободном пространстве между лесным клином и двумя реками расположилась лагерем половина первого монгольского тумена. Вторая часть этого тумена заняла место ближе к Москве-реке, оккупировав все строения. Второй тумен вольготно вытянулся вдоль леса за Москвой-рекой, третий разбил лагерь к северо-востоку от Кремля - это место тоже было густо застроено.

   По сигналу колокола, русские устроили вылазку сразу из трех ворот, и ударили в разных направлениях. Все три отряда насчитывали по полторы тысячи бойцов и делились на полки по пять сотен. Передовые полки состояли из дружинников, остальные из, посаженных на коней, городовых гридней.

   Горчаков командовал третьим полком, выехавшим из Ризоположенских ворот. Первые два полка этой ударной группы промчались по мосту через Неглиную и длинной колонной, проскакав у края леса, обошли вражеский лагерь с фланга. Все произошло так стремительно, что монголы еще и опомниться не успели, а русские всадники натянули поводья, повернулись налево и широким фронтом атаковали неприятеля. Монголы, как у них водится, от лобового столкновения хотели уклониться, чтобы потом рассыпаться и окружить русских, да только места для маневра здесь не было. Впереди, ощетинившийся копьями строй, справа Неглинная, а за ней крепостная стена, слева Напрудная с крутыми берегами и лесом за ней. У монголов оставался только один вариант - отступать к Москве реке, но там находилась вторая половина тумена, которую уже атаковали два полка, выскочившие из Боровицких ворот. Кончилось все тем, что две отступавшие части тумена столкнулись, смешались и тут на них налетели русские. Дальше монголы драпали уже не по своей военной науке, а просто так, от паники.