Механик - Ольга Рузанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как ржавым напильником по сердцу. Какого черта, она снова там делает?!
Инстинктивно замираю, вся обращаясь в слух. В трубке неясный шорох и вновь ее приглушенный мерзкий голос.
– Открой нам вина… Ден куда–то ушел…
Вина?! У них там снова гулянка?!
– Матвей! – зову его, – что происходит?!
– Ничего, не волнуйся. Я сейчас поеду домой.
– Ты трезв?..
– Да… Я заберу тебя завтра в два часа. Пока.
Отключаюсь и еще какое–то время сижу, глядя пустым взглядом в стену. Не могу вдохнуть полной грудью, ощущение, что перекрыли кислород. От напряжения начинает ныть низ живота.
Боже… когда же это закончится?.. Когда эта тварь исчезнет из нашей жизни?!
И самое главное, когда Матвей научится правильно расставлять приоритеты?..
Неужели, без этой стервы его бизнес рухнет?! Неужели она настолько незаменима, что можно рисковать спокойствием беременной жены и здоровьем будущего ребенка?..
Настроение пропадает. Падаю на подушки и вдруг отчетливо понимаю – я не хочу завтра возвращаться домой.
Не хочу! Целыми днями сидеть в одиночестве, изводя себя мыслями, где он и с кем. Мучиться подозрениями и ревностью…
Я устала!!! Устала ничего не делать. Я хочу, как раньше, встречаться с друзьями, гулять…
Да, черт возьми, хочу хотя бы вернуть то время, когда мы жили в комнатке над сервисом. Когда я могла в любой момент его увидеть, поговорить с ним, вместе пообедать, а вечером съездить на озеро!
Повторятся ли те беззаботные дни или так и останутся приятным воспоминанием?
Нехотя плетусь в ванную, привожу себя в более или менее божеский вид. Надеваю, найденный в шкафу теплый трикотажный костюм пудрового цвета и иду на улицу.
Мамы не видно, а папу нахожу у барбекю. Аромат жареного мяса достигает моих рецепторов, и я шумно сглатываю образовавшуюся во рту слюну.
– Проголодалась? – улыбаясь, спрашивает папа, – еще немного, и готово…
– Твое мясо лучшее, пап…
Он крайне редко баловал нас стейками из говядины и лосося, но зато каждый раз у него выходил кулинарный шедевр.
– Возвращайся домой, дочка… – усталым голосом говорит он.
Я поднимаю взгляд и пытаюсь посмотреть на него, как впервые, потому что не помню, когда мы вот так, запросто, о чем–то с ним разговаривали. Он вечно был где–то в своих мыслях и витал в облаках, и мне казалось, что он порой забывал о том, что у него есть дочь.
Я отвечала ему тем же. Занималась своими делами и почти не замечала его.
– Я не могу… Я не хочу расставаться с ним…
– Жизнь не так проста, как кажется, Аня, – грустно усмехается папа, – ты не представляешь, сколько таких пар я развел!
– Таких… это каких?..
– Неравные браки, – поясняет он, переворачивая мясо, – девяносто процентов из них обречены на развод.
– Значит, у них не было любви…
– Напротив! Такие браки, как правило, заключаются по большой любви, скоропалительно…
– Почему же тогда разводятся? – тихо интересуюсь я.
– Потому что страсти утихают рано или поздно, пыл уходит, оставляя, зачастую, малознакомых людей жить под одной крышей.
Звучит очень печально. Но, наверное, самое ужасное, когда один еще любит, а второй уже остыл…
Вечерняя трапеза в беседке отменяется. Заметив, как я зябко кутаюсь в толстовку, родители переносят ужин в дом.
К мясу Наталья подает овощи и грибы с картофелем, а на десерт – груши и крохотные пирожные, специально заказанные в кондитерской по случаю моего приезда.
Аппетита после беседы у барбекю у меня нет, но я, боясь обидеть папу, заставляю себя съесть целый стейк. А после ужина выхожу посидеть на плетеном диване на террасе.
Накидываю на плечи мамин палантин и устремляю взгляд на сад. С этого места открывается изумительный вид. При его планировке на это и был упор. Мама любит сидеть здесь вот так по вечерам. Думать о своем и смотреть на сад.
За время моего отсутствия он разительно изменился. Отцвели жасмины и розы. Настала пора гортензий. Объемные кусты, усыпанные белыми и розовыми шапками, придают вечернему саду помпезности и тихой торжественности.
Нереальное зрелище.
На деревянный пол террасы падает желтая полоска света и вскоре рядом со мной на диван, с бокалом вина в руке, опускается мама.
Запахивает на груди теплую накидку и пригубляет свое любимое Коста Гранде.
– Ты разочаровала меня, Анна.
Я знаю. Разочаровала и опозорила. Наверняка, испортила многолетнюю дружбу с Коганами. Для меня это не секрет, но слова ее все равно ранят.
Мне обидно, что даже сейчас мама думает о себе, своей репутации и неоправданных надеждах. Мои чувства вообще в расчет не берутся! Никого не волнует, что творится у меня в душе. Каково мне в этой ситуации!
Всем плевать! Маме, папе и… даже Матвею…
– Ты любила когда–нибудь, мам?..
– Я?..
– Ты. Знаешь, что это за чувство?..
Мама тихо усмехается и поворачивает ко мне голову. В глазах усталое снисхождение и тоска.
Она уже захмелела и расслабилась. Сняв маску железной леди, не держит лицо, и от того выглядит значительно старше, чем обычно.
– Думаешь, у меня кусок льда вместо сердца? Думаешь, что я чувствовать не умею?..
– Не знаю… поэтому и спрашиваю…
– А я умею! В моей жизни тоже была… эта чертова любовь…
Сделав большой глоток, мама запускает пальцы в свою укладку и начинает ворошить волосы.
– А сейчас ты его уже не любишь?
– Кого?..
– Папу…
Она смотрит на меня, как на дурочку и вдруг начинает смеяться. Только как–то невесело, с надрывом.
– При чем тут твой отец?
Глава 21.
