В море погасли огни - Петр Капица

Нам удалось сбросить за борт одеяла, несколько шинелей, компас, фонарь и все, что было в провизионке. И тут услышали новую команду: «Всем покинуть корабль, сойти на лед!»

Наш тралец зачмокал, засопел, черпая бортом воду, и через три минуты затонул. Вместе с пузырьками наверх всплыли срез бочки, шлюпка, пробитая самолетом, и два деревянных трапа.

Мы выловили из майны несколько человек с затонувшего «Октября», дали им сухую одежду и стали думать, что делать дальше. Оставаться на льду было рискованно. Радиопередатчика не было, а без него как сообщишь, что мы сидим на льду? Решили идти пешком к Кронштадту.

Все имущество и раненых мы уложили на трапы, впряглись в них, как в сани, и поволокли по льду. Впереди с компасом и фонарем шел командир, а мы на некотором расстоянии от него. Он просматривал, нет ли впереди майн.

По гладкому льду трапы скользили хорошо, почти тянуть не приходилось. А на торосах беда: то один, то другой застревал. От толчков обваренные вскрикивали и просили: «Полегче, братцы, полегче, и так терпежа нет». Приходилось всей командой поднимать трап на руки и переносить на гладкое место.

Измучились мы так, что ноги не держали. То и дело кто-нибудь валился на лед и говорил: «Я чуток отдохну и догоню вас». Известно, как такой измученный человек догонит. Уснет и вмерзнет в лед.

Я, конечно, не позволил лежать. Даже прикрикивал на некоторых и в спину толкал. Простые уговоры уже не действовали. Для взбадривания лгать приходилось: «Уже недалеко, скоро дойдем». А тащиться нужно было больше двадцати километров.

Машинист Лобза в трещину провалился. Полные ботинки воды набрал, а сразу не вылил. Ноги у него обледенели, стали разъезжаться, ступить не может. Я помог ему содрать жесткие, словно жестяные, ботинки и отдал свои меховые рукавицы. Лобза приладил их на ноги, подвязал бинтами и шагал как в тапочках. И матросы с ледокола, потерявшие ботинки, шагали окутав ноги тряпками.

Со стороны мы, наверное, походили на цыган, переживших бедствие. Брели, спотыкаясь, упавших поднимали и укладывали на трапы. Только к утру добрались до форта Южный. Там нас сначала встретили окриком: «Стой, стрелять будем!» А потом напоили горячим чаем, перевязали раненых и всех уложили спать в теплом помещении на сухих матрацах.

Так что остались мы без корабля. Будем теперь служить на другом. А может, в морскую пехоту спишут.

Буржуазные историки, разумеется, выискивают разные причины, почему немцы были остановлены под Ленинградом и не сумели ворваться в город. Одни это объясняют тем, что Гитлер приказал перебросить некоторые танковые части с Ленинградского фронта под Москву, другие ссылаются на бездорожье, третьи и вовсе несут околесицу: немцы, видите ли, не стали входить в город, так как была опасность погибнуть под руинами. Но и среди буржуазных историков находятся люди, которые сумели понять главную причину. Генерал Курт Типпельскирх в книге «История второй мировой войны» по — своему откровенно написал:

«Немецкие войска дошли до южных предместий города, однако ввиду упорнейшего сопротивления обороняющихся войск, усиленных фанатичными ленинградскими рабочими, ожидаемого успеха не было».

Не сумев захватить город Ленина с ходу, штурмом, гитлеровцы решили сломить сопротивление ленинградцев длительной блокадой. В «Истории Великой Отечественной войны» опубликован документ оперативного отдела немецкого генерального штаба. В нем было расписано, как произойдет расправа с непокорными ленинградцами.

«…Сначала мы блокируем Ленинград (герметически) и разрушаем город, если возможно, артиллерией и авиацией… Когда террор и голод сделают свое дело, откроем отдельные ворота и выпустим безоружных людей… Остатки «гарнизона крепости» останутся там на зиму. Весной мы проникнем в город… вывезем все, что осталось живое, в глубь России или возьмем в плен, сровняем Ленинград с землей и передадим район севернее Невы Финляндии».

Вот что нам было уготовано! Но Гитлера и этот средневековый людоедский план не устраивал. Он приказал капитуляции не принимать, в город не входить, а сровнять его с землей издали.

Позже, на Нюрнбергском процессе, выискивая оправдание, военный преступник Йодль так объяснял причину появления чудовищного приказа:

«Верховный главнокомандующий группы армий «Север» под Ленинградом фельдмаршал фон Лееб сообщал нам, что он будет абсолютно не в состоянии обеспечить питание и снабжение миллионов ленинградцев, если они попадут в его руки, поскольку положение со снабжением его собственной группы армий стало в то время катастрофическим. Это была первая причина. Однако незадолго до того русские армии оставили Киев, и едва только мы заняли город, как в нем начались один за другим взрывы чудовищной силы. Большая часть внутреннего города сгорела, пятьдесят тысяч человек остались без крова, немецкие солдаты понесли значительные потери, поскольку подрывались большие массы взрывчатых веществ… Приказ преследовал только одну цель — оградить немецкие войска от таких катастроф, ибо в Харькове и Киеве взлетали на воздух целые штабы…»

По его словам, это и породило директиву гитлеровского командования от 7 октября 1941 года. В ней говорилось, что беженцев из Ленинграда следует отгонять огнем, если только они приблизятся к немецким позициям, но всякое бегство «отдельных лиц» на восток, через небольшие бреши в блокаде, должно поощряться, поскольку оно может лишь усугубить хаос в восточной России. И дальше объяснялось, как обстрелами и бомбардировками надо разрушить город.

Юрг Майстер, который выдает себя за объективного историка, потому что он-де уроженец не Германии, а Швейцарии, так оценил ханковскую операцию:

«Русские части под командованием генерала Кабанова проявили во время обороны Ханко, а также при организации проведения конвоев совершенно необычную для советских войск инициативу. Вывоз гарнизона был первым тактическим и стратегическим успехом Советского флота».

И тут же этот «объективный» историк пишет:

«Положение Ленинграда было исключительно тяжелым. Численный состав гарнизона был невелик, недоставало продовольствия, горючего и прочих предметов потребления. Правда, из сильно потрепанных дивизий, отступивших из Ревеля и Ханко, были выделены для ленинградского гарнизона подкрепления, а зимой в окопы отправлены даже моряки. Однако и немецкие войска уже не располагали достаточными силами для занятия ослабшего и павшего духом города».

Юрг Майстер и через пятнадцать лет не пожелал заметить, что ленинградцы отнюдь не пали духом, а наоборот — были полны решимости разорвать кольцо блокады и изгнать оккупантов со своей земли.

Американец Леон Гурэ не жалуется на то, что не был допущен к нужным ему материалам. Много дней он провел в крупнейших советских библиотеках. Кроме того, пользовался официальными документами нацистской Германии, воспоминаниями известных гитлеровцев, армейскими анекдотами и просто сплетнями. И выпустил скандальную книгу «Осада Ленинграда». В ней он как бы заново переигрывал битву за Ленинград со стороны гитлеровского командования и, конечно, пришел к выводу, что город Ленина выстоял не потому, что мужественны и непреклонны были его защитники, а вследствие «роковых ошибок Гитлера». Даже враждебные советскому строю рецензенты вынуждены были не без иронии отметить, что и «великий стратег» Леон Гурэ, заняв на время пост Гитлера, как ни старался, опять проиграл битву за Ленинград, потому что не понял, какие идеи и силы помогли защитникам города в минуты смертельной опасности показать чудеса храбрости, непонятные многим западным историкам.

Мы, кронштадтцы, в ту пору ни на минуту не сомневались в победе и ради нее готовы были вынести и голод, и холод, и тьму.

ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Блокадная зима

13 декабря 1941 года. Репродуктор у нас включен круглые сутки, так как тревоги объявляются по радио.

Первые утренние известия слушаю сквозь сон. Три дня назад передали, что мы отбили. Тихвин, а сегодня вести такие, что я скатился с постели и, заорав «ура», поднял всех на ноги.

Под Москвой разгромлено несколько дивизий гитлеровцев. Наши войска отбили города Рогачев, Истру, Яхрому, Солнечногорск, Ефремов, Михайловск. Окружили Клин. Захвачены большие трофеи. Наступление продолжается.

Мы ждали этой вести, потому что верим в победу. Неужто наступил перелом в войне? Тогда держись, фашисты! Гнать будем отовсюду. Мы найдем в себе силы.

На кораблях, вмерзших в кронштадтский лед, оживление: посыпались рапорты с просьбой отправить на сухопутный фронт. В море сейчас делать нечего, моряки рвутся на сушу, чтобы громить гитлеровцев. Нашим политотдельцам приходится сдерживать пыл, говорить о ремонте кораблей, о весенней кампании.