Цельное чувство - Михаил Цетлин (Амари)

Сборнику предпослан эпиграф — строфа из стихотворения Ф. Тютчева «14-ое декабря 1825»:

Едва<…> дымясь, она сверкнула<…>На вековой громаде льдов,Зима железная дохнула —И не осталось и следов.

Как уже отмечалось в послесловии, декабристская тема оказалась одной из стержневых в цетлинском творчестве вообще. Поэма (или цикл стихов) «Декабристы» писалась на протяжении многих лет: так, в сборнике «Весенний салон поэтов», вышедшем в Москве в 1918 г., появляется один из первых ее отголосков — стихотворение «Журфиксы в ссылке» с подзаголовком «Из поэмы “Декабристы”», которое в сборник «Кровь на снегу» включено, однако, не было. По сообщению «Одесского листка» 18. № 142. 10 (23) октября), отрывки из поэмы о декабристах Цетлин читал на заседании литературного кружка «Среда», когда осенью 1918 г., бежав с семьей из большевистской Москвы, находился в Одессе. Позднее,

Берлинская «Русская книга» сообщала, что Цетлин «готовит к печати поэму “Декабристы”…»[137]. Судя по всему, под поэмой здесь подразумевался цикл стихов на декабристскую тему (все они впоследствии вошли в настоящий сборник, см. далее в комментариях), напечатанный в издававшемся супругами Цетлин альманахе «Окно» (1923. № 2). Многие из окружения Цетлина воспринимали «Кровь на снегу» именно как поэму, а не как книгу стихов, т. е. как более плотный и цельный поэтический сплав. Так, например, Н. Берберова, вспоминая Цетлина, писала:

Когда я впервые увидела его, я знала, что он поэт, пишущий лирические стихи и поэму о декабристах, о которых он «все знает», что только можно знать. Декабристами Михаил Осипович занимался всю первую (большую) половину своей жизни, им посвящена его поэма, которую он писал очень долго и которая была издана в 1939 году[138].

В рецензии на сборник «Кровь на снегу» П. Пильского (подписана П.), напечатанной в рижской газете «Сегодня», говорилось:

Это — стихи о декабристах, — так поясняет и заголовок: М. Цетлин давно работает над этой темой, автор книги о той эпохе, о народном бунте 1825 г. Надо очень полюбить тему, сжиться с историческими лицами, принимавшими участие в этом революционном деле, сродниться с ними, чтобы поставить перед собой трудную задачу создания цикла стихотворений, — целой галереи, начиная с Николая I.

<…>

Россия Николая. Эти фигуры, портреты, люди оживают под пером Амари, видишь и чувствуешь Николая I, чувствуешь тяжелую скуку его размеренных, запертых дней…

<…>

Большое достоинство этой книжки в том, что она воскресила пред нашим взором то, что мы отдаленно и, может быть, смутно чувствовали, неясно представляли себе, — и это декабрьское утро, когда «дул сырой морской ветер с такой тоской» и «неслась картечь, как порывы сырого ветра», и этих солдат, а они — «серые, сирые, пошедшие вослед командирам, вслед офицерам, с слепою верой». Видим и заседание в Государственном Совете, где на кафедре высоким молодой человек громко, не подымая тяжелых век, читает, «на бумагу падает бледный свет, и вокруг Государственный Совет благоговейно внимает». Ясно и верно, притом очень сжато нарисованы портреты этих старцев…

<…>

Отдельные стихотворения передают то, что всегда очень трудно передать — голоса. Слышишь, как говорит Николай I, как шепчет про себя бар. Розен, сомневаясь и колеблясь, чувствуя, что всюду — беда, что «ни чорту, ни Богу, ни "нет”, ни “да”», как сетует Камилла, как гложет ее тихая простая боль — «полуболь и полускука. Господи, доколь, доколь эта скука, эта боль, эта тьма и ночь без звука?»

Встает Петербург «снежно белый, холодный от метелей и пург», мчатся быстрые сани царя, и он летит, «пристегнувши шнурами полость, запахнувши крепко шинель», — веет ветер крепкий, как хмель, и «все полно здесь холодной, неживой красоты».

Стихи о декабристах воскрешают их дни, их души, их развеянные надежды, их печали и скорбные концы[139].

Г. Адамович, обозревая новые книжки стихов, писал о новом сборнике Амари-Цетлина следующее:

«Кровь на снегу» Амари (М. Цетлина) — сборник стихов о декабристах, историей которых автор увлечен уже давно. Тематическая ограниченность книги лишает оснований говорить по поводу и о поэзии Амари вообще: перед нами не «вольное проявление» творческого сознания, а иллюстрация или комментарии к историческим фактам. План, может быть, и не стесняет вдохновения, но программа держит его на привязи. С формальной точки зрения следует признать, что стремление Амари к свободному стиху далеко не всегда сопровождается удачей: свобода становится для него скорей обузой, чем даром… Формально у Амари многое вообще уязвимо, до крайности спорно. Зато попадаются меткие психологические или исторические формулы: очень хорошо сказано о Николае I, что у него душа полна «холодным сладострастьем власти». Остроумно объяснение его примерного исполнения роли влюбленного жениха:

Есть ученья и есть парады,Представления и маскарады,Панихиды, разводы, наградыИ любви есть также обряды,Нужно знать добросовестно их.Вот назначен он батальонным.Будет после и дивизионным,А теперь должен быть влюбленным[140].

Сергей Осокин (В. Андреев) в своей рецензии отмечал:

Амари взял на себя почти неразрешимую задачу — написать цикл стихов, посвященных декабристам. После некрасовских «Русских женщин», после стихотворений Тютчева и Мандельштама писать о декабристах почти невозможно.

Еще труднее писать о декабристах теперь, в 1939 году, когда живое предание 14 декабря уже давно превратилось в историю. Исторические романы так же как исторические стихи, почти всегда смахивают на бутафорию, ибо никогда не удается соединить в одно целое вольный вымысел автора с исторической правдой Исключения очень редки. Амари понял эту опасность бутафории и больше всего боялся «литературщины». Его стихи очень правдивы и искренни, они похожи на рифмованные и ритмические заметки на полях исторических исследований, заметки порою очень удачные, порою как будто совсем не отделанные, написанные наспех, как в дневнике.

Удачны стихи, посвященные Николаю I:

Как медленно течет по жилам кровь,Как холодно-неторопливо.Не высекала искр в душе твоей любовь:Ты как кремень, и нет огнива!

Необходимо отметить также общую тенденцию книги Амари — ее глубокую и неподдельную человечность. Он не только знает и любит декабристов, но он видит в них настоящих, живых людей. Эта человечность в наши дни настолько редкий дар, что уже одно ее присутствие оправдывает недостатки его интересной книги[141].

Называя «Кровь на снегу» «стихотворным послесловием к исторической работе» Цетлина, В. Вейдле подчеркивал, что

стихотворная техника автора гибка, но в ней нет резких личных особенностей. При другой задаче это было бы недостатком, но задача такова, что внимание наше обращено в другую сторону. Конечно, о «чистой» поэзии тут не может быть и речи; но книгу читаешь с волнением; с ней легко подружиться; ее можно полюбить. <…> Одна из самых трагических, но из самых достойных страниц русской истории развернута тут не со своей фактической, но внутренней, эмоциональной стороны. Сделать это иначе, чем в стихотворной форме, было трудно или, быть может, невозможно[142].

Ряд сцен, воспроизводимых в «Крови на снегу», совпадают с тем, как Цетлин описал их в своем романе «Декабристы: Судьба одного поколения» (1 изд. — Париж: Современные записки, 1933, 2-е— <N. Y.> Experiments, 1954); в дальнейшем ссылки на него приводятся по 2-му изд., в тексте указаны только страницы.

Камилла

1. За роялем. С. 5. Имеется в виду Камилла Лe-Дантю, в будущем жена декабриста В.П. Ивашева, см. коммент. к следующему стих, и стих. «Из дневника Камиллы».

2. Базиль. С. 6. Впервые: под названием «Приезд» как 1-я часть цикла «“Первая любовь” (Из цикла “Декабристы”)» (Окно. 1923. № 2. С. 117). Басиль — Василий Петрович Ивашев (1797–1840), ротмистр лейб-гвардии Кавалергардского полка, адъютант главнокомандующего 2-й армией графа П.Х. Витгенштейна, декабрист, член Союза благоденствия (1819–1820) и Южного общества; осужден на 20 лет каторжных работ; в 1835 г. переведен на поселение в г. Туринск Тобольской губернии, где умер и похоронен. В стихотворении описывается приезд В.П. Ивашева к родителям (отец — генерал-майор Петр Никифорович, мать — Вера Александровна Толстая), гувернанткой в которой служила мать Камиллы, см. коммент. к стих. «Из дневника Камиллы».

3. Фила<н>джиери. С. 7. Гаэтано Филанджиери (Gaetano Filangieri; 1752–1788), итальянский правовед и философ, идеи которого о государственно-политическом устройстве были популярны в кругу декабристов. Пэри (пари, пери) — один из духов в иранской мифологии.