Сесквоч - Джон Бостон

— Осторожно. Это чистый хлопок, — сказал Фенберг, отстраняясь.

— Ты не понимаешь. Я хочу сказать, что он настоящий дьявол, — сказала она и подняла над головой два пальца, изображая рога.

— Пойдем, женщина. Тебе уже хватит.

Линда Беган стала белой как полотно.

Нижняя губа дрожала. Фенберг повернулся и увидел стоящего позади него мистера М.Дж. Бегана. Беган выглядел ужасно. Лицо было пепельно-серым. Он заметно похудел, волос на голове убавилось, и глаза бегали. Он напоминал больного, схватившего дозу радиации.

— Я ничего не сказала. Мы просто выпили немного вместе. Я сейчас приду, ладно? Ты еще не ужинал? Я организую что- нибудь? Да-да. — Она, покачиваясь, встала со стула и пошла большими я-не- пьяная шагами к двери. По пути она бормотала: — Я выпью кофе, и все будет хорошо. Я приготовлю что-нибудь тебе и детям, как только мы придем домой. Я приготовлю.

В ресторане было тихо.

— Извините за сцену. Надеюсь, она не смутила вас, Майкл, — сказал М.Дж. Беган. Темные глаза мигали — усталые, встревоженные. — Увидимся утром.

Он помолчал, раздумывая, напомнить ли Фенбергу, чтобы тот не пытался ускользнуть пораньше, потом исчез.

— Видимо, обед у них в доме очень важная процедура, — сказал Злючка Джо.

Глава XX

О природе монстров и женщин

(Эта передовица, написанная Майклом Фенбергом, одиннадцатым и последним издателем "Бэснн Вэли Багл", была опубликована 12 марта, как раз перед тем, как он отправился на поиски Митикицкой).

Четвертое публичное извинение из серии А. Майкл Фенберг, редактор и издатель

Это ваша главная, исключительно выгодная передовая статья, три темы по цене одной колонки. Первое, я хочу принести свои извинения. К тому времени, когда эта газета попадет к читателям, я нарушу данное за меня поручительство. Извините. Более того, я еще раз прошу прощения за моего брата.

Для тех из вас, кто не коллекционирует публичные извинения «Багл» и не наклеивает их в семейную книгу с вырезками, я официально напоминаю, что за прошлые годы я трижды извинялся таким образом за Джона. Это четвертый и, я надеюсь, последний раз. Мы становимся слишком старыми.

Первое извинение, если я правильно помню, было опубликовано — примерно десять лет назад, в первые месяцы моей работы в качестве редактора. Я был молод. Я принял незрелое решение поручить Туберскому (в то время он имел фамильное имя Фенберг, Норвуд 3.) собрать давний долг с лесопильного завода Фергюссона (теперь вне дел). Состоялся обмен мнениями, но это не представляет особого интереса. Однако мистер Фергюссон сказал для эффекта, что он скорее станет слепым и импотентом, чем заплатит «Багл» хоть один цент из одной тысячи четырехсот долларов, которые он был должен нам. Подлец. Тем не менее, Фергюссон израсходовал изрядную порцию из дневного запаса его петушиного крика на нашего газетного агента и, после этого Джон пробрался сквозь орду введенных в заблуждение лесорубов (которые, я уверен, просто не хотели терять работу) и силой скормил несколько дополнительных выпусков «Багл» этому магнату от зубочисток.

Мы уверили всех бизнесменов Бэсин Вэли, что сбор денег по долговым обязательствам таким способом вовсе не является официальной политикой «Багл». Мы пообещали тогда, что этого больше не повторится. И, надо отдать нам должное, это не повторилось.

Я также помню, что приносил извинения за неудачное назначение Джона ответственным за концерт рок-группы "Железная бабочка" на встрече выпускников в Сэйдж Холл Парке в День Независимости 4 июля несколько лет назад (все деньги были возвращены), и, конечно, на первой странице были тут же напечатаны публичные извинения за то, что этот брат редактора, нанятый на короткое время в качестве помощника, загнал в угол неудачными замечаниями председателя родительской ассоциации из Индианы Грин.

Мы очень сожалели тогда и сожалеем теперь.

Что касается настоящего времени, мой брат оказался впутанным в серию особенно ужасных убийств. Единственным утешением является то, что все они были совершены за пределами города.

Итак, прошлой ночью мой брат пришел домой. И он был не один.

Последние несколько месяцев все мы прячемся и дрожим за крепко закрытыми дверьми и рассуждаем о происхождении таинственного убийцы, который охотится в нашей чудесной долине и поедает людей — местных жителей и туристов. Я думал, что это дело рук маньяка. Нет. Это монстр.

Я знаю, что это монстр, потому что сам видел его.

Дальше начинается непонятное.

Мой брат Джон сказал, что провел большую часть финансового квартала без связи с внешним миром в пещере с этим волосатым существом. Джон дал мне честное слово, что ни он, ни его человекообразный друг, насколько он помнит, никого не убивали и не ели.

Надеюсь, что так и было.

Прошлой ночью монстр Джона Туберского унес редактора этой газеты мисс Элен Митикицкую. Хороших репортеров трудно, но все же можно заменить. Но дело в том, что я люблю Митикицкую.

Я еще никому не говорил об этом.

Думаю, что это серьезно. Она разбила мне сердце на двенадцать частей, и мне так много надо ей сказать вплоть до предложения идти по жизни вместе, с детьми, индивидуальными пенсионными счетами и всем прочим. Я понял, что она так нужна мне, что даже этого мало, и я хочу просить ее, если она согласна, идти со мной по времени, подобно двум счастливым молекулам, в белых перчатках и круглых башмаках, держась за руки.

Любовь делает с мужчинами невозможное.

Если «Багл» доставят в ту самую пещеру, где ты сейчас находишься, Элен, я обращаюсь к тебе с просьбой выйти за меня замуж. Я иду искать тебя.

А с вами, наши верные подписчики, я надеюсь вскоре встретиться снова. Спасибо, что читаете нас и, пожалуйста, покупайте у нас рекламу.

Было очень приятно владеть своей собственной газетой. Никто не обрезает твой материал.

Глава XXI

В поисках неуловимой Элен Митикицкой

Время близилось к двенадцати. Фенберг и шериф Буба встревоженно поглядывали на дорогу. Туберскому поручили относительно легкое задание — поехать в город, заправить машину Майкла шестьюдесятью галлонами бензина и вернуться назад. Три помощника Бубы поехали с ним. С тех пор прошло четыре часа.

Ранчо было залито светом. Фенберг заметил, что в последнее время это становилось популярным. Давайте поедем к Майку и осветим все, как при открытии большого супермаркета. Кроме обычной бригады по борьбе с Туберским, состоящей из шерифов, государственной полиции и добровольных помощников, вокруг еще шныряло огромное количество представителей прессы, записывающих что-то в свои записные книжки и сующих микрофоны прямо в лицо. Специальное освещение для телевизионных камер создавало искусственную атмосферу, как в кино. Фенберг дал Клиффорду и Злючке Джо задание проследить, чтобы ни одна из репортерских групп не пользовалась их розетками.

Шериф расхаживал перед Фенбергом и сердито тер седеющую макушку.

— Если он повредит хоть один волосок на голове моих людей, я клянусь тебе, Майкл… — говорил Буба, остановившись, чтобы помахать перед носом Фенберга своим коротким, толстым пальцем.

"Пошел ты со своими людьми, — подумал Фенберг. — Что с моей машиной?"

В истории уже существовали прецеденты с безобразным вождением Туберского.

Ни для кого не было секретом, что пикап Майкла являлся предметом вожделений Туберского. Машина производила впечатление, на ярд подпрыгивая над землей на четырех огромных, как у трактора, колесах с шинами фирмы «Келли-Спринг». Он был покрашен шестнадцатью слоями блестящей черной краски, в том числе и бампер. Только на переднем крыле была белая надпись, сделанная от руки: "Судьба — охотник".

Гордостью Фенберга были четыре ведущих колеса и мощный мотор с таким количеством лошадиных сил, что мог при необходимости снести половину здания. Когда Майк привез его домой шесть лет назад, Туберский растрогался до слез неземной красотой огромного У-8. Он любовно погладил капот и наклонился, чтобы поцеловать бампер. Он был шокирован, когда увидел грязное пятно и, как горящая любовью испанка, быстро вытер его своей майкой. Он охал и ахал вокруг машины добрых пятнадцать минут, восхищаясь и поглаживая ее.

— А мне можно будет поездить на ней? — спросил он наконец.

Фенберг поджал губы и сложил на груди руки. Риска с Туберским было гораздо больше, чем с Тедом Кеннеди.

— Может быть, как-нибудь потом, — ответил Фенберг. Лицо у Туберского вытянулось. Нижняя губа, надувшись, оттопырилась.

— Ну, пожалуйста? — попросил Джон.

Фенберг слегка смягчился. Он разрешил брату посидеть в машине. Но сначала пусть переоденется в чистое. Одежда Туберского и так была чистой, но он пулей пронесся в дом и вернулся в свежевыстиранных джинсах «Левис», белой рубашке, спортивной куртке и галстуке.