Церковно-народный месяцеслов на Руси - И. Калинский

Торжественный ужин не отличается большим разнообразием блюд. Главное и необходимое кушанье на этом столе – кутья. «Для вечерней трапезы готовится доселе из круп каша, а из пшена и ячменя – кутья сочельницкая», – писал еще в начале прошлого века И. Сахаров. Обязательной принадлежностью рождественского стола были и фигурки из теста: «В каждом доме приготовляли к празднику Рождества Христова из пшеничного теста фигуры, изображающие маленьких коров, быков, овец и других животных и пастухов. Такие фигурки ставились на окна и столы, посылались в подарок родным». Это сведения по Архангельской губернии, но практически то же самое с незначительными местными вариациями зафиксировано и в других русских губерниях. В Подмосковье, к примеру, «в первый день Рождества печется ряд мелких коров, одна большая фигура коровы и две большие фигуры овец. Эти фигуры хозяйка хранит до Крещения, в Крещение же после водосвятия размачивает в святой воде фигурки и дает скоту».

После серьезной части за домашним столом – начиналось святочное веселье. «Пришли колядки – блины да ладки (оладьи)», то есть наступила пора взаимных угощений, веселия и радости.

Зима – за морозы, а мужик – за праздники.

Святки праздновались всеми, но в основе своей это был праздник молодежи: ее игры, песни, обходы домов, посиделки, гадания создавали неповторимую атмосферу святочного веселья.

По всей территории России был распространен обычай новогоднего обхода домов молодежью или детьми. «В Рязанской губернии ходят толпами под окна просить пирогов. Впереди всех идет девица, называемая мехоноскою; она-то несет кошель для пирожного сбора; она-то предводит толпу и распоряжается дележом сбора».

Подобные обходы в течение святок проводились трижды: в рождественский сочельник, под Новый год и накануне крещения. Каждая семья ожидала колядовщиков, приготавливала для них угощение и с неподдельным удовольствием выслушивала колядки:

Коляда, коляда!А бывает колядаНакануне рождества.Коляда пришла,Рождество принесла. (Оренбургская губ.)

Коляда-моляда!Ты пришла на дворНакануне РождестваПо снежному полю,Гулять на просторе!Забежала во дворК Иван Иванычу,К тетушке Прасковье.Иванов-то дворВиноградьем оброс,У Ивана-сударяВысок терем,У Прасковьюшки на двореПолным-полно.Гуси-лебеди летели!Мы малёшеньки,Колядовщики,Мы пришлипрославлять,Хозяев величать!Иван ИванычуЖитья сто лет!ПрасковьюшкеВсегда здравьице!Всем детушкам,Зятьям, снохам,Сыновьям, дочерям– Боярышням! (Владимирская губ.)

… А дай бог тому,Кто в этом дому!Ему рожь густа,Рожь ужиниста!Ему с колосу осьмина,Из зерна ему коврига,Из полузерна – пирог.Наделил бы вас господьИ житьем, и бытьем,И богатством… (Тверская губ.)

В Пинежском уезде Архангельской губернии ребятишки, когда колядовали, пели:

Дай тебе, господи,На поле природ,На гумне примолот,Квашни гущина,На столе спорина,Сметаны ти толсты,Коровы ти дойны!

Под Москвой, благодаря хозяев за подаренное печенье – «коровку, мазану головку», колядовщики сулили дому полное благополучие и счастье (существовало поверье, что в доме, где ласточка совьет гнездо, не будет несчастий и неприятностей):

Дайте коровку,Мазану головку!Уж ты ласточка,Ты касаточка,Ты не вей гнездаВо чистом поле,Ты завей гнездоУ Петра на дворе!Дак дай ему богПолтораста коров,Девяносто быков.Они на реку идут,Все помыкивают,А с реки-то идут,Все поигрывают.

По традиции колядовщики требовали платы, угощения, подчас очень настойчиво:

…Нам же, славцам,Не рубь-полтина, —Единая гривна,Пива братыня,Яиц коробица,Скляница вина,Бочка квасу,Морда рыбы.Блюдо шанег,Ставец оладийИ масла крыница!

Если хозяйка выносила угощение, благодарили:

У доброго мужикаРодись рожь хороша:Колоском густа,Соломкой пуста!

Если же ничего не подавали, могли пропеть и такое:

У скупого мужикаРодись рожь хороша:Колоском пуста,Соломкой густа!На двор чертей; на огород червей!Коляда, Моляда,Уродилась Коляда!Кто подаст пирога —Тому двор живота,Еще мелкой скотинкиЧисла бы вам не знать!А кто не даст ни копейкиЗавалим лазейки.Кто не даст лепешки —Завалим окошки,Кто не даст пирога —Сведем корову за рога,Кто не даст хлеба —Уведем деда,Кто не даст ветчины —Тем расколем чугуны!

Угрозы в адрес скупых хозяев могли быть и страшнее:

На Новый годОсиновый гроб,Кол да могилу,Ободрану кобылу!

До выкрикивания таких угроз, как правило, не доходило. Общее праздничное настроение и желание, чтобы в наступающем году жилось хорошо, делали людей щедрыми, терпимыми, гостеприимными.

После шумного, веселого обхода домов молодежь собиралась в посиделочной избе и устраивала общую пирушку – съедали все, чем их одарили односельчане.

До сих пор у нас представление о святках связывается с посиделками. Посиделки, вечерки, беседы устраивались еще с Николина дня или Покрова, но приобретали праздничный характер с Рождества.

В Забайкалье, к примеру, на рождественские посиделки «девушки и парни приходили из разных деревень, разодетые в лучшие платья, иногда приносили их с собой в узелках и несколько раз переодевались. У русских в Забайкалье на святках проводилось восемь праздничных игрищ, и к каждому из них меняли сарафан и атлас (платок). Девушки, не имевшие большого числа сарафанов и шуб, занимали их у более богатых людей, а потом за это отрабатывали хозяевам, дававшим одежду на время святочных игрищ».

Лето – для старания, а зима – для гуляния.

Молодежь, «разодетая в новые рубахи, чтоб избежать неурожая, собравшись в избе, пляшет под дуду, слушает сказки, перекидывается загадками, а главное – рядится, или „окручивается“, и гадает о своей судьбе».

Загадывание загадок, видимо, когда-то носило магический характер, исконный смысл такого действа постепенно забылся, но традиция сохранила и сам тип вопросно-ответных песен и древнейшую форму исполнения их: двумя группами девушек в виде своеобразного диалога.

«Вопросы поются одной стороной, а другая только отпевает (отвечает):

Это певает:

Загануть ли,Загануть ли,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных,Да хитрых мудрых,Да все замужескихДа королецкихДа молодецких?

Это вопрос, который поется одной стороной. Другая же отпевает:

Да загони-ко,Загони-ко,Да красна девка,Да краснопевка,Да семь загадок,Да семь мудреных, – и т. д.

Когда вторая сторона пропоет свой ответ, первая предлагает вопрос-загадку:

Еще гриет,Еще гриет,Да во всю землю,Да во всю руську,Да во всю святоруську?

Вторая отвечает:

Солнце гриет,Солнце гриет,Да во всю землю,Да во всю руську,Да святоруську» и т. п.

Нет посиделок без хороводов. Например: девушки образуют круг (весь хоровод – это «царевна»), по-за кругу ходит одна девушка – «царевень» (царевич):

Ц а р е в е н ь: Ты пусти во город,Ты пусти во красен.Ц а р е в н а: Те по ще во город,Те по ще во красен?Ц а р е в е н ь: Мне девиц смотреть,Красавиц выбирать.Ц а р е в н а: Тебе коя люба,Коя прихороша,Коя лучше всех?Ц а р е в е н ь: Мне-ка эта люба,Эта прихороша,Эта лучше всех.

С этими словами «царевень» выводит из круга выбранную девушку и, взявши своей левой рукой ее правую руку, с пением быстро ведет по-за кругу. Когда песня кончится, ее начинают сызнова и поют до тех пор, пока «царевень» не выберет из круга всех девиц, затем вереница девушек делает несколько спиралевидных поворотов, хороводных зигзагов, и на том игра кончается.

В Псковской губернии на второй день святок принято было петь под тальянку припевки:

Если б не было погоды —Не пошел бы снег.Если б не было миленка —Не пошла бы сюда ввек.С горы камушек свалилсяВ быстру реченьку попал.Мой миленочек женился,Не богаче меня взял.Сшей-ка, батюшка, сапожки —Вдоль деревни мне ходить:Накладу часты следочки —Пускай миленький глядит.

Звучали веселые, озорные песни про старого мужа, про свекра со свекровью, с которыми (в песне!) молодая невестка не считается, не церемонится:

Нынче святки – все святые вечера! Все мои подруги на игрища пошли, Мене, молоду, свекор не пустил. Заставил мене свекор овин сушить. И я-то со зла овин сожгла, Овин сожгла и туды ж пошла. Нынче святки, все святые вечера! Все мои подружки на игрища пошли, Мене, молоду, свекры не пустила, Заставила свекры кросен наткать. Я со зла кросна изорвала, берды выломала, Берды выломала да и туды ж пошла. (Тульская губ.)

Э-э, прялочку взяла да во поседочки пошла, Прясь-то не напряла, только время провела, Прялочку – под лавочку, сама гулять пошла. Кочеты запели – я не думала домой. Други запели – я умом-то не веду, Третьи-то запели – я в головку не беру, Четверты запели, да заря бела занялась, Пяты ти запели – я домой собралась, Пяты ти запели, д я домой собралась, Шесты запели – я домой пришла. Сёдмые запели, д я за старого легла, Сёдмые запели – я за старого легла, «Ну-ка, старый шут, да поворачивайся, Седа борода, да пошевеливайся». «Женушка-жена, да сейчас ли ты пришла?» «Что ты, старый шут, да ты не бредишь ли? Седа борода, да не во сне ли говоришь? Я давно пришла, да давно выспалася, Я хочу вставать да избушку топить, Избушку топить да щи да кашу варить, Щи-кашу варить да шута старого кормить». (Нижегородская губ.)

Та же ситуация «старый муж и молодая жена» обыгрыва-лась и в святочных играх. Об одной из них вспоминал С. Т. Аксаков, не раз видевший ее в своем имении Аксакова Казанской губернии еще в начале XIX века: