Будущее настоящего прошлого - В. Нюхтилин

Например, физически может показаться абсурдом, но когда электрон излучает фотон на своей новой стационарной позиции, то простое предположение того, что, наоборот, это именно излучение создает данный электрон в этом новом месте, и что это новый электрон, материализовался на новой орбите по команде информационного излучения, а не старый электрон, скакнул сюда, решает проблему и скачков и волны наиболее экономично без создания каких-то таинственных сверхнеобходимых сущностей. Но — это вопрос признания внеприродного источника материализации частиц. Наукой он признаваем быть не может.

Здесь возникает какой-то парадокс очарования схемой, самими же собой созданной. Это какой-то удивительный знак нового физического мышления, когда не важно как мыслить, а важно лишь что мыслить. Лишь бы найти «что», пусть даже и придумать! Физика замыкается на этом «что» и возводит его в ранг истукана, перед которым в коленопреклоненной позе разума считается за великое счастье просто прикоснуться и интеллектуально осязать это священное тело гипотетического «что». Ум физики наслаждается безбрежным морем гипотез, для каждой из которых тут же появятся то кварки, то бозоны, то гравитоны, то хронотоны, то глюоны то еще черт знает «что», и даже близкий к истине, но обязательно «физический» вакуум. Что угодно, лишь бы это было материальное «что-то», а за термином дело не станет. Само собой, что всё это будет продолжаться бесконечно, и также бесконечно будет обожествляться.

А нам, если мы не обожествляем материю, сейчас вполне достаточно того, что мы поняли из работы света, чтобы иметь для себя некую модель взаимодействия материи с чем-то, что ею управляет. Нам легко это принимать, потому что у нас не научная работа, и мы чувствуем себя достаточно вольно в трактовках достижений науки, чтобы не оглядываться на запрещающие знаки и шлагбаумы ее ограничений. Эти вольные упражнения теперь можно проводить бесконечно. Например, одно из немногих мест, где нет никогда никакого участия или присутствия работы света — это как раз то самое «сильное взаимодействие», которое удерживает вместе нуклоны ядра. В ядре нет никогда никаких излучений. Теперь, имея концепцию информационной основы мира, можно попробовать этот факт интерпретировать следующим образом: именно поэтому атом так стабилен и прочен, что в нем отсутствует информация к изменению состояния, которая могла бы привноситься туда светом. Атом должен быть стабильным, он должен быть вот таким, он уже сформирован и пока нужен в данном виде без всяких изменений — и зачем же туда идти свету, чтобы создавать руководящие перемены? Поэтому здесь и нет никаких излучений. Видите, как просто. И, главное, от этого никому не стало хуже. Хотя и лучше кому-то сейчас явно не стало.

Но — надо остановиться. Для науки это всё бесполезные разговоры, а для нас уже аргументация достаточна для того, чтобы, наконец, сказать то, для чего мы через всё это прошли. А, как многие помнят и ждут — мы так до сих пор и не выяснили, кто же или что управляет светом (излучением), когда он (оно) работает? Кто сидит за пультом этого процесса и создает в мире порядок? Пора бы заняться и этим. А для этого зададим себе вопрос — что это за информация, которая руководит фотонами и другими элементарными частицами, когда они создают этот порядок? Это особая информация, поскольку то, что каждый фотон что-то производит или что-то изменяет в микромире, совершенно не говорит о том, что тем самым создается порядок и осмысленная картина существования. Ведь порядок — общемировой! Каждый фотон на своем месте делает свое маленькое дело, а из этого складывается порядок во всем мире? Как это может быть? Это может происходить только в том случае, если каждый фотон или любая другая элементарная частица на своем месте делает что-то, что соответствует всему тому общемировому порядку, который создается подобными единичными действиями. Связи, которые существуют в мире, обеспечивают полную взаимосвязь последствий между собой, где каждая из неисчислимых комбинаций взаимодействия влияет на смежную, смежная влияет на соседнюю, соседняя — на непосредственно взаимодействующую с ней и т. д. Кроме того, во всех этих взаимодействиях совершается обратное действие (противодействие), и ничего не выпадает из строгой структуры действительности.

Таким образом, каждое отдельное взаимодействие работает не на смысл своего парного взаимодействия, а на смысл всех остальных взаимодействий в целокупности всего физического мира.

Таким образом, фотон, совершая своим вмешательством регулировку состояний или «предуготовлений» к следующим состояниям, должен учитывать в нюансах каждого своего единичного воздействия смысл, состояние и итоговую картину всех взаимодействий всей вселенной. Даже если только один фотон сделает что-то не так, то рассыплется вся система взаимодействий всего мира и порядок закончится. Если фотон руководствуется какой-то информацией, то эта информация, которая руководит работой этого фотона на данном месте и в данное время, должна знать все, что из этого будет в следующее мгновение во всех местах всей материи всей вселенной.

Главное здесь то, что модус и задача работы излучения в каждом единичном случае определяются тем, чего еще физически нет. Приступая к работе, фотон знает, что должно быть из того, что есть. Он содержит информацию о будущем! Информация опережает действительность. Следовательно, она вне физической действительности (опережая ее), вне времени и эта информация имеет голографический характер, то есть тот вид организации сведений, когда самая малая часть информации содержит в себе всю информацию обо всем.

Зачем, в принципе, нам нужен сейчас этот вывод? Затем, что мы здесь пока тоже пытаемся опередить действительность, и предварить будущий бум концепции голографичности материи во вселенной. Подробно не будем объяснять, (когда бум грянет, не будет недостатка в подобных объяснениях), скажем просто — есть теорема Белла, из которой выводится, что вселенная голографична. В опытах со сцепленными частицами Белл определил, что они передают друг другу информацию о необходимом физическом состоянии мгновенно и независимо от расстояния. То есть без понятия времени вообще (вне времени). Если бы это не противоречило в корне теории относительности, ажиотаж вокруг этого открытия был бы гораздо шире. Но со временем он распространится в достаточной степени, чтобы стать новой версией мироустройства. Это вне сомнения. И тогда начнется такое, что вставить слово уже будет поздно. Надо успеть сейчас. И, если мы еще не опаздываем, то скажем — никакого противодействия теорема Белла не вызывает и даже наоборот, если она будет окончательно доказана, то это будет невероятным прорывом в естествознании. Но трактовка ее результатов, которая началась уже сейчас — погибельна.

Весь смысл этой погибельности состоит в том, что концепция пока что выглядит примерно так — «если разделенные расстоянием частицы одновременно претерпевают одинаковые изменения при воздействии на одну из них, то их разделенность в пространстве это не более чем иллюзия, а весь наш мир это нечто вроде голограммы, где мы видим лишь какую-то небольшую ее часть, а весь мир-голограмма скрыт от нас в других каких-то параллельных мерностях или физических состояниях». Например, если мы видим по бокам сцена двух актеров, совершающих синхронные движения, то по современным трактовкам теоремы Белла их следует представить двумя оконечностями одного и того же тела, которое протянулось в другом измерении где-то за кулисами, и поэтому нам не видимо. Актеры будут возражать, и эта концепция не пройдет. Но сцепленные частицы возражать не могут, и концепция набирает силу.

Хотелось бы на основании некоторых опытов с голограммами предупредить против подобного пути. Потому что, если разделенность в пространстве это иллюзия, то по логической цепочке — всё остальное иллюзия тоже. Всё вообще. Потому что голограмма, это явление, в котором самая малая часть какого-либо участка содержит в себе всё целое. Если взять только один отдельный участок (это из опытов) и выделить его для наблюдения, то вокруг него смутно высвечиваются контуры всего объекта в целом. Эти контуры высвечиваются нечетко, но они наблюдаемы в качестве некоего фантома, то есть призрака того, реальную часть которого мы сейчас из голограммы взяли. Если же мы возьмем любую другую часть объекта также изолированно, (это все пока из тех же опытов), и проделаем с ней то же самое, то увидим опять же эту часть реальной, а при ней фантом всего целого, причем в составе этого фантома будет находиться и та часть, которую ранее мы рассматривали как реальное (это уже наше предупреждение). В итоге (в последовательности подобных опытов) получается, что в голограмме объекта нет ни одной части, которая не является фантомной, а, следовательно, и весь объект — это фантом и призрак, мнимая реальность. Реальность же какого-то участка этого призрака зависит только от того, какую часть фантомного объекта выделяет в данный момент наблюдатель своим наблюдением.