История своей судьбы (СИ) - Солманская Элина

Она вырывалась, громко кричала, глотала жадно воздух ртом, захлёбываясь от сильного ветра и осыпала его спину сильными ударами рук.

Но Павел крепко держал её в своих руках, и лишь на мгновение, опустив её у дверей автомобиля, открыл их, и с силой усадил её на переднее сидение. Закрыв двери, он стремительно обогнул капот машины, и сел на водительское место, моментально заблокировав все двери изнутри.

– Открой дверь! Я хочу уйти!

Он повернул голову и внимательно посмотрел на неё.

– Нет, я сказал! Ты никуда не уйдёшь!

– Зачем ты возишься со мной? У меня больше нет денег, нет богатого дома. Отпусти меня. Я хочу сейчас быть только одна…

Она куталась в его шарф, словно в его тёплой машине было нестерпимо холодно.

– Милана, нам нужно серьёзно поговорить, – тихо произнёс Павел и посмотрел в её глаза.

– А я не хочу говорить с тобой! Знаешь, чего я хочу больше всего сейчас? Чтобы меня все оставили в покое. Я хочу быть одна, а не с кем-то. Не хочу, чтобы лезли мне в душу. Не хочу никаких разговоров. Мне сейчас выть хочется, а не говорить с тобой по душам. Что нового ты мне скажешь? Что я нравлюсь тебе? Поверь сейчас это то, о чём я меньше всего хочу слышать и уж, тем более говорить об этом. А если ты просто решил пожалеть меня, то я в твоей жалости не нуждаюсь.

Она выпалила слова и, закрыв лицо руками, снова заплакала.

Павел смотрел на неё молча. Через мгновение, повернул голову в лобовое стекло и, развернув машину, поехал на выезд из посёлка.

Милана отвернулась от него к окну.

Она чувствовала, как её тело сотрясает сильная дрожь, зубы начинали стучать, ей было то жарко, то холодно. Она прикрыла глаза, пытаясь мысленно найти хоть какую-то твёрдую опору в своём нынешнем обречённом состоянии, но не находила.

Павел протянул правую руку и коснулся ладонью её лба.

Ольховская резко открыла глаза и отбросила его руку в сторону.

– Отстань!

– Милана, у тебя сильный жар. Тебе нужно срочно переодеться, потому что твоя одежда, мокрая от снега. Тебе нужна тёплая постель, лекарства и отдых.

– Я ничего не хочу. Мне теперь всё равно.

– Что это за разговоры? Ты взрослая женщина, а не маленький ребёнок, соберись. Нужно бороться, а не раскисать.

Она с усмешкой на него посмотрела.

– А я думала ты садовник по профессии, а не психолог человеческих душ.

Романов снова внимательно посмотрел на неё.

– Садовник, не сомневайся. Но просто, как взрослый человек считаю, что чтобы не случилось в жизни, нужно уметь держать себя в руках. Ничего хуже смерти быть не может, поверь мне. Это уже тогда исправить ничего нельзя.

Она усмехнулась.

– Философ! Ты мне лучше скажи, откуда у тебя такая дорогая машина? Устроился на новую работу? Или выиграл в лотерею?

Она с интересом во взгляде рассматривала его дорогую одежду и холёный вид его сегодняшней внешности.

– Это моя машина, – ответил он ей спокойно.

– Надо же, у простого садовника такая машина, одежда, манеры говорить. Может ты подпольный миллионер, который иногда бросает свой ослепительный мир роскоши и уходит в гущу простого народа, чтобы окунуться в его атмосферу бренного существования. Или как Николай I делаешь это, для того, чтобы держать всё под контролем своей власти?

Павел снова внимательно на неё посмотрел.

– Ну почему же подпольный, скорее легальный. А за сравнение с историческим персонажем, особенно моим однофамильцем большое спасибо! Кстати, эта личность мне очень импонирует. И раз ты привела его в пример, то наверняка понимаешь, о чём я говорю. Учитывая тот факт, сколько он всего сделал за период своего правления для страны в целом.

Милана внимательно на него смотрела.

– Только ты сама насколько я знаю, тоже не живёшь, среди простого, как ты выразилась народа? – снова обратился к ней Павел.

Она отвернулась от него и, посмотрев в боковое стекло, тихо ответила:

– Я там больше не живу.

Милана повернула голову и снова посмотрела на него.

– Куда ты меня везёшь?

– В город. К себе домой.

– Я не поеду в город. Останови машину!

Павел нажал на педаль тормоза, и когда машина остановилась, внимательно посмотрел на неё.

– Почему не поедешь?

– Не хочу возвращаться туда больше никогда. Отвези меня к женщине, у которой я хотела снять жильё.

– Нет.

– Что значит, нет? Тебе трудно, что ли?

– Я тебе уже сказал, что больше тебя никуда не отпущу. Не хочешь в город, давай останемся в посёлке.

– Что значит останемся? И ты тоже?

– Милана, я думаю тебе лучше поберечь силы, а не растрачивать их сейчас со мной в пустых разговорах и выяснении отношений. Я всё равно сделаю так, как считаю правильным. И всё, что сейчас нужно сделать тебе, это принять мой выбор. Потому что так сейчас будет лучше для тебя, поверь мне.

– Я всю жизнь только и делала, что принимала чужой выбор, который делали за меня. Отец, потом муж… а теперь ещё и ты снежный ком на мою голову. По какому праву ты распоряжаешься моей жизнью? Ты для меня никто. Никто в моей жизни, понимаешь?

Павел снова коснулся рукой её лба.

– Отстань!

Она отбросила его руку.

– Милана, у тебя чудовищный жар!

Он тронул машину с места и увеличил скорость.

– Приляг на сидение и прикрой глаза. Мы скоро будем на месте.

Парировать ему у неё больше не было сил. Она понимала, что он прав. Её состояние, казалось, ухудшалось с каждой секундой. Жар, распространяющийся по телу, удушал и не давал возможности нормально дышать, глаза болели, голова раскалывалась на части. Она прислонилась лбом к прохладному стеклу и прикрыла глаза.

Павел сделал ещё два поворота руля и подъехал к невысокому деревянному забору. Он быстро вышел из машины и подошёл к дверям, помогая Милане выйти на улицу. Проводив её в комнату, он снова вышел на улицу и, открыв ворота, загнал автомобиль во двор.

Когда вернулся в дом, сразу же направился в комнату, в которой оставил Ольховскую. Она по-прежнему сидела на полу в верхней одежде, и, прислонившись затылком к стене, смотрела перед собой, не моргая в одну точку.

Павел опустился перед ней на колени и осторожно коснулся рукой её плеча.

– Милана, тебе нужно переодеться. Вставай, я помогу тебе. Ты слышишь меня?

Она медленно повернула к нему голову и внимательно на него посмотрела.

– Я уже в твоём доме, как ты и хотел. Что тебе ещё от меня нужно? Что вам всем от меня сегодня нужно? Господи, ну почему меня не оставят все в покое. Я так хочу побыть одна. Уйди! Исчезни! Испарись в воздухе! Дай мне побыть одной!

Слёзы брызнули из её глаз, и она закрыла лицо руками.

Павел смотрел на неё молча. Он не знал, что в данный момент, можно сказать, и сделать, чтобы её утешить. Как помочь ей избавиться от сильной боли, которая была сейчас в её душе.

Она снова подняла на него свои глаза полные слёз.

– Послушай, разве я прошу о многом? Я просто хочу побыть одна. Я хочу умереть, исчезнуть с лица земли, чтобы больше никого не видеть и не слышать. Господи, как же я хочу умереть! Как же я хочу, чтобы больше не было никаких мыслей. Не болело сердце, не ныла душа от жуткой боли. Как я хочу, чтобы стало легко внутри, как было раньше…

Она плакала навзрыд и билась в истерике, с силой ударяя кулаками в пол.

Павел обхватил её руками за плечи, крепко прижимая к своей груди.

– Пусти! Пусти! Пусти меня! Я тебя ненавижу! Ты такой же, как все. Такой же! Пусти! Я тебя ненавижу!

Она вырывалась, осыпая его ударами рук по лицу. Но его сильные ладони удерживали её крепко. Он тихо шептал ей на ухо слова, пытаясь успокоить, касался губами её волос и старался, как мог из последних сил удерживать её на месте.

Её хрупкое тело в один миг превратилось в неудержимую яростную силу. Она билась в его руках, словно птица, пойманная в силки. Стресс и отчаяние сделали её неимоверно сильной. И даже ему мужчине, как он всегда считал, достаточно сильному и крепкому было сложно удержать её на месте. Её истерика и яростный гнев покидали дозволенные рамки и превращались в неконтролируемое безумство.