История Древнего мира. От истоков Цивилизации до падения Рима - Сьюзен Бауэр

Эдикт также предписывал наказания за различные преступления от колдовства до убийства, как сделал Хаммурапи двести лет тому назад. Несмотря на нестандартное начало, Телепин пытался внедрить исполнение закона в царстве, которое работало практически как военный лагерь. Но для начала хеттам следовало стать чем-то похожим на реальное государство.

Ко времени смерти Телепина в 1500 году, как раз перед тем, как Хатшепсут захватила египетский трон, империя оправилась от раздирающих конфликтов прежних лет. К несчастью, Эдикт Телепина, как и Кодекс Хаммурапи, не мог работать без сильной личности для его поддержки. Старший сын Телепина умер раньше него, поэтому Телепин (как и было прописано в его законе) оставил трон зятю, мужу своей старшей дочери. Но этот зять вскоре потерял трон, занятый его убийцей, и за следующие сто лет хеттская империя прошла еще один цикл внутренней борьбы, о которой почти не сохранилось последовательных свидетельств – только отрывочные записи. Шесть безымянных царей занимали и теряли трон, в то время как края империи снова начали отпадать. Хеттская армия, разделенная и дезорганизованная, не имела шанса оказать сопротивление Тутмосу III. Когда египетские войска атаковали Каркемиш, хетты отступили и оставили свою землю.

Вскоре на хеттские территории вторглись войска Саустатара. Хеттская армия не могла одновременно противостоять еще и Митанни; Саустатар двигался на запад к Тарсу без особых трудностей. Алеппо выплатил ему дань. То же самое сделали хеттские города Алалах и Угарит.

Среди всех этих событий жители Ашшура воспользовались возможностью восстать против их митаннийского наместника. Саустатар, не медля, послал туда войска, чтобы напомнить городу, кому тот принадлежит; сделав при этом одновременно и символический, и практический жест, он увез обитые золотом ворота города в свою столицу Вашукканни.7

Как только весть о смерти Тутмоса III разлетелась по подвластным Египту землям на севере, города западных семитов восстали. Саустатар делал все от него зависящее, чтобы поддержать мятеж против Египта, включая отправку собственной армии в помощь восставшим в Кадеше. Сын Тутмоса III, Аменхетеп II, который только что взошел на трон, немедленно отправил армию на север. Ко второму году своего правления он уже был у границ Митанни.

Но генерального сражения не произошло. Под властью Саустатара царство Митанни стало достаточно сильным, чтобы создать Аменхетепу II серьезные проблемы. Последний предпочел риску открытой войны заключение договора.

В своей земле он из всех сил старался изобразить это победой: надпись в Карнаке заявляет, что владыки Митанни приползли к нему на коленях, прося мира:

Правители Митанни пришли к нему со своим племенем за спиной искать мира у Его Чести… Знаменательное событие, о каком не слыхивали с древних времен. Эта земля, которая не знала Египта, просила прощения у Его Чести!8

Но это было явно сочинено, чтобы спасти лицо фараона: Аменхетеп II просто не решился напасть. Ни одна копия договора не сохранилась, но несколькими веками позднее традиционная пограничная линия между двумя странами по реке Оронт все еще соблюдалась.9

В течение двенадцати лет и Аменхетеп II, и Саустатар передали троны своим сыновьям. В Египте на трон взошел Тутмос IV; в Митанни со столицей Вашукканни взял верх Артадама. Примерно около 1425 года до нашей эры два царя продлили мир, в котором поклялись их отцы. Формальный договор тоже имел место – и, что еще более важно, Тутмос IV согласился жениться на одной из дочерей Артадамы.

Письмо, написанное внуком Артадамы несколькими десятилетиями позже, объясняет, что Тутмос IV написал Артадаме «и попросил для себя дочь моего деда… он писал пять-шесть раз, но Артадама не соглашался отдать ее; тогда он написал дедушке седьмой раз, и на этот раз [мой дед] согласился».10 Это также не похоже на правду, как и рассказ Аменхетепа об унижениях правителей Митанни в надежде на договор. Египетские фараоны не просили в жены иностранных принцесс. Но договор с Египтом дал Митанни новое ощущение собственного величия. Как и дворец в Мемфисе, царский дом Митанни видел себя суверенным и могущественным, и снисходительно оказывал любезности просящим царям других стран.

Даже если Тутмос IV ничего и не просил, этот союз был для Египта очень полезным, впоследствии он имел влияние на сдерживание хананитов – при помощи обещанного союза со своими добрыми друзьями. Ни один город западных семитов, глядя на громадную империю на юге и такую же громадную на севере, не осмеливался восстать. Последовал мир, основанный на страхе.

Сравнительная хронология к главе 29

Глава тридцатая

Перемещающиеся столицы Шан

В Китае между 1753 и 1400 годами до н. э. цари династии Шан переносят свою столицу пять раз и в конце концов останавливаются в Инь

На востоке династия Шан успешно правила территорией, которая ранее принадлежала государству Ся.

От этих ранних времен династии Шан сохранилось мало подробностей. Но руины городов Шан показывают, что в первой половине правления династии – от традиционной даты ее начала в 1766 году до н. э. и примерно до 1400 года – правители Шан не имели единой столицы. Предание говорит нам, что за эти 350 лет столица меняла место пять раз. С полной точностью определить эти места невозможно, но археологи считают, что все они размещались в непосредственной близости от Хуанхэ, восточнее бывшей столицы Ся, в земле, которая, наиболее вероятно была древним владением Тана.

Эти перемещения показывают, что новая династия, хотя и смогла удержать для себя царский титул, еще не могла похвастаться всей полнотой власти. Во время правления наследников Тана хаос, который отмечал последние годы династии Ся, все еще сказывался на новом режиме.

Самым влиятельным чиновником Тана был И Инь[110] – человек, который поднялся к вершинам власти либо благодаря репутации мудреца, приобретенной во время проведения сельских работ вокруг тогдашней столицы Бо, либо потому, что служил придворным поваром и готовил исключительные блюда (великий историк Сыма Цянь зафиксировал обе истории).1

Каково бы ни было его происхождение, И Инь оказался способным администратором, но весьма непредсказуемым человеком при дворе Тана. Более поздний рассказ предполагает, что он временно изменил царю, перейдя на службу к его врагам, но затем вернулся обратно к своему прежнему господину.2 И что еще важнее – он находился у руля во дворце во время массовой гибели наследников Шан.

Когда Тан умер после довольно долгого тридцатилетнего срока правления, И Инь все еще служил при дворе высшим должностным лицом. Тан назначил своего старшего сына быть его наследником, но молодой человек «умер до того, как его возвели на трон». Второй сын (по-видимому, моложе и более уступчивый) занял трон вместо него – но умер через два года; затем был коронован третий и последний сын, и через четыре года он умер тоже. Если исключить гемофилию или склонность к самоубийству, эта череда смертей выглядит более чем странно.

Сыма Цянь, который рассказывает историю в деталях, не высказывает подозрений относительно И Иня; и правда, тот не делал прямых попыток захватить трон после смерти последнего сына. Вместо этого он поддержал вступление на престол внука Тана – Тай Цзя, ребенка старшего сына, умершего шестью годами ранее. Но этот шаг предполагает хитрость, а не лояльность. И Инь знал, что знать Китая не допустит восхождения на трон бывшего повара (или бывшего крестьянина); он прокладывал путь к фактической, а не формальной царской власти. Благодаря непонятной смерти всех сыновей Тана на престоле теперь оказался ребенок, и этот ребенок находился под руководством И Иня.

Согласно изложению Сыма Цяня, И Инь провел первый год правления Тай Цзя, записывая наставления, которым должен был следовать молодой царь. По-видимому, этим наставлениям не следовали: через три года после коронации Тай Цзя он «показал себя недалеким и тираничным, он не следовал предписаниям Тана и дискредитировал престиж Тана».3 Так как юноша был, вероятно, еще очень молодым, трудно понять, как он мог быть тираничным. Более вероятно, что он просто дергался на веревочках кукловода. В ответ И Инь объявил, что добродетель трона в опасности, и отослал молодого царя под арест во дворец в двадцати пяти милях от города. Следующие три года «И Инь возглавлял администрацию от имени императора и в таком качестве принимал феодальных владык».

Сыма Цянь заканчивает рассказ на радостной ноте. Через три года ссылки молодой император «раскаялся в своих ошибках, понял свою вину и вернулся к хорошему поведению». Предположительно это означает, что он был теперь готов принимать руководство И Иня, который приветствовал его возвращение и вернул ему власть. «И Инь, – заключает Сыма Цянь, – решил, что теперь мальчик прекрасен».