Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров

О нетерпимом состоянии бараков и общежитий рабочих в течение последних шести месяцев целый ряд комиссий составляли специальные акты, хранящиеся теперь в отделении, которые, однако, остались бумажкой, на каковую никто не обращает внимания».[322]

Жуткая грязь, холод и антисанитария отнюдь не способствовали отдыху после трудного дня. Вот так – в настоящих бомжатниках – жили люди, хочется еще раз напомнить, производившие половину всей взрывчатки для боеприпасов Красной Армии. Другая же половина поставлялась американскими рабочими, жившими неизмеримо лучше.

Городские столовые, в которых питались жители, тоже не радовали посетителей чистотой и уютом. Наоборот, в них царила полная антисанитария, и было однообразное меню с полным отсутствием мясных блюд. Из-за нехватки мебели, люди ели стоя или сидя на ящиках. Очереди периодически перерастали в давки с мордобоем.

В Дзержинске то и дело гремели взрывы и шли похороны очередных погибших рабочих. В октябре 1941 г. вследствие стахановской работы взлетел на воздух цех № 3 на заводе № 96, где выпускался иприт. Разнесло половину корпуса, и погибли десятки людей. На восстановление здания в духе времени согнали пожилых крестьян из окрестных деревень, которые безо всякой спецодежды, голыми руками разбирали завалы и восстанавливали производство.

В феврале 1942 г. на заводе «Ява» вследствие постоянных аварий полностью вышел из строя цех № 2, а 3 марта он вообще взлетел на воздух. На заводе им. Свердлова только с декабря 1942 г. по май 1943 г. произошла целая серия взрывов, в результате которых погибло, по официальным данным, 129 человек, а сотни других получили ранения. Завод № 80 «поздравил» дзержинцев с Новым 43-м годом мощным взрывом, последствия которого затем устраняли полгода.

О состоянии экологии в годы войны, естественно, никто не думал. Никаких очистных сооружений не существовало, посему дзержинские заводы тоннами сливали кислоту, аммиак и другие отходы в лучшем случае в окрестные овраги и озера, в худшем – прямо в реку Оку, щедро «угощая» ими жителей лежащих вниз по течению городов.

Не лучше обстояли дела и на многих других заводах. Советская историография и пропаганда твердили только о выполнении и перевыполнении планов заводами в годы войны. Реальные же факты показывают, что зачастую эти планы не только не выполнялись, но и вообще срывались производителями. Так, предприятия города Саратова в конце 1941-го – начале 1942 г., в период решающих боев под Москвой, полностью провалили выпуск гранат и мин для Красной Армии.

Проверки, проведенные органами НКВД, выявили многочисленные нарушения технологического процесса, факты обмана вышестоящих инстанций директорами заводов, приписок и грубых искажений отчетности, а также бесхозяйственности и халатности должностных лиц, ответственных за выполнение оборонных заданий. В итоге в первую декаду января на фронт поступил только 1 % от запланированного количества мин и 30 % положенного числа снарядов. За весь месяц план по производству мин был выполнен всего на 2,7 %, а февральский вообще был сорван. Из запланированных 316 вагонов боеприпасов из Саратова на фронт не поступило ни одного!

Особенно отличилось руководство завода № 250. Там из-за нарушений технологии производства и трудовой дисциплины выпуск 45-мм снарядов и ручных гранат Ф-1 был провален. Но лозунг «Все для фронта, все для победы!» надо было как-то воплощать в жизнь. Тогда заводское начальство просто приписало в отчет 10 000 якобы выпущенных гранат и 6000 таких же виртуальных снарядов.

На соседнем, эвакуированном из Москвы, заводе боеприпасов № 205 широкое распространение получило пьянство, необеспеченность рабочих инструментом и материалами и другие негативнее явления. В итоге задание по выпуску ракетных снарядов для «Катюш» там тоже было сорвано.[323]

Глава 3

Начало войны

«Ройте, ройте, голубчики, себе могилки»

22 июня 1941 г. – день, которого и ждали и не ждали. Это потом в советских фильмах и художественных произведениях весть о начале войны с нацистской Германией будет изображаться как «гром среди ясного неба», а в книгах про «мирное социалистическое строительство» появятся заголовки типа «оборвалось внезапно». На самом деле, несмотря на неистовство сталинской пропагандистской машины, убеждавшей народ, что войны не будет и «все это слухи, распространяемые империалистами», люди за годы советской власти научились распознавать сигналы сверху и читать между строк. Если партия из всех труб трубит, что все хорошо, значит, где-то у нас провал и кризис. Если на каждом углу орут, что войны не будет, значит, запасай соль и спички.

О приближении войны знали и к ней готовились. Характерный пример: записи в личном дневнике профессора Николая Добротвора[324] – интереснейшем документе времен войны:

«19 июня. Четверг. Горький.

Отпуск приближается. Но как, куда ехать. События нарастают. Очень пахнет войной, можно сказать, разразится на днях. А так хочется отдохнуть. Устал чрезвычайно.

20 июня. Пятница.

Крутится, вертится жизнь. Нет сейчас в ней устойчивой точки. Завтра же могут быть такие изменения, которые все сломают, взорвут любовь, посеют ненависть, разрушат надежды, раздавят цветы радости. Все придет в оболочке неожиданностей. Это – не пессимизм, это констатация того, что есть… Газета «Правда» от 19.06.41 г. Передовая «Правды» названа «Летний отдых трудящихся». А будем ли мы отдыхать в этом году? Погода легла на летний курс. Тепло. Наконец-то».[325]

В первые дни войны мало кто в СССР думал, что боевые действия вскоре примут столь драматичный для страны оборот. «И линкоры пойдут, и пехота пойдет!» – пелось в предвоенных песнях. На парадах и в киножурналах люди видели тучи самолетов, грозные стволы сотен орудий и лязгающие гусеницами многобашенные танки. Настроение народа опять же хорошо отражает дневник профессора Добротвора:

«22 июня. Воскресенье. 1-й день советс-герм. войны.

Величайший исторический день! В 2 часа дня нарком иностранных дел и зам. Председателя СНК СССР т. Молотов выступил с сообщением… Когда я об этом узнал, то ничего не мог делать, мысль только о войне. Эту войну мы ждали. Она – не неожиданность. И все-таки как-то не верится, что уже война…

23 июня. Понедельник. 2-й день сов. – герм. войны.

…Опубликована наша первая военная сводка. На фронте от Балтийского до Черного моря мы сдержали натиск германских полчищ. Германские войска заняли 3 селения, углубившись на 10–15 км от границы. Мы сбили 65 немецких самолетов…

24 июня. Вторник. 3-й день войны.

Как во сне жизнь. Прямо не верится, что война. Да еще какая! Какой никогда не бывало в мире. Война за социализм, за отстаивание уже построенного социализма. Речь идет о существовании советской власти… У всех полная уверенность, что мы победим. Не можем не победить».[326]

Однако оптимистическое настроение россиян стало несколько падать 25 июня, когда скупая сводка Совинформбюро[327] сообщила о прорыве немцев на Вильно. А это уже не «три селения на границе». Тон дневниковых записей Добротвора сразу меняется: «А как с Ковно, как с Гродно? Об этом ни слова. Сводка очень неопределенна. Это крайне нервирует…».

Профессор Николай Михайлович Добротвор, чей сохранившийся личный дневник стал одним из интереснейших документов периода 1941–1945 гг. (послевоенное фото)

Замалчивание официальными властями реального положения дел на фронте вполне естественно приводило к распространению различных слухов, которые генерировали настроение населения. Так, 24 июня на ГАЗе прошел слух о том, что Красная Армия уже заняла Варшаву, а также о том, что Япония объявила войну СССР и уже захватила Хабаровск. Тогда же появились и первые дезертиры «трудового фронта». В Горьковском речном порту в течение двух дней сбежали 11 грузчиков, ранее завербованных в сельской местности. По этому факту руководством порта в чисто советском стиле были проведены беседы и собрания трудового коллектива.

В первые же дни войны были отмечены факты и антисоветских выступлений. Например, 23 июня в селе Никитино Починковского района Горьковской области на одной из улиц неожиданно появился лозунг «Долой Советы!», написанный кистью крупными буквами на слоновой бумаге. На Арвинском спиртзаводе один из плотников заявил: «Лучше буду сидеть в тюрьме, но защищать большевиков не пойду». А в Ждановском районе Горького люди, начавшие рыть в земле щели на случай бомбежки, услышали из соседних домов насмешки такого характера: «Ройте, ройте, голубчики, себе могилки».[328]