Нерон. Царство антихриста - Макс Галло

О них помнил я, но ничего не сделал, чтобы предотвратить новые преступления. Хотя и знал, что шпионы и убийцы не сидят без дела.

Каждый день Тигеллин, его зять Коссуциан Капитон, их сообщник Сабин и некоторые другие — те, кого называли «заклятыми друзьями государя», передавали ему списки новых жертв.

Нерон хмурился, делал вид, что сомневается. Он намеревался отправиться на форум, где собралось огромное количество простого люда, чтобы приветствовать царя Тиридата. Эскорт из преторианцев уже ждал его. Император казался недовольным: в дни такого триумфа приходится вникать в слова доносов на тех, кого он считал близкими друзьями, с кем он делил ночные развлечения. Тем не менее он слушал, слегка склонив голову.

Доносчики монотонно зачитывали список. В нем фигурировал Мела, очень богатый человек, отец Лукана, уже осужденного за участие в заговоре. Но пусть Нерон не забывает, что Мела был также мужем Эпихариды, которая предпочла наложить на себя руки, но не выдала никого из заговорщиков…

Нерон добавил, что Мела, кроме того, брат Сенеки.

Был в списке Петроний.

Нерон покачал головой. Тигеллин прервался и продолжил чтение лишь после того, как император взглядом разрешил ему.

— Петроний, — снова начал Тигеллин, — был другом Сцевина, того самого, что хотел убить Нерона собственными руками.

— Петроний… — шептал Нерон удивленно.

Он любил Петрония. И следовал его советам. Петронию при дворе подражали все. Он был воплощением вкуса и изысканности, умел придумывать для каждой ночи новые, неожиданные развлечения.

Нерон улыбался. Он с удовольствием вспоминал их разгульную жизнь. Дружеское чувство, которое он питал к Петронию, было сильнее, чем то, что связывало его с другими придворными.

— Петроний спит днем и живет ночью, — сказал он.

Тигеллин настаивал.

— Ты просто ревнуешь меня к Петронию, — заметил Нерон игриво. И напомнил, что Петроний был замечательным поэтом, и, кроме того, в качестве проконсула и консула прекрасно управлял Вифинией.

— Он слишком любит удовольствия, чтобы участвовать в заговорах. Но ты боишься, что я променяю тебя на него, — добавил он, дразня Тигеллина, как собаку.

И тот начал яростно доказывать, что Петрония следует остерегаться.

Был в списке и сын Поппеи Руфрий Криспин, в своих играх любивший представлять себя в роли императора. Кто может быть уверен, что однажды его отец не захочет использовать ребенка в целях нового заговора?

Нерон, гримасничая, бормотал:

— Император? Он думает, что он император…

Был еще этот добродетельный Тразея, уважаемый сенатор, которого считали новым Катоном. Знает ли Нерон, что Тразея отказался принести присягу императору? Помнил ли, что Тразея не стал воздавать Поппее божественные почести? А еще раньше он покинул сенат, чтобы не участвовать в вынесении приговора Агриппине? Рабы рассказывали, что его дочь Сервилия, едва достигнув двадцати лет, продала все украшения, доставшиеся ей по наследству, чтобы выручить деньги на магические ритуалы, которые должны были навести порчу на императора и защитить ее отца.

Сенат должен осудить и Тразею, и Сервилию. Коссуциан Капитон выступит обвинителем. А сенаторы проголосуют за смертный приговор.

Это необходимо: Тразея хотел стать новым Катоном, а ведь Катон победил Цезаря.

А вот еще генерал Корбулон, у которого в Азии огромная римская армия — самая большая после той, которой некогда командовал Август. Его сестра вышла замуж за императора Калигулу. То есть он породнился с семьей, которая могла претендовать на императорский трон. Его зять Винициан тоже имел хорошие связи в армии. Сюда, в Рим, он прибыл вместе с Тиридатом, командуя тремя тысячами конников, сопровождавших царский кортеж.

— Остерегайся и Винициана, и Корбулона, — шептал Тигеллин. — У Пизона не было даже жалкой когорты, а у этих — целая армия в Азии. Что будет, если к ней присоединятся войска из Германии и Галлии?

По лицу Нерона уже струился пот. Он кусал ногти. Озирался на преторианцев, и в глазах его стоял ужас. Потом шептал, что Рим обожает его чествовать. Ведь он венценосный правитель, установивший мир в империи.

Его голос дрожал от гнева и тоски.

— И кто-то смеет интриговать против меня! Меня предают — того, кто приумножает величие Рима и возводит царей на трон?

Он подошел к Тигеллину.

— Что ж, Тигеллин, действуй!

И с поднятой головой удалился на встречу с Тиридатом.

Все, на кого указал Тигеллин, давно мертвы.

Эта неуемная алчность вкупе с раболепием и пороками, кровь, алая и чистая кровь жертв сковывают мою душу печалью.

Первым умер ребенок, Руфрий Криспин, сын Поппеи. Рабы утопили его, когда он ловил рыбу в море. Отца его, Руфа Криспина, центурионы убили через несколько дней.

Потом пришла очередь Мелы.

Он был богат. Отказавшись от всех судейских званий, Мела занимался только тем, что увеличивал свои владения и наполнял сундуки. Его братья, Сенека и Галлион, были вынуждены наложить на себя руки, та же участь постигла и сына Мелы, Лукана. А его жене Эпихариде только смерть помогла вырваться из рук палачей. Он составил завещание. Но что станется с его богатством? Ведь Нерон обирал даже мертвых.

Мела вышел навстречу Тигеллину и Коссуциану Капитону. Кинжал и дощечки с завещанием уже были у него наготове. Он предложил им громадную сумму денег при условии, что оставшейся частью состояния он распорядится сам.

Тигеллин согласился.

Мела написал несколько фраз, потом, сетуя на несправедливость судьбы, вскрыл себе вены, и кровь потекла по его рукам.

Петроний обладал душой гордой и свободной. Он собрал своих друзей в Кумах, в Кампании. Согласно приказу императора, он не имел права выезжать оттуда. Завистливость Тигеллина и извращенность Нерона были ему хорошо известны. И тот и другой хотели, чтобы страх измучил его взаперти, а проблески надежды еще более растравляли его отчаяние.

Петроний отказался подчиниться. Из этой жестокой игры он вышел свободным.

Беззаботным тоном читая свои изящные стихи, он вскрыл себе вены, однако потом попросил наложить бинты, поскольку ему нужно было еще немного времени. Он поел. Немного поспал. Затем отблагодарил некоторых рабов и дал им вольную. А других приказал высечь.

Потом сел и стал описывать, не упоминая имени Нерона, прошлую распутную жизнь, перечисляя неизвестные и неожиданные связи, не называя их участников. Однако всем было ясно, что главным действующим лицом здесь был император.

Затем он запечатал написанное и отправил Нерону.

Попросил снять бинты, выпил несколько бокалов вина из Фалерна и Альбы и твердой рукой вскрыл себе вены на ногах. Кровь быстро вытекала из его тела, и смерть пришла к Петронию как сон.

Судьбу Тразеи и его дочери Сервилии должен был решить сенат.

На заре одного августовского дня я увидел, как две вооруженные преторианские когорты окружили храм Плодородия.

У входа в сенат собралась группа людей в тогах, под которыми были спрятаны мечи. Было слышно, как центурионы отдавали команды подразделениям солдат, стоявшим на главном римском форуме и на форумах Августа и Цезаря, в то время как другие окружили базилики Эмилия и Юлия.

Сенаторы проходили в курию под их угрожающими взглядами.

Я знаю, о чем говорили обвинители. Коссуциан Капитон утверждал, что Тразея мешал всеобщему счастью, называл форумы, театры и храмы пустынями, собирал вокруг себя врагов Нерона, сына Аполлона, умножавшего славу Рима и установившего мир на земле. Тразея мечтал покинуть империю, и сенату не следует проявлять к нему милосердие. Смерть должна разорвать связь Тразеи с этим городом, который тот давно перестал любить и не хотел видеть.

Потом появилась Сервилия. Она упала перед алтарем Августа, целовала его ступени, плакала, клялась, что никогда не поклонялась нечестивым богам, не произносила кощунственных слов.

— В моих молитвах я просила только одного: чтобы мой отец, лучший из отцов, был спасен и тобой, Цезарь, и вами, лучшие мужи отечества.

Потом выслушали Тразею. Но кто из сенаторов прислушался бы к их словам, если здание сената было окружено вооруженными людьми? Тразею и Сервилию приговорили к смерти, но представили им право самим выбрать ее.

Коссуциан Капитон получил за свою обвинительную речь пять миллионов сестерциев.

Молодой квестор сообщил Тразее решение сената. Приговоренный удалился к себе комнату и протянул врачу обе руки, чтобы тот перерезал ему вены. Кровь потекла на пол.

Тразея сказал квестору:

— Я приношу эту жертву Юпитеру-избавителю. Смотри, юноша, и пусть боги опровергнут мое предсказание, но я полагаю, что тебе предстоит жить во времена, которые потребуют от твоей души много твердости. Так укрепи же ее достойными примерами.