Испания. История страны - Хуан Лалагуна

Действительно новая Испания: явный рост и социальные трансформации

Средний национальный доход вырос втрое за десять лет; все экономические индикаторы зарегистрировали темп, который превзошел темпы развития остальных капиталистических стран, кроме Японии, Греции и Южной Кореи. Следует признать, что эти международные сравнения весьма обманчивы: Испания поднималась из глубокой ямы. Жестокая дефляционная программа, замаскированная планом по стабилизации, на самом деле снизила реальный уровень доходов на душу населения, однако с 1962 года тот уже постоянно рос: с 1961 по 1974 год среднегодовой прирост национального дохода составлял 7%. Темпы роста и сроки действительно производили впечатление, особенно на фоне едва ли 1% годового прироста с 1860 по 1950 год. Лидировали химическая промышленность, производство стали, верфи, автомобильная промышленность и производство электрооборудования. Вряд ли стоит упоминать, что производство телевизоров, автомобилей и холодильников опережало все прочие; недаром запланированный рост основывался на утолении товарного голода потребителей.

Сельское хозяйство, с другой стороны, продолжало плестись позади, как в отношении производства, так и производительности. Однако к 1978 году Испания стала ведущим мировым производителем оливкового масла и третьим крупнейшим производителем вина и цитрусовых, а число тракторов в сельской местности выросло в пять раз с 1961 по 1974 год, тогда как использование удобрений удвоилось. Улучшения в производительности, механизации, диверсификации каналов сбыта и технологий управления стали заметны в 1970-х и 1980-х годах, когда изменения в модели потребления и чрезмерное производство традиционных культур в Европе в очередной раз создали проблемы, с которыми кастильские месеты и животноводство на северо-западе, по причине скудости ресурсов, справиться не могли. За исключением садоводства в долине Эбро, Леванте и Нижней Андалусии (даже там цитрусам и ранним фруктам и винограду приходилось противостоять очень сильной конкуренции из Северной Африки и других средиземноморских регионов), сельское хозяйство оставалось убыточным сектором испанской экономики, которая импортирует дорогие корма для животных из США, а также мясную и молочную продукцию, чтобы удовлетворить растущий спрос и обеспечить диету с высоким содержанием белка. Положение сельского хозяйства не могло не вызвать протестов: при этом выступления фермеров в 1976 году, к примеру, будучи полностью оправданными, согласно ежегодному отчету Банка Бильбао, не привлекли внимания правительства, так как фермеры обеспечивали всего 9% валового национального продукта, тогда как в начале 1930-х годов — 30%.

Хронологически сельское хозяйство первым начало вкладывать капитал в промышленность. Эти внутренние инвестиции были весьма ограничены как размерами, так и масштабом; внешние источники, с первых американских займов, приносили куда более значительные средства. Более того, развитие туризма и трудовые миграции обеспечивали дополнительные средства, гарантируя платежеспособность Испании. С угрозы дефолта в 1957 году испанский бюджет оставался в соответствии с золотовалютными резервами (стоимостью 6,5 млрд. долларов в 1973 году).

ВНУТРЕННИЕ МИГРАЦИИ

Наиболее поразительной чертой этих лет было массовое переселение людей на процветающую периферию и в промышленный треугольник северо-востока. Мадрид, Барселона, Валенсия, Бильбао и Сарагоса стали основными приемниками потока мигрантов, который раскалывался в пригородах; люди селились вначале в трущобных поселках (chabolas), затем в многоэтажках. С 1950 по 1976 год число тех, кто жил за счет земли, в процентах от общего количества работоспособного населения, упало почти с 50% до 21%; значительная часть пошла в сферу обслуживания, которая расширилась за соответствующий период с 25% до 40%. Другими словами, 12% испанского населения (около 3 млн. от 35 млн. в 1975 году) мигрировали, в основном с юго-запада, а провинции Бадахос и Хаэн обеспечили более 25% от общего числа.

Беженцы от бедности с «границы отсталости» (Оренса, Самора, Саламанка, Касерес, Бадахос и Уэльва, вдоль границы с Португалией) намного превысили спрос на рабочие руки. К счастью, они могли ехать дальше, за границу, в Америку, Францию, Германию и Швейцарию. В 1950-х годах началась первая стадия трансатлантической миграции (около 40 000 человек в год); однако в 1960-х и начале 1970-х годов именно промышленные страны Европы приняли два миллиона испанских рабочих, которые надеялись однажды вернуться домой с достаточными средствами, чтобы построить дома и даже завести небольшое дело. Возможно, люди больше не умирали от голода, по крайней мере, в Западной Европе, однако им приходилось подчиняться экономическому диктату. За исключением совсем пожилых и очень молодых людей, целые деревни опустели.

Массовое переселение из сельской местности также означало общую трансформацию стиля жизни и трудовой деятельности. За два десятилетия, с 1951 по 1971 год, Испания изменилась гораздо больше, чем за предыдущие сто лет. Городское население выросло вдвое в сравнении с темпами общего демографического роста. В 1960 году 38% населения жило в 8 самых густонаселенных провинциях Испании; в 1980 году таких стало 50%. Массовое скопление населения на побережье Средиземного моря, в ущерб остальным регионам, — отличный пример нестабильного роста и отсутствия координации с другими отраслями экономической деятельности. 2,5 млн. туристов посетили Испанию в 1955 году, а к 1973 году эта цифра увеличилась до 34,5 млн. Затем два года число туристов составляло 30 млн., потом снова выросло до максимума — 43 млн, в 1984 году, намного превысив численность местного населения. Прибыль от этого источника удвоилась с 1979 по 1985 год, превзойдя доходы от средств трудовых мигрантов и капитальные вложения из-за рубежа, вместе взятые.

БЫСТРЫЕ ПЕРЕМЕНЫ

Путь Испании к индустриализации и модернизации вымощен телами «заложников удачи». Учитывая политические особенности режима, казалось маловероятным, что однажды удастся организовать эффективный контроль над этим массовым и неорганизованным перемещением человеческих и экономических ресурсов; государство могло освоить лишь незначительную часть этих ресурсов. Доходы государства между тем росли. В 1974 году его доля национального богатства равнялась всего 13%, тогда как в других европейских странах она составляла от 35 до 40%. Очевидно, что правящая элита не была готова к обложению налогами самих себя или своих сторонников. Государство не могло, таким образом, существенно увеличить доходы и осуществлять долгосрочные вложения в инфраструктуру страны; доходы поступали преимущественно от низших слоев общества через косвенное налогообложение — в 1974 году, к примеру, такое налогообложение обеспечивало 60% национального бюджета. Иными словами, государство испытывало недостаток в ресурсах, чтобы играть положительную роль в экономическом развитии страны, не говоря уже о перераспределении доходов.

Во все более конкурентоспособной и высокотехнологичной Европе Испания в конце долгого и непрерывного периода количественного роста еще тратила на образование и научные и технические исследования гораздо меньше средств, чем ее торговые партнеры. Высокий уровень зависимости, который и сделал возможным рост, упорно не снижался. Совсем наоборот. Восемнадцатого января 1979 года газета «Эль Пайс» опубликовала коллаж: карта Испании с такими названиями, как «Форд», «Дзанусси», «Рон-Пулен» и «Сименс». Ниже была подпись: «Десятая в мире промышленная держава». Всемирный банк предвидел, что такова будет цена, которую придется заплатить за развитие и модернизацию. Но высокая стоимость будущего Испании как социально и экономически сбалансированной, независимой и суверенной страны не учитывались «пророками роста», которые играли важную роль в развитии Испании не столько тем, что сделали, сколько тем, что перестали делать после самодостаточности первых лет режима Франко. Критики же импортной модели роста с самого начала утверждали, что страна будет развиваться, несмотря на политическую модель.

ГЛАВА 8

Современная Испания

Конец франкизма

Когда стало ясно, что государству не удается обеспечить упорядоченный и стабильный рост и оно не намерено расширять границы политической активности населения, глубоко укоренившееся и продолжавшее тлеть социальное и региональное напряжение снова проявило себя, в результате чего последнее десятилетие правления Франко ознаменовалось вереницей промышленных локаутов, забастовок, демонстраций и уличных беспорядков. В том, что касалось власти, правительство Франко не демонстрировало ни малейшего желания ослабить свои идеологические «тиски». Все выступления рабочих и даже трудовые споры считались политическими и потому являлись преступлением против государства, следовательно, сурово карались по статье 222 уголовного кодекса. Режим действовал жестко и бескомпромиссно (военное положение, чрезвычайное положение, полицейские рейды, приводившие к гибели людей), жестокость и насилие нарастали.