Красные Орлы - Лариса Шубникова

– Класс, Машка! Все в кучу смешала! Какая легкая замена, а?! Это ты себе замену нашла! Лечиться за мой счет вздумала?!

Селяне внимательно слушали их перебранку и поняли вот что: произошла смена концепции. Мишка ругался на Машку за что-то, и теперь она припомнила его слова, что он ее ценит, как мастера. Машка, видать, заболела и хочет ехать лечиться за счет Волохова, а Мишка то ли не хочет, то ли не может ее заменить. Тут непонятно.

Маша и Миша стояли друг напротив друга, словно ожидая чего-то. Может быть того, что кто-то первый начнет оправдываться? Они уже начали осознавать оба, что произошло недопонимание, путаница страшная, но характеры у обоих так себе. Упёртые, упрямые. Вот если бы хоть кто-то из них прямо сейчас молвил хоть слово, все встало бы на свои места и туман рассеялся. Но проклятая гордость, вечное их соперничество и дикая, взрывная реакция друг на друга не оставили ни единого шанса на примирение.

– Не ходи за мной! – Машка не выдержала первой, развернулась и пошла к своему дому.

– И не подумаю! – Мишка тоже окрысился и пошел к себе.

Машка дома уже влетела в спаленку, упала на кровать и зарыдала. Кляла всех подряд! И Юру, и Мишку, а больше всего свою глупую доверчивость. Постепенно Юрка «вылез» из ее головы, остался там один Волохов, которого и стала проклинать Маруся, понимая уже, что смена концепции, действительно произошла, и Мишка теперь ее сердечная боль. И такая мощная, что вздохнуть не дает! Мокрая подушка, мокрые щеки и бессонная ночь, вот печальный итог новой Марусиной любви…

Мишка не плакал. Его носило по комнатам бестолково, швыряло на мебель. Задыхался от злости поначалу, потом впал в глубокое отчаяние, вышел из дома и уселся на мостки, опустив ноги в Краснуху. Так и сидел, пока рассвет не занялся над селом. Переживал, однако.

С рассветом в мыслях наступил некий порядок. Машка, не сомкнувшая глаз этой ночью, вспомнила, что обронила телефон перед банькой. И как не хотелось ей остаться в постели и бездумно лежать, поднялась, заставила себя принять душ и, одевшись неприметно, в шорты и футболку, отправилась к гадской бане.

Мишаня, очнулся от транса и мысль его мужская заработала. Он поругался на себя за срыв, и быстренько набросал в голове новый план. Окей, пусть замена, но если напрячь все извилины и собрать всю свою волю в кулак, можно переломить Машкино упрямое сознание и стать единственным! Соблазнять, ухаживать и докапываться. Вода камень точит. А Машке он небезразличен в плане плотской любви (в этом Мишка был уверен процентов на двести!), стало быть, все козыри у него на руках. Теперь главное грамотно подползти к Занозе, не теряя при этом лица, и постараться вновь сблизиться с ней. Память услужливо подкинула Мишке эпизод, в котором Машка роняет свой телефон в травку. Вот и он, предлог, чтобы пойти к Занозе. При этом, не теряя лица, мол, телефончик вернуть. А в это время можно прощупать почву на предмет примирения.

Мишаня воодушевился, нырнул в чем был в речку, поплавал в радость и, переодевшись дома в сухое, отправился к баньке. Там он нашел в росистой траве телефон и с трудом сдержался, чтобы не поковыряться в нем от всей души. Не стал, совесть опять проснулась. Прибрал драгоценный «предлог» в карман, развернулся уже к тропке, шагнул в кусты и тут услышал слёзное сопение.

Машка шла между заборчиками и хлюпала носом. Плакала? Добралась до баньки и начала шарить в траве.

– Ну, почему? Почему я такая невезучая? Что я такого сделала? Никому я не нужна… И телефон сбежал… – Вероятно, это стало последней каплей и Машка плюхнувшись на попку заплакала так жалобно и тоскливо, что Мишка не вынес и пошел к ней.

Ну, это он думал, что пошёл. Посмотреть со стороны, так и побежал.

– Маш… – грохнулся рядом с ней. – Не плачь, Маш…

А Машка, поняв, что Волохов рядом, даже и не подумала останавливаться. Видимо так плохо было, что слёзы ее потекли быстрее. Все что смогла сейчас сделать ее гордость, так это прикрыть ладошками лицо.

Этого Волохов стерпеть никак не смог. Обнял Занозу, прижал к груди и забормотал в душистую макушку.

– Маш, девочка моя любимая, не плачь, пожалуйста. Я не знаю по кому ты слёзы льешь, но я его убью. Хочешь? Могу убивать долго. Могу быстро. Ты только скажи, как тебе больше нравится? – и целовал теплые локоны.

Машка прижалась к его крепкой груди и плакала, с трудом различая слова, которые Волохов ей шептал. Тепло было и хорошо, а слезы текли, скорее по инерции, ну или из-за эмоций. Женщины существа сложные и труднообъяснимые. А Мишка все утешал, старался голосом не дрожать и руками. Выходило скверно.

– Машка… перестань. Ни один мужик твоих слёз не стоит. Не веришь?

Машка верила, она всегда верила Мишке, даже когда ругалась с ним ругательски. Она хлюпнула носом, вздохнула…. Что он там сказал? «Девочка моя любимая»? Ей не послышалось?! Слезы как-то высохли, в груди полыхнуло надеждой, повеяло счастьем. А вдруг ослышалась?!

– Чего? – Машка подняла к Мишке заплаканную мордашку, глаза на пол лица.

– Убью, говорю. Хочешь, прямо сегодня? – Мишка смотрел на нее и реально готов был убить!

– Не о том. Вот ты раньше, что сказал, Миш? – Машка очень ждала ответа, а Мишка не мог уразуметь, о чем она.

– Не плачь, сказал. Никто слёз твоих не стоит, – начал перечислять бедный Волохов.

Он не понимал, чего она хочет от него, но радовался, что она уже не плачет. Ради этого он готов был повторять вновь и вновь абсолютно все. Хоть алфавит, хоть «Войну и Мир», причем все девять томов.

– Миш, да нет же. Вот еще раньше! – и за футболку трясёт.

– Могу убить медленно. Могу быстро, – Мишка понимал, что Заноза в растрепанных чувствах, может и совсем с ума сошла, но он все равно ее очень любил.

Ну, она и раньше была странной. Прибабахом больше, прибабахом меньше. Это же его Заноза любимая. Он готов был и на такую Машку.

– Еще раньше, Миш! Вот что ты в самом деле?!

Мишка точно знал, что «в самом деле» совсем не он, а кое-кто другой.

– Еще раньше я назвал тебя по имени, – он крепче прижал к себе ее головку смоляную, в надежде, что ее «отпустит», но Машка настырно поднимала к нему мордашку и смотрела так пронзительно.

– Миш, ты сказал девочка моя любимая! Мне послышалось? – и румянцем залилась, опасаясь его насмешек, в случае, если и правда, услышала неправильно.

Мишка понял, что выскочило из него