Сбрось подругу с пьедестала - Владимир Колычев

Леся не сопротивлялась, но Маклашка все равно прокатила ее ногами по полу. Это у нее называлось довести до кондиции. После чего начиналось «кино»…

Леся лежала на полу – избитая, униженная. А бабам весело. Сидят на своих шконках, лыбятся.

– Серия номер двадцать шесть! – объявила Маклашка. – «Брызги невинности!»

Жестокий «сериал». И у каждой «серии» свое название. Но сюжет все один и тот же…

Леся даже не дернулась, когда к ней подошли две бабенки. Схватили за ноги, задрали их высоко вверх, развели в стороны. Барахтаться никак нельзя. Иначе может последовать второй или даже третий дубль. Леся это уже проходила… Выход только один – терпеть. Рано или поздно все закончится. И у нее появится возможность перевести дух до следующей порносерии…

Маклашка достала откуда-то из загашника черенок швабры с круглым набалдашником, плюнула на него и с мерзкой ухмылкой подступила к Лесе. Бабы затаили дыхание. Сейчас начнется… Началось…

Утром Леся проснулась чуть свет. Вернее, ее разбудили. А если еще верней, то сбросили с койки. Внизу все горит от боли, верхнюю часть тела сотрясает холодная лихорадка. Но нужно подниматься. Нужно брать тряпку в руки и мыть пол. Нужно успеть убрать камеру, пока бабы спят. Промедлишь, будут бить, пинать. Могут и в унитаз головой сунуть забавы ради. Леся – изгой, прокаженная. Последняя тюремная чушка, и та королева по сравнению с ней… Четыре месяца она в этом аду. И это всего лишь начало…

Леся спешила убраться в камере. И успела. Но на койку больше не ложилась. Опасно. Бабы по утрам злые. Могут походя огреть чем-нибудь тяжелым. Уж лучше под шконку, на холодный пол…

Завтрак она получала последней. Схватила свою «шлюмку», затравленным зверьком метнулась к «кормушке», получила свою порцию и так же резво спряталась под шконку. Есть очень хотелось. Голодно ей среди тюремных зверей, холодно. Сил нет жить дальше…

С воли ее грели только родители. Они были единственными, кто не отвернулся от нее. Все остальные оказались иудами… Очень уж грамотно отработали менты поступивший на нее заказ. Мало того, что они отследили все ее связи, вычислили все конторы, которые работали на нее. Так они еще и взяли ее с поличным. Поэтому обвинили ее сразу по нескольким статьям – совращение, понуждение, организация, вовлечение… Целый букет плюс наркотики. И доказательства у ментов были. Малолетки, с которыми ее застукали, дали показания против нее. Тот же Матвей раскололся. Игната тоже сломали. Фим не стал держать язык за зубами. Да и она не смогла долго запираться. Менты такую баню ей устроили, что вся ее спесь выпарилась за несколько часов. И баня продолжалась. Некому было протянуть ей руку помощи, никак не могла она повлиять на ход следствия. Даже притом, что у нее на счетах были деньги. Единственное, что она смогла сделать, – это адвоката смогла хорошего нанять. Но, как скоро выяснились, пользы от него было как от козла молока. Со всех сторон менты на нее насели. Дыхнуть не дают. Вот если бы она оказалась на свободе. Но суд уже трижды отклонял ходатайство адвоката об освобождении ее из-под стражи под залог…

После завтрака началось движение со стороны коридорных.

– Баранова, на выход!..

– Хамаева, с вещами!..

– Негласова!..

Леся выползла из-под шконки, направилась к двери.

– Куда, шалава? Маклашка схватила ее за руку, потащила к умывальнику. – Хоть умойся, гниль! – брезгливо поморщилась она.

Леся, как могла, привела себя в порядок. И в угнетенном состоянии поплелась к выходу.

В помещении для допросов ее ждали следователь и адвокат. Первый смотрел куда-то в окно, второй торжествующе улыбался. Обычно все было наоборот… Неужели есть хорошие новости?

– Гражданка Негласова, ваше дело закрыто за отсутствием состава преступления… – с унылым видом сообщил ей следователь.

От потрясения с Лесей случился обморок. Она долго не могла прийти в себя. А когда пришла, так же долго не могла поверить в случившееся.

А ларчик открывался просто. Прессовали только ее одну. Тот же Матвей, тот же Игнат находились все это время на свободе под подпиской о невыезде. И спокойно разрушали свои собственные уголовные дела. И добились своего. Матвей поработал с малолетками, которых подкладывал под Лесю, те отказались от своих показаний… Итогом этих общих, хотя и независимых друг от друга, усилий явилось то, что рухнула доказательная база, на которой строилось дело Олеси Негласовой. Осталась только одна статья обвинения – наркотики, но от них Лесю отмазал адвокат. Сделать это оказалось просто. Наркотики изымались без оформления соответствующего протокола…

Чем сильнее менты раздували ее дело, тем тоньше становилась его оболочка. В конце концов дело лопнуло, как мыльный пузырь…

Леся плохо помнила, как получала назад свои вещи, как выходила за ворота контрольно-пропускного пункта. Она должна была испытывать эйфорию от обретенной свободы, от навалившейся радости у нее должны были распуститься крылья за спиной. Но у нее просто не было сил выдержать тяжесть этого счастья. Четыре месяца тюрьмы вытянули из нее все соки. Он уже давно жила по инерции. И когда она увидела над своей головой солнце свободы, просто лишилась чувств. И если бы не адвокат, она бы наверное рухнула в снежный сугроб и лежала бы в нем, как бомжиха, пока бы не замерзла.

Игнат смотрел на нее, как на привидение.

– Ну ты, мать, и довела себя! – удивленно протянул он.

Леся и сама знала, что выглядит хуже некуда. Вторая неделя пошла, как она вышла из тюрьмы, а до сих пор в себя прийти не может. Целыми днями лежит в кровати без движения. На каждый шорох реагирует. Все кажется, что сейчас появится Маклашка со своими ковырялками, и снова начнется ужас…

– Ты же знаешь, где я была…

Она должна была ненавидеть Игната. Как-никак он предал ее – признался, что работал на нее. Но ведь он и сам выпутался из этой истории, и ей помог.

– И я там был. Мед-пиво пил…

– Прикалываешься? Тебя даже до СИЗО не довезли…

– А я туда не хотел, потому и отмазался. Меня же так не прессовали, как тебя…

– А меня прессовали. Менты кобл на меня спустили…

– Да слышал… И все равно не понимаю. Сейчас же не тридцать седьмой год, можно было в прокуратуру по надзору обратиться, тебя бы вытащили из-под пресса. С твоими-то деньгами…

– Деньги в банке, а банк в сундуке…

– Сундук на дереве, да?

– Может быть…

Леся и сама удивлялась, как это она могла позволить себя сломать. Она же никогда не была жертвой. Сама могла подмять кого угодно. И в тюрьме она могла бороться за свои права. Действительно, не тридцать седьмой год на дворе. Демократия финансов в стране, то есть такой социальный строй, когда деньги решают все… Игнат откупился, Матвей, все остальные из ее обоймы, все, кого она когда-то учила жить. А она не смогла… Вопрос «почему» она могла задавать себе сколько угодно. Но все это поиски вчерашнего дня. Что было, то было. Да, ее сломали в тюрьме, да ее опустили, да из нее сделали безмолвную жертву, которая даже пикнуть боялась в свое оправдание. Поделом ей досталось или нет, не суть важно. Главное, что все уже позади. У нее есть роскошная квартира, у нее есть шикарная Студия Стиля, которая по-прежнему принадлежит ей на законном основании, несколько миллионов на секретных счетах. Она еще молодая, вся жизнь еще впереди. И она должна жить завтрашним, а не вчерашним днем… Но вся беда, о будущем и думать не хочется. Такая апатия ко всему, что даже мысль о кокаине не вдохновляла. Она бы, конечно, не отказалась. Но лень выходить из дома, куда-то идти. Да и опасно связываться с дурью. Кто знает, может, милиционеры пасут ее, чтобы снова взять с поличным…

– Да ты не волнуйся, я у тебя денег не попрошу, – усмехнулся Игнат.

– Зачем тогда пришел?

Ежу понятно, что такой пройдоха заявился к ней неспроста.

– Думаю, может, нам снова за дело взяться. Есть вариант…

– Только не это! – раскрытыми ладошками отгородилась от него Леся. – Я больше в такие игры не играю!

– Что, страшно?

– А тебе нет?

– Да с меня как с гуся вода…

– Ну тогда «снежку» бы мне организовал…

– Почему нет?.. Перекурим, и за дело, да?

– А это смотря, что за дело. Если хочешь остаться со мной на ночь, то запросто…

Подлая Маклашка вытворяла с Лесей такие мерзости, после которых ей казалось, что с мужиками она больше никогда спать не сможет. Но прошло время, и вот она уже смотрит на Игната глазами голодной женщины. И желание есть, и тяга к жизни пробуждается…

– Да нет, я не о том… – отвел он в сторону взгляд.

В нем тяги к жизни хоть отбавляй. Но нет желания. Вообще не хочет на нее смотреть…

– А о чем?

– Да ни о чем… Проехали… Сам как-нибудь со своими делами разберусь…

Когда-то он сох по ней. К Фиму ревновал, к Рэму. А сейчас Люба ему совсем не нужна. Даже в качестве движущей и направляющей силы. Не это ему сейчас от нее нужно, а деньги, которые она могла бы вложить в его дело… Козел хитромудрый…