Собор - Роман Злотников

У деда Изи он не был уже два с половиной месяца, с зимнего солнцеворота. От идиллической картины, представляющей собой одинокую, немного замшелую избушку и живописный колодезный сруб посреди поляны в дремучем лесу, не осталось и следа. Теперь изрядно увеличившаяся поляна напоминала собой древнее княжеское подворье, неизвестно каким образом перенесенное из суеты и гомона средневекового русского города в самую чашу леса. Две длинные дружинные избы, полосы тренировочных засек, небольшое святилище, больше предназначенное для обучения ритуалам, чем для их действительного исполнения, конюшня на три десятка лошадей и высокий резной терем, скорее относящийся к вариации на тему архитектурных изысков шестнадцатого, чем четвертого — восьмого веков. Времени наибольшего расцвета Собора.

Однако, если приглядеться, признаки современности лезли изо всех щелей. Одежда людей хоть и была близка к старинным канонам, но скорее отвечала критериям наибольшей целесообразности, чем исторической достоверности. Кухонная утварь и инструменты тоже ничем не маскировали свое современное происхождение. Да и пищу готовили, правда, как и было положено традициями, на еловых и сосновых шишках, но в утробах армейских полевых кухонь. Лишь могучая ель у тропинки осталась неизменной. Хотя в окружении такого множества строений и на фоне высокого терема выглядела уже не столь представительно, как раньше. Иван привычно поднырнул под разлапистые нижние ветви и вышел на поляну. Народу на дружинном дворе было маловато: десяток дежурных кашеваров да конюхов и несколько болезных, тех, кто из-за недостатка внимания или избытка самоуверенности подвернул руку или ногу или нанес себе еще какое увечье. Вообще-то изобилие обучаемых имело и свою негативную сторону. Наставникам стало гораздо сложнее уследить за учениками. Но особых проблем это не составляло, можно было не сомневаться, что все вывихи и увечья еще вчера вправлены и наложен необходимый заговор. Завтра болезные уже будут заниматься наравне с остальным. Но сомнений не вызывало и то, что к вечеру уже появятся другие болезные. Остальные отроки были в лесу. Ну еще бы, шесть пополудни, самый разгар занятий. Тем более что весенний солнцеворот на носу. Скоро Наставники разведут отроков по дальним и дремучим углам российских лесов искать «младших братьев» и самим открывать в себе новые кладовые неведомых доселе сил и умений.

Иван почувствовал нетерпеливую просьбу молодшего брата и, тихонько рассмеявшись, двинулся к терему. Старина Серый уже привык к жизни в городе. И к тому же, с возрастом, изрядно заматерел и погрузнел, но, оказавшись в лесу, точно впадал в детство и готов был днями и ночами носиться по перелескам, гоняя белок и зайцев, будто глупый молодой волчонок. А ведь давно уже перевалил рубеж лет, отпущенных его дикому собрату. По каким-то не до конца ясным причинам младшие братья жили гораздо дольше, чем дикие представители их рода.

Отрок, встретивший Ивана у порога, с вежливым поклоном принял походный мешок, шапку и куртку из волчьего меха и сообщил:

— Старейшина в верхней горнице, Старший. У него гости. Он просил, чтобы вы сразу же поднялись к нему.

Иван кивнул отроку, которому было уже за сорок и, судя по выправке и уверенному виду, бывшему, скорее всего, отставным или даже действующим офицером в чине никак не ниже майора, и быстро взбежал по крутой лестнице.

Старейшина сидел на лавке за большим струганым дубовым столом, на котором стоял пышущий жаром самовар и деревянное блюдо с горкой золотистых ватрушек. Гостей оказалось двое. Вернее, один. Иван это почувствовал сразу. Второй был как бы при нем. Судя по состоянию обуви, гости добрались до места лесом, от деревни. Причем, выходя из дома, никто из них совершенно не собирался шляться по лесу. Иначе бы обулись во что-то более подходящее зимнему лесу. А это означало, что их привело сюда нечто экстраординарное. Что стало ясно сразу, едва Иван открыл дверь. От обоих, а от первого особенно, так и веяло пусть контролируемым, пусть удерживаемым в узде, но все-таки самым настоящим страхом.

Дед Изя приветливо улыбнулся и указал на место справа от себя:

— Садись, Волк, рад тебя видеть. Пополдничаем.

Оба гостя повернулись к Ивану. Сопровождающий быстро окинул его оценивающим профессионально настороженным взглядом. А в глазах старшего мелькнуло узнавание. Впрочем, и Ивану показалось, что он где-то видел это властное лицо.

— Знакомься, — степенно произнес дед Изя, — Поцников Борис Викторович. Должность его, по глазам вижу, сам уже вспомнил, да и он тебя узнал. На том знакомство и закончим.

Иван пожал протянутую руку и сел, с трудом сохранив невозмутимое выражение лица. Что же могло произойти, чтобы директор ФСБ, с одним охранником, пешком, на ночь глядя пропахал пять с лишним верст по глухому лесу? Да еще только для того, чтобы встретиться со странной компанией слегка двинутых любителей животных и древней истории, каковыми они до сих пор были в глазах большей части мирных обывателей. Правда, директор ФСБ как раз был из того небольшого числа людей, которые имели возможность знать, что все это не совсем так.

Около часа они просто сидели за столом, пили чай и вели доброжелательный разговор о всякой дребедени, о хоккее, футболе, об охоте и еще о чем-то, что обычно составляет фон любой совместной мужской трапезы. Однако сейчас это больше походило на разыгрывание некой партитуры, исполняя которую две ранее не встречавшиеся группы музыкантов-виртуозов изучали и приноравливались друг к другу, готовясь приступить к совместному исполнению крайне сложной партии. Причем прямо с листа.

Наконец дед Изя отодвинул чашку:

— Ну что ж, гости дорогие, довольны ли вы угощением?

В глазах директора мелькнула легкая усмешка, но он с серьезным видом поблагодарил.

— Тогда перейдем к делу. Расскажите, что за забота вас к нам привела?

Поцников произнес нейтральным тоном:

— Я хотел бы встретиться с одним моим старым знакомым — Константином Алексеевичем Богородцевым. Я знаю, что он пользуется вашим гостеприимством.

Он замолчал, но всем было ясно, что вот-вот последует продолжение. И директор ФСБ с некоторой заминкой после секундного раздумья, словно преодолевая в себе некий барьер, продолжил:

— А еще я хотел бы рассчитывать и на вашу помощь в одном деликатном деле. Дело в том… — Он умолк, будто давая себе последнюю возможность остановиться, но все же закончил: — Дело в том, что сегодня ночью с одного военного объекта, расположенного в Сибири, были похищены два ядерных боеприпаса, каждый из которых по мощности превосходит сброшенный американцами на Хиросиму в 1945 году.

6

Через час ходу в лесу начали появляться первые большие проплешины. Затем их стало больше, потом еще больше, пока наконец снег не превратился в небольшие сине-черные язычки, спрятавшиеся под густыми нижними ветвями деревьев, которые как-то незаметно увеличились в размерах, став чем-то похожими на лесные исполины с картин Шишкина. А затем снег вообще исчез, и под ногами мягко запружинил толстый ковер слегка пожухлых листьев и осыпавшихся сосновых и еловых иголок, по какой-то непонятной причине все еще сохранявших зеленый цвет. А кое-где из-под листьев торчали крепенькие, маслянистые шляпки грибов. Директор ФСБ, первые полчаса удивленно крутивший головой и задававший кучу вопросов, мало-помалу притих и молча трусил между Иваном и Костиком с ошеломленным выражением лица. Костик тоже шагал молча, без своих обычных шуточек и ерничания. А если приглядеться, то на его лице можно было отыскать следы благоговения. Он был в святилище уже раз пять, но каждый раз дико волновался, когда входил в этот зачарованный лес. Да что там говорить, сам Иван испытывал немалый душевный трепет, проходя тропой, вьющейся между этих исполинов, подпиравших купол небес будто колонны какого-то невероятно огромного храма.

Теплые зимние куртки и пальто уже давно были расстегнуты, а шапки и шарфы упрятаны в карманы. Поэтому, когда они вошли в полосу стылого тумана, всегда предварявшего последний отрезок пути к святилищу, директор ФСБ почувствовал озноб. Этот странный туман, так плотно укутавший окружающий мир, что могучие деревья, склонявшие над тропой свои густые ветви, совершенно растворились в белесом мареве, превратившись в тени сказочных великанов, угрожающе простерших над головами путников свои могучие длани, жалил сильнее, чем жгучий мартовский морозец. Поцников торопливо запахнул пальто, натянул шапку на уши и поднял воротник. И, может быть, именно поэтому он не заметил быстрые взгляды, которыми обменялись оба его проводника. Иван нахмурился, а Костик сокрушенно вздохнул. Похоже, человек, которого они вели, не очень нравился лесу. И это было плохим признаком.

Наконец они вынырнули из тумана, и Поцников удивленно ахнул. Они вновь вернулись в зиму. Величественные ели стояли, укутанные в белые сугробы, каждый из которых, обрушившись, мог образовать приличную снежную горку, достаточную для того, чтобы ребятня с веселым шумом затеяла игру в «Царя горы». А земля была одарена такой толстой снежной шубой, что густой подлесок, совершенно затянувший пространство между толстыми стволами, оказался почти совсем укрыт снежным покровом. Но тропинка все так же крутила свои затейливые петли, и они, не говоря ни слова, затопали по ней. Деревья впереди начали редеть, и, спустя еще пять минут, сквозь просветы между стволами директор увидел небольшой холм, вершина которого была ограждена высоким частоколом, срубленным из таких же исполинских бревен. Несмотря на то что бревна еще не потеряли своего свежего, золотистого цвета, от самого частокола, а особенно от чего-то, что скрывалось за ним, веяло такой невероятной древностью, что Поцникова охватило нечто вроде благоговения.