Мы будем жить - Яна Завацкая

— Ты утрируешь, Анквилла, — собралась с духом Паукар, — мы не отрицаем необходимости психологической подготовки… мы сами ее проводим. Но мне лично противно видеть, как дети превращаются в господ, а урку для них — рабы. Которых можно бить, издеваться… Одно дело — управлять урку, это нужно. Это социальные навыки. Но это — это уже переходит все границы, ты не находишь?

— Не нахожу, — Анквилла прямо взглянул на женщину, — если бы я был педагогом, я бы не только повторил блестящий ход Каяри — Каяри, ты молодец! — я специально водил бы детей в зал исполнения приговоров. И я каждого из них специально учил бы бить урку. Физически. Плеткой или шокером. Я бы каждому из них дал одного урку в постоянное услужение, чтобы они ежедневно учились приказывать и заставлять. Да, как раба. Вас смущает ситуация рабства? Но у нас сейчас нет опции "младшие братья", они никогда не захотят быть братьями. Да еще младшими! У нас сейчас только две опции — либо урку станут нам безоговорочно подчиняться, станут рабами, либо они уничтожат нас! Или хальтаята — или чистоплюйство, выбирайте что-то одно! У каждого из детей должна быть железная уверенность в том, что он имеет право повелевать урку. Этой уверенности у нас нет от рождения — ее можно только воспитать. А что воспитываете вы? Новых Иешуа? Нам этого за десять тысяч лет — не хватило?

Присутствующие подавленно молчали.

Никто из них не согласился бы с Анквиллой.

Но в глубине души каждый догадывался, что Анквилла все-таки прав.

Признать это было трудно — как трудно признать собственное несовершенство, понять, что ты — инвалид с рождения, что ты — лишен чего-то такого, что для других просто и очевидно.

— Я думаю, — сказала Анна, — этот вопрос требует создания специальной комиссии. Мы вынесем его на Аруапу.

Чикка хальту отделились от других и нырнули в проход меж оградками, на следующий уровень. Долго шли молча, Каяри обнимал Лорин за плечи, и девушка доверчиво прижималась к нему.

Как красива Лаккамири, думала она. Ведь каждый день ходим и даже не замечаем, даже я давно уже не замечаю, в каком раю мы живем. Зелень, зелень, взрывы цветников, грозди рябины, шиповник, ровные блестящие дорожки; вокруг там и сям башенки домов, купола, веселые разноцветные луковки или прозрачные конусы, оплетенные вьюном оградки.

Миновали уровневый Склад, здесь он был красивый, со стенами из сплошного кристаллина, похожими на витрины с товарами. Прошли мимо стадиона, мимо роскошного детского городка, где лазала, вопила и носилась малышня. Пропустили маленький поезд автоматических тележек — автодоставка вещей и продуктов на разные уровни из цехов и оранжерей. Собаки — Муха и Байкал, всюду сопровождающие Явана, обогнали Лорин, и Муха ткнулась мокрым носом ей в ладонь. Еще одна тропинка — и следующий уровень, декоративное поле роз, все еще цветущих в августе, пчелы, жужжащщие над сладким парящим ароматом, густая небесная синева. И снова башенки, конусы, луковки, велосипедисты, две девушки верхом на золотых орловских рысаках. Сады, статуи, мостики через ручьи — притоки Верхнего.

Все это — за двадцать лет, подумала Лорин. Лаккамири еще совсем молодая имата.

Ста лет, наверное, хватит, чтобы всю планету превратить в такой вот сад. И она доживет и увидит это.

Достаточно только, чтобы прекратились все войны, вся бессмысленная "рыночная экономика", которая производит горы и тонны ненужных вещей для одних, а других заставляет голодать. Вся политика, все эти правительства и напыщенные советники и топ-менеджеры, весь бизнес — достаточно просто убрать эту раковую опухоль. Перестать отвлекаться от жизни и счастья на бессмысленную гонку за карьерой, богатством, за новыми сексуальными приключениями. Как будто недостаточно одного-единственного — но родного — человека, которого можно познавать всю жизнь.

И все это не только возможно, но и единственно естественное, нормальное поведение для амару.

Лорин придвинулась теснее к Каяри.

— Слушай… а ты, значит, специально так устроил, чтобы мне достались эти?

Каяри виновато скосил на нее глаза.

— Извини. Да. Ты обижаешься?

— Не знаю, — Лорин задумалась, — наверное, да, немного. Ты бы мог это сделать открыто. Ты как-то иногда… Играешь такую роль учителя, что ли. А ты ведь мне не учитель.

— Но в ятихири… наверное, все-таки да, Лорин. Я не могу не показывать тебе что-то, что умею сам. И в ятихири я сильнее. Как и в соцпрактике. А ты лучше умеешь какие-то другие вещи, это же нормально.

— В общем-то, это не обидно, — примирительно сказала Лорин.

— Я знаешь почему так сделал? Привел этих двоих и сказал, что работать с ними будешь ты? Потому что… я понял, что сдам на третью тогда, в тайге. Может, я так бы и не сдал, остался бы на второй. Но помнишь медведицу? Я ведь тогда со страху чуть в штаны не наложил. Но потом как-то понял… думаю, драться с ней я не смогу, она слишком крупная и злая из-за медвежонка. А за спиной у меня — вы… ну ладно, собаки, но что ей две собаки? И вот так, знаешь, как-то получилось у меня ее напугать. Клин клином.

— Что-то было не очень заметно, что ты напугался!

— Ну я не показывал же. Вот я и подумал, что ты тоже сможешь научиться с ними только в экстремальной ситуации. Когда иначе никак. А эта парочка — они правда опасны.

Ребята вышли на пятый уровень, здесь все было не так благоустроенно, Верхний поток разливался широко, образуя острова и заливы, вокруг шумели березовые и кедровые рощицы. Здесь, на одном из островков — перешли вброд по мелководью — чикка хальту давно уже привыкли собираться просто так, пообщаться, поболтать. Здесь было их место. Поваленная береза, пахучее разнотравье и плеск воды. Келла немедленно взобралась в низкую развилку ближайшего дерева. Майта плел какой-то веночек из нарванных по дороге цветов.

— Анквилла — умный человек, — заявила Хайлли. Девушка уселась на траву, прислонившись к поваленному дереву, обхватила колени руками, — откуда это у него? Ведь все же понимают, но себе не признаются даже. А он — бац!

— Я думаю, Квису тоже понял, — ответил Яван.

— Это от жизненного опыта, — сказал Каяри. Он выпустил Лорин и уселся на ствол верхом. Лорин примостилась чуть подальше.

— У нас этого нет врожденно, но мы можем научиться. При желании. У Анквиллы была такая возможность! Он был антифашистом, сидел в тюрьме. Одно это уже… И потом шестьдесят лет он работал только агентом хальтаяты. Собирал нас по всему миру.

— Он, наверное, фанатик, отчасти, — предположила Лорин.

— Наверное… представляешь, сколько он насмотрелся, сколько общался с урку… чему научился за это время.