Горькая сладость - Лавейл Спенсер

— Я тоже люблю свою.

— Кажется, ты забыл, что получил довольно приличное образование. А твои деловые качества? Ты не собираешься их использовать?

— Я использую их каждый день.

— До чего же ты упрям!

— Что изменится, если мы переедем в Чикаго или Миннеаполис?

— Мы будем жить в городе с картинными галереями, концертными залами, театрами, крупными магазинами, новыми...

— Крупными магазинами, ха! И пять дней из семи ты будешь торчать в этих магазинах! За каким чертом тебе нужны магазины?

— Дело не в магазинах, ты ведь знаешь. Это — город! Цивилизация! Я хочу находиться там, где кипит жизнь!

Эрик долго наблюдал за ней, выражение его лица было холодным и суровым.

— Отлично, Нэнси, я предлагаю тебе сделку. — Он отодвинул свою чашку, оперся руками о край стола и пристально взглянул на жену. — Ты рожаешь ребенка, и мы переезжаем в любой город по твоему выбору.

Она отпрянула назад. Лицо ее побледнело, потом покраснело — она не могла пойти на такой компромисс.

— Это нечестно! — В гневе Нэнси грохнула кулаком по столу. — Я не хочу этого чертова ребенка, и ты это знаешь!

— А я не хочу уезжать из Дор-Каунти, и ты тоже это знаешь. Если ты собираешься отсутствовать как минимум пять дней в неделю, то лично я собираюсь жить со своей семьей.

— Твоя семья — это я! — Нэнси стукнула себя в грудь.

— Нет, ты — моя жена. Семья — это дети.

— Короче говоря, мы зашли в тупик.

— Видимо, да, и эта проблема настолько меня беспокоит, что на днях я даже пожаловался Майку.

— Майку?!

— Да.

— Наша личная жизнь Майка не касается, и я возмущена, что ты обсуждаешь с ним такие вещи!

— Так получилось. Мы говорили о детях. Они собираются родить еще одного.

На лице Нэнси отразилась неприязнь.

— О Боже, это просто неприлично.

— Ты так думаешь? — резко спросил Эрик.

— А разве ты так не думаешь? Они мечут икру, как лососи. Господи, им уже столько лет, что пора иметь внуков! Зачем им, черт возьми, в их возрасте заводить еще одного ребенка?

Эрик швырнул свою салфетку на стол.

— Нэнси, иногда ты меня бесишь!

— И ты бежишь к своему братцу и все ему рассказываешь? И естественно, самый лучший в мире папаша дает самую лучшую характеристику женщине, которая не желает иметь детей.

— Майк ни разу не сказал о тебе плохого слова! — Эрик ткнул в ее сторону пальцем. — Ни разу!

— И к какому выводу он пришел, когда узнал, почему мы не заводим детей?

— Он посоветовал обратиться к специалисту по вопросам семьи и брака.

Нэнси уставилась на Эрика, не веря своим ушам.

— Ну, что скажешь? — Эрик пристально посмотрел на жену.

— Непременно, — насмешливо ответила она и, скрестив руки на груди, откинулась на спинку стула. — У меня свободен вечер вторника, правда, я буду в Сент-Луисе. — Ее тон изменился, стал требовательным. — Что происходит, Эрик? Зачем эти разговоры о специалистах по вопросам семьи? Чем ты недоволен? Что случилось?

Эрик взял со стола чашку, ложку и салфетку и понес их на кухню. Нэнси последовала за ним. Он поставил чашку в раковину и замер. Эрик боялся ответить Нэнси, боялся объяснений, и при этом знал, что должен все сказать, иначе никогда его жизнь не будет счастливой.

— Эрик! — нежно позвала Нэнси и дотронулась до его спины.

Он тяжело вздохнул и, пытаясь унять дрожь, произнес то, что мучило его столько времени:

— Нэнси, мне нужно от брака больше, чем я получаю.

— Эрик, пожалуйста, не надо... Эрик, я люблю тебя.

Она обняла его и уткнулась лицом ему в спину. Эрик не шелохнулся.

— Я тоже люблю тебя, — тихо ответил он. — Вот почему мне так больно.

Они стояли молча, не зная, что сказать: они оба не были готовы к тому жестокому разочарованию, которое поселилось в них.

— Пойдем в спальню, Эрик, — прошептала Нэнси. Эрик закрыл глаза. Он ощутил пугающую его пустоту.

— Ты ничего не поняла, Нэнси?

— Что я должна была понять? В этом смысле у нас всегда все было хорошо. Пожалуйста, пойдем наверх.

Он вздохнул и впервые отказал ей.

Глава 8

В понедельник Нэнси опять уехала на работу. Их прощальный поцелуй был наполнен неопределенностью, и Эрик с каким-то чувством отчаяния смотрел, как Нэнси садится в машину. После ее отъезда он занимался подсчетами, сколько лески использовали за сезон, сколько приманки израсходовали, рылся в каталогах, подыскивая новые приспособления. Он оплатил установку демонстрационных киосков на спортивных выставках в Миннеаполисе, Чикаго и Милуоки и направил туда свои рекламные проспекты. Эрик подсчитал количество проданных в офисе пенополистироловых охладителей и составил контракт на покупку полного грузовика таких охладителей для следующего сезона.

В свободное время он размышлял над тем, как будет складываться его семейная жизнь дальше. Он ел в одиночестве, спал в одиночестве, работал в одиночестве и спрашивал себя, долго ли все это будет продолжаться. Сколько еще продлится его одиночество?

Эрик нуждался в общении и потому отправился в парикмахерскую. Ему надо было постричься, к тому же там всегда собиралась приятная компания.

Хотя Эрик звонил Ма каждый день, он решил заехать и проверить, не опустела ли бочка с горючим, поскольку знал, что Ма оставит его ужинать. Он заменил масло в пикапе и попытался починить дверцу, но не смог. Эрик вспомнил, как наклонился над коленями Мэгги в тот вечер, когда отвозил ее к родителям. Он часто думал о ней. Чем она занимается, удалось ли ей подобрать антикварную мебель, как она хотела? Говорили, что дом уже покрасили снаружи и что это чудо.

Однажды Эрик решился съездить туда и просто посмотреть.

Просто посмотреть.

Вдоль Коттедж-Роу лежали кучи листьев. Пикап поднимался в гору. Показались густые темные заросли вечнозеленых деревьев. Солнце стало холодным, небо затянулось дымкой, словно предупреждая, что завтра будет еще холоднее. Большинство домов на Коттедж-Роу опустели, их богатые владельцы отправились на юг. Когда Эрик подъехал к владениям Мэгги, его внимание привлек «линкольн» с вашингтонскими номерами, стоявший возле гаража, — без сомнения, это была ее машина. Эрик поехал медленнее, стараясь разглядеть за разросшимися кипарисами яркое здание. Да, это чудо.

Вечером Эрик включил телевизор и целый час сидел, уставившись в экран, прежде чем понял, что не слышал ни слова. Он думал о Мэгги.

Второй раз он проезжал мимо ее дома, когда получил регистрационную форму из торговой палаты и буклет по летнему туризму. Машина Мэгги стояла на прежнем месте. Эрик остановился, выключил мотор и с минуту смотрел на буклет, валявшийся на сиденье, затем включил зажигание и, не глядя на дом, рванул в гору.