Мольер - Жорж Бордонов

Амаранта, Арманда — нет сомнений, кому посвящены эти стихи. Привыкший к легким и недолгим любовным связям, Мольер, должно быть, страдал от нехотя данных и не сдержанных обещаний, от разбуженных и обманувших надежд. Он блаженствует и терзается, тревожится и верит. Он боится, как бы какой-нибудь белокурый красавчик-щеголь не отнял ее у него. Он знает, что силы будут неравны. На сей раз Гримаре говорит совершенно справедливо: «Невинное удовольствие от игры с ребенком сменилось у Мольера самой сильной страстью, какую может внушить возлюбленная».

Ведь это он сделал из мадемуазель Мену прекрасную Амаранту, из девочки, называвшей его «мой муженек», — остроумную, насмешливую девушку, слишком хорошо знающую цену своей красоте. Бедный Пигмалион, влюбленный в обольстительную и холодную статую, которую сам изваял!

Лагранж записывает в «Реестре»: «Прежде чем возобновить представления в Пале-Рояле после пасхи, господин де Мольер попросил два пая вместо одного, как до сих пор. Труппа согласилась их ему назначить, для него и для его жены».

Значит, брак был делом решенным в апреле 1661 года. Между тем Мольер женился на Арманде только в феврале 1662 года. Чем объяснить эту отсрочку — ссорой, серьезными осложнениями с Мадленой, болезнью? Вот еще одно темное место, в котором при нынешнем состоянии мольеристики разобраться не удалось.

По Гримаре, Арманда, «став госпожой де Мольер, словно почитала себя возведенной в герцогское достоинство». Что здесь удивительного? Так ли уж редко случается, что молодая женщина извлекает некое тщеславное удовольствие из своего нового положения супруги? Арманда могла, должна была гордиться тем, что стала женой Мольера, знаменитого человека, нежного и пылкого влюбленного. Все беды произошли оттого, что они оба приняли призрак любви за саму любовь.

XIV АКТЕРСКОЕ «САМОУПРАВЛЕНИЕ»

АКТЕРСКОЕ «САМОУПРАВЛЕНИЕ»

Шапюзо дает такое остроумное описание актерских нравов в XVII веке:

«Во всем мире не сыскать людей, которые больше бы любили монархию и выказывали больше ревности к ее славе, чем актеры; но между собой они не терпят монархов; они не желают подчиняться единоличной власти, и даже тень ее их пугает. Образ их правления, однако, не совсем демократический, среди них есть и свои аристократы… Актерские труппы, как оседлые, так и бродячие, странствующие по провинциям и называемые «деревенскими труппами», не входят в единую республику. Каждая труппа живет сама по себе, у нее свои, отдельные от других интересы, и до сих пор им не удавалось заключить прочный союз. Хотя их нравы и обычаи схожи и они следуют одним и тем же законам, у них нет ни амфиктионов[133], ни общего совета, как у семи городов Греции; короче, это государства, не соединенные и не слишком доброжелательные друг к другу… Впрочем, я думаю, что то же самое происходит между всеми государствами, всеми городами, всеми семействами на земле, и актеры тут не составляют исключения».

В 1662 году, в год женитьбы Мольера, в Париже четыре труппы: Бургундский отель, Маре, Итальянцы и труппа Мольера; две последние чередуются на сцене Пале-Рояля. Итальянцы получают от короля субсидию в 15 000 ливров, Бургундский отель — 12 000 ливров. Актеры театра Маре, называющие себя «Труппой на содержании Его Величества», также получают вспомоществование. Что до Труппы Месье, то, хотя теоретически она может надеяться на субсидии от брата короля, на деле ей ничего не перепадает. Достаточно ли теперь ясен намек на ревность актеров к славе монархии? Но покровительство короля еще важнее и дороже, чем денежная поддержка. Надо сказать, что Король-Солнце, обожающий зрелища, оказывает такое покровительство актерам, и Мольеру особенно, очень щедро.

БОЛЬШИНСТВОМ ГОЛОСОВ

Какова внутренняя организация этих актерских «компаний», или трупп? Шапюзо язвительно замечает, что если среди них и есть свои аристократы, единоличной власти большинство актеров не терпит. Это значит, что они признают только превосходство таланта и готовы подчиняться лишь самому одаренному из них. Как действует такой механизм, можно вплоть до мелких подробностей выяснить из договора о создании Блистательного театра, документа, составленного, без сомнения, по образцу других подобных. По существу в нем сказано, что:

— Ни один член труппы не может ни покинуть ее сам, ни быть из нее исключенным без предупреждения за четыре месяца (очевидно, что постоянство состава очень важно для дела).

— Ни один актер не может отказаться от роли, которая ему назначена; мы помним, что только Мадлена Бежар была освобождена от такого обязательства, но это как раз и есть исключение, подтверждающее правило.

— Труппа принимает решения большинством голосов, и никто не имеет права уклоняться от выполнения таких решений.

— Когда актер уходит из труппы, соблюдая все предусмотренные для того условия, он получает обратно свою долю расходов на декорации и прочее со времени своего вступления в труппу до даты ухода; размеры этой суммы определяются с общего согласия.

— Те, кто покидает труппу, нарушив при этом какие-то правила, или кого исключают за профессиональную погрешность, не могут рассчитывать на возмещение расходов. Те, кто покидает труппу злонамеренно, должны возместить ей убыток, и в известных обстоятельствах она может предъявить права на их движимое и недвижимое имущество.

— Скорее, частный случай: основатели Блистательного театра обязались выплатить труппе значительный штраф, если уйдут из нее до того, как начнутся представления.

Итак, юридически театральные труппы представляют собой что-то вроде компаний с ограниченной ответственностью. Доходы и расходы у них общие. Каждый актер получает свой пай из того, что остается за вычетом расходов театра из всей суммы. Эти паи строго равны между собой. Однако актеры, постоянно занятые лишь на второстепенных ролях, получают только половину или четверть пая. Тем, кого приглашают на время, платят поденно; их называют «гажистами»[134] (и действительно, их вознаграждение и есть жалованье). Мольер лично будет иметь право на двойной пай, как актер и как автор. Очень быстро повсеместно распространяется обычай (уже действующий в Бургундском отеле) создавать пенсионную кассу для престарелых актеров. Шапюзо, почти всегда точный:

«Среди установлений их республики одно заслуживает быть упомянуто особо. Они не хотят допускать, чтобы в их государстве были бедняки, и никому из своих не дадут впасть в нищету. Когда годы или какие-то недуги вынуждают актера покинуть сцену, лицо, которое занимает его место, обязуется выплачивать ему приличный пенсион до самой его смерти, так что с той минуты, как достойный человек поступает в парижский театр, он может рассчитывать на добрый доход в 3 или 4 тысячи ливров, пока работает, и на достаточную для прожитья сумму, когда захочет уйти».