БронеМашина времени - Владислав Морозов

— Во все детали, мой дорогой Отто, вас посветят, — продолжал Гитлер. — Помните, что от вас, возможно, зависят судьбы войны и тысячелетнего рейха! И имейте в виду, Отто, у вас очень мало времени. Поэтому не стесняйтесь в выборе средств и методов!!

— Да, мой фюрер! — ответил Скорцени. Так начиналась совершенно неизвестная впоследствии страница истории жизни «первого диверсанта Гитлера»…

ГЛАВА 11

Так встают на ступени, идущие в рай. Так живут все, кто умрет все равно…

Ольга Арефьева. «Дорога в рай»Забытая операция — сюрприз для Адольфа. 5 февраля 1945 года. Высотка рядом с полевым аэродромом самолетов связи, в районе Бервальде. Восточный берег Одера. Полоса наступления 5-й Ударной армии 1-го Белорусского фронта. Прекрасный зимний день. Настроение выше среднего.

— Кать! — сказал я нашей радистке Кэт. — Поклянись, что, когда эта война кончится, не будешь больше ходить в штанах и сапогах!

Фраза была сказана человеком из времени, где женщины давно не носят ничего, кроме штанов в обтяжку, которые непонятно как держатся ниже бедер и под которыми видно все, вплоть до… Короче, чем носить такое — лучше бы ходили вообще без штанов…

Она как раз нагнулась в окопе над своей рацией, приподнялась и удивленно посмотрела на меня.

— Интересно, а в чем же мне ходить после войны? — поинтересовалась она насмешливо. — И почему это я должна клясться в этом именно тебе?!

Вообще, Катька Васина была у нас в подразделении «7-40» скорее чем-то вроде талисмана, и отношение к ней среди личного состава было соответственное. Лично у меня отношения с ней были скорее дружеские. Большего мне и не надо было. В том смысле, что задушевных разговоров под чаек на базе вполне хватало…

— Ходи в чем угодно. В платьях, юбках, туфлях. Только мужикам больше не уподобляйся. Ты же красивая, у тебя ноги стройные, да и вообще… Грех все это прятать…

Комплимент насчет стройности был, наверное, не очень уместен. Мы сидели в замаскированном окопе, одетые в белые маскхалаты поверх ватников и таких же штанов, и обозревали в сильные бинокли захваченный немцами аэродром. Довершали нашу экипировку валенки, ушанки и автоматы ППС, а также стоящий на бруствере «дегтярь».

— Забавно от тебя такое слышать, — усмехнулась Катька. — Только я все-таки насчет клятвы не поняла…

— А что тут понимать? Просто есть у меня нехорошее предчувствие, что я до конца этой войны не доживу. Так можешь ты поклясться потенциальному погибшему герою?

— Василий, я всегда знала, что ты идиот!! Я никогда не могу понять, когда ты шутишь, а когда говоришь всерьез! А с такими вещами вообще не шутят! Типун тебе на язык! Если тебе так хочется — хорошо, я клянусь. Но вот только про смерть больше не надо, ладно?!

— Ладно, как скажешь, — согласился я. Хотя я-то точно знал, что мне, нынешнему, этой войны пережить не суждено…

— Как там? — спросил я, резко сменив тему разговора. — Скорцени не видать?

— Да вроде нет…

На высотке мы сидели с самой ночи. Аэродромчик этот служба связи фронта организовала здесь всего два дня назад на месте бывшего немецкого (по сторонам летного поля еще темнели останки нескольких «Бюккеров» и «Физлер-Шторьхов»), Красная Армия только что вышла к заветному Одеру (последней водной преграде перед «логовом зверя»), сплошной линии фронта еще не было, и по нашему берегу реки еще бродили в большом количестве недобитые немецкие подразделения. Этим и воспользовался башковитый Скорцени со своим «спецбатальоном». Используя кое-какую трофейную технику и переодевшись в советскую форму, они просочились через фронт и утром успешно захватили этот аэродром, на котором было всего два У-2 и один (приготовленный, видимо, специально для такого случая) учебный Як-7В. Весь наш немногочисленный персонал немцы, похоже, сняли без выстрелов. Два часа назад на аэродром сел УТ-2 с фельдъегерем, ради которого Скорцени и устроил весь этот цирк. Фельдъегерь вез маршалу Рокоссовскому (передовой КП которого находился неподалеку, напротив Кюстрина) некий секретный приказ, к которому у немцев был какой-то нездоровый, до рези в яйцах, интерес.

Увидев, что фельдъегерь захвачен и все идет по плану, Заруба ушел, как он сказал, «собирать сувениры». Рвякин, Жвакин и Мухин ушли с ним, а мы с Катькой остались на связи. Мы ждали момента, когда Скорцени наконец сядет в самолет и улетит. Вот тогда и начнется «второе отделение концерта по заявкам радиослушателей». В том, что Скорцени с трофейным документом будет уходить воздухом, а не как-то иначе, наше высокое начальство не сомневалось.

— Идут, — сказала Катька почему-то шепотом. Я приник к биноклю. Точно, по полосе мимо У-2 и УТ-2 прямиком к Як-7В быстро шел высокий мужик в нашем полушубке с ремнем и портупеей и шапке. Это остроносое лицо с рубленым шрамом на левой щеке трудно было с кем-то спутать — сколько раз я его в хронике видел… За ним семенил шустрый типчик в летном шлеме и комбинезоне.

— Давай, докладывай, — сказал я Катьке, видя, как пилот садится в переднюю кабину «яка» и запускает двигатель. Наша Кэт нацепила наушники и нагнулась над рацией. Из выхлопных патрубков «яка» пошел сизый дым. Винт пару раз дернулся и начал вращаться, поднимая тучу снежной пыли. В бинокль я четко видел, как к Скорцени подбежали два мужика командирского вида. Один — в советского образца полушубке и ушанке, второй — в обычной немецкой зимней куртке и каске, оба с автоматами «Штурмгевер-44». Скорцени, нервно размахивая руками, отдал им какие-то распоряжения, после чего полез в заднюю кабину Як-7В. Вот где пришлось увидеть живьем эту легендарную личность… Да еще на расстоянии выстрела. Я совершенно спокойно мог изрешетить его из ДП, но по гениальному замыслу отцов-командиров сегодня ему надо было непременно дать уйти. Вот незадача…

Сухой резкий свист заставил меня поднять голову. Над аэродромом на малой высоте с невероятной скоростью проскочили два остроносых и, несомненно, реактивных двухмоторных самолета. Прилетели, эцилопы… Это явно были Ме-262, их, как и рожу Скорцени, было почти невозможно с чем-то спутать.

— Вот теперь он точно уходит, — крикнул я Кате. — Истребительное прикрытие пожаловало!

— Передала! — отозвалась моя напарница.

Между тем реактивные «мессера», заложив резкий вираж, сделали круг над аэродромом. Скорцени сдвинул вперед крышку фонаря кабины над своей головой, и зелено-голубой Як-7В с крупным белым номером 13 (нет, точно, ему этот аппарат подсунули с умыслом!), покачиваясь на неровностях, порулил на старт. Когда «Як» оторвался от земли и пилот повел машину в сторону недалекой линии фронта, появился Заруба с ребятами. Они были все в снегу, тяжело нагруженные и очень довольные. Рвякин тащил два автомата «Штурмгевер-44», с массивными приборами инфракрасной подсветки и ночными прицелами, а также два ранца с питанием для этих приборов. Жвакин нес хитрую штуковину, похожую на увеличенный по длине и в диаметре блок стволов от еще пока не изобретенного пулемета «Миниган». Я не без труда узнал в штуковине «Флигерфауст» — изобретение сумрачного тевтонского гения, направленное специально против штурмовой авиации противника. Из этого многоствольного агрегата можно было стрелять по самолетам с плеча, выпуская залпом солидный «кулак» из небольших неуправляемых ракет. Насколько я помнил, «Флигерфаустов» немцы в конце войны выпустили всего несколько сотен, и на фронт попасть они практически не успели. И вот теперь я увидел это оружие «в натуре». Забавно. Кроме «Флигерфауста», Жвакин тащил два лотка с боеприпасами к этой адской машинке. Мухин пер на себе какую-то модификацию хорошо знакомого мне противотанкового трубообразного «Панцершрека» и ракеты к нему. Но самым довольным выглядел Заруба, тащивший две пухлые полевые сумки и нетяжелый рюкзак из немецкой камуфляжной ткани. Видимо, и там, и там были какие-то документы.

— Ну, как? — спросил я Зарубу.

— Мирово! — ответил он, подняв вверх большой палец, и спросил: — Клиент улетел?

— Так точно!

На всякий случай я осмотрел небо в бинокль. «Як» с «клиентом» на борту уже скрылся на горизонте.

— Тогда передавай, что мы готовы! — скомандовал Заруба Катьке и приказал нагруженным ребятам: — Всем залечь и не высовываться!

Повисла зловещая тишина. Только возле аэродрома тарахтели моторы машин и танков… Тишина была удивительной — такой оглушительной в последние минуты перед тем, как в воздухе над нашими головами возник сверлящий душу рев. У меня под шапкой зашевелились волосы…

А через секунду последовал тяжкий, потрясший землю удар. Аэродром и его окрестности разом скрылись в кипении огня и дыма. Н-да… Скрипач не нужен… Поскольку Скорцени отбыл, по его людям, используя заранее пристрелянные ориентиры, отработали два дивизиона установок М-31. Тех, что нашими солдатами именовались «Андрюша» и «Лука Мудищев». Такими фигульками чуть позже разносили в щебенку укрепления Кенигсберга и Поморского вала. В общем, ходить и достреливать уцелевших не было смысла…