Встречная полоса - Сергей Зверев

Стас и Роман переглянулись и побежали по длинному коридору. Одна дверь, вторая, третья, за ними – то огромный зал, то кабинет, то спальня. И везде пусто, тихо и почему-то пахнет пылью. Стас толкнул очередную створку из светлого дерева и, остановившись на пороге, повернул голову и прислушался.

– Что… – Роман не успел договорить, Стас поднес указательный палец к губам, взял из рук у Романа «беретту».

– Он там, пошли, только тихо. – И двинулся на носках к арочному панорамному окну в торце дома, вернее, к необъятному залу, откуда доносился полный тоски и страсти голос оперной певицы.

Черноволосая валькирия была хороша, красный цвет шел к ее загорелой коже и ослепительной улыбке. Прима изящным мощным движением откинула упавшую на глаза гриву и улыбнулась зрителям с экрана огромной «плазмы», диагональю метра полтора. Впрочем, зритель был только один, он потянулся к пузатой бутылке коньяка, налил себе рюмку и поднес к губам. Но выпить не успел – бутылка разбилась вдребезги, осколки и брызги полетели на шелковые обои, на мягкий ковер, на белую рубашку Огаркова. Чиновник обернулся и поставил рюмку на столик. Стас опустил пистолет и глянул на экран, где обольстительная дива пела о вечной любви.

– У нее сопрано? – Стас подошел к окну, отодвинул тяжелую штору. Да, Лешка был прав – дворик тесный, как тут поворачивается бронированное корыто – непонятно. Не иначе, задом из ворот сдает, перекрывая половину улицы.

– Да, именно. Сопрано, да еще и трехоктавное, это большая редкость. – Огарков попытался подняться с кресла, но обернулся к стоящему позади Роману и передумал.

Стас смотрел на огонь в камине, прислушивался к звукам из коридора. Криков не слышно, что неудивительно – голос певицы из динамиков акустической системы глушил все, даже стук сердца. Оно глухо ударило под ребрами, на лбу выступили капли пота, пальцы сжали рукоять «беретты».

– Все редкое, необычное, что сулит наслаждения особого рода. Да, такое, как Цупикова, например, она даже собиралась продемонстрировать мне свои… прелести. – Стас справился с собой, отошел от окна, взял со столика мокрый пульт и выключил телевизор. Вот теперь наконец он услышал и крики в дальнем конце коридора, и выстрелы, и грохот автоматических ворот. Нет у них пятнадцати минут, две-три осталось, не больше.

– Вижу, вы подготовились к встрече со мной. – Огарков взял со столика рюмку с коньяком, покачал ее в ладони, сделал небольшой глоток и посмотрел на Стаса.

Как они похожи! Только лицо выродка обезобразила генетическая мутация, а этот… Не человек, нет. И не животное, оно не убьет своего ребенка, не прикажет киллеру пристрелить его.

– Плохо подготовился, у меня было мало времени… – Стас сел в кресло справа от Огаркова.

Роман сбросил с полки колонки аудиосистемы, уселся напротив убийцы, уперся ладонями в колени.

– Мне понравилась статья, кто автор, не подскажете? – Взгляд Огаркова скользнул по лицам гостей, по пистолету в руке Стаса. – Я готов заплатить ему гонорар. Все описано верно, все так и было на самом деле. Когда я читал газету, мне казалось, что человек сам находился рядом и видел меня и Катю своими глазами…

Стас улыбнулся и прислушался – снова раздался выстрел, но это не Михаил. Несколько минут назад у него было двадцать патронов, хочется верить, что этого хватит для обороны. Он не станет задерживаться на лестнице и уйдет по знакомому пути. А в катакомбах внизу сам черт ногу сломит.

– Статью писал я. – Стас смотрел на огонь в камине, пламя гудело, прозрачные язычки лизали березовые поленья.

Пауза затянулась, Огарков прикончил свой коньяк и развалился в кресле, Роман вытер ладонью взмокший лоб.

– Расскажи мне о себе, – попросил Стас, – расскажи о том, чего я не знаю. Напугай, удиви, сделай так, чтобы меня стошнило. О мрази, убившей мою жену и ребенка, я хочу знать все. А потом я пристрелю тебя.

– Да вы и так все знаете, – проговорил Огарков, пригладил ладонью волосы и небрежно смахнул с подлокотника кресла осколок бутылки. – Если только самую малость. Мою дочь звали Катя, ей было не тринадцать, а четырнадцать лет, и сейчас ее уже нет в живых. Она умерла полтора года назад, и Виктор – единственное родное существо, которое осталось у меня, и он был мне дорог…

– Именно поэтому ты приказал пристрелить его. – Эмоции куда-то подевались, Стас спросил просто так. Навалилась сонливость, голову сжали тиски, справа под ребрами что-то неприятно кольнуло. Желудок сжало спазмом, и Стаса едва не вывернуло на залитый коньяком ковер.

– Задаете вопрос – умейте выслушать ответ! – завизжал Огарков. – Нет-нет, не поэтому! Если хотите, я расскажу вам, расскажу!

Он вжался затылком в спинку кресла и почти сполз на пол – прикосновение дульного среза ко лбу «пациента» творит и не такие чудеса.

– Валяй! – Стас кивнул Роману, тот подошел к окну, потом выглянул в коридор и с мрачным видом покачал головой. Плохо, все плохо, Стас и сам слышал грохот ворот и рев двигателей во дворе, зато выстрелы стихли. А Огарков говорил что-то невразумительное – горячо, торопливо, и Стас поневоле прислушался к его словам.

– Наши жизни – моя и Виктора – были похожи, да, очень похожи. Почему так получилось, я не знаю, назовите это судьбой, роком. Я слишком поздно стал задумываться над этими вещами и понял, что грешен, очень грешен…

Огарков потянулся сложенными щепотью тремя пальцами ко лбу, но Стас стволом «беретты» оттолкнул его руку:

– Хоть сейчас-то не ври. Ни мне, ни Ему.

Огарков исподлобья уставился на Стаса и заговорил негромко и быстро:

– Моя мать – ей было пятнадцать, когда родился я. А через полтора года она вышла замуж. Второго ребенка – тоже сына, но я могу и ошибаться, столько лет прошло, – она родила через две недели после ЗАГСа, но ребенок умер через месяц. Мать не могла вынести его криков и задушила. Как у Чехова, помните?.. А этот человек, ее муж – я потом нашел его и поговорил с ним, пока разум не покинул его, – не был ни моим отцом, ни отцом моего брата. Он пил так, что вопрос появления потомства не стоял во всех смыслах этого слова. – Лицо Огаркова перекосила то ли усмешка, то ли гримаса отвращения. Он сглотнул, чуть подался назад, но «беретта» следовала за ним, не давала отвлечься.

– Так вот, этот человек тоже не мог сказать мне, кто именно тогда постарался и обрюхатил мою матушку. Дед моей матери или ее родной брат. Или оба сразу. И как все продолжалось после родов, как через год после свадьбы она чуть не угодила в психбольницу, когда неудачно попыталась наложить на себя руки… Доволен? – Огарков рывком поднялся с кресла, но Стас ударом в грудь свалил чиновника на пол.

– Заткнись, извращенец… – Слова заглушил грохот разрыва.

Дрогнули стены, жалобно зазвенела подвесками люстра. Огарков вытаращил глаза и захохотал, из глаз чиновника полились слезы. Из коридора в кабинет влетело облако пыли, что-то со звоном упало и разбилось, раздался топот. Огарков стал биться лбом о ковер, Роман схватил его за волосы и надавил коленом в спину, прижимая олигарха к полу. Стас выскочил в коридор – белоснежный потолок был покрыт копотью, вазоны с цветами разбиты, на полу земля и осколки, пахло порохом, повсюду летала пыль. И сквозь нее видны силуэты четверых, за ними бегут еще двое, что дальше – не видно, все в дыму. Все, их время истекло, им с Романом надо уходить, но из них двоих сегодня умрет только один.

Стас бросился в кабинет, помог Роману поднять с ковра рыдающего в истерике олигарха. Вдвоем они проволокли чиновника по коридору. Огарков то ржал, то лаял, его трясло, рубашка на спине вымокла от пота, короткие волосы на голове поднялись, как иглы дикобраза. Ноги чиновника подгибались, он норовил упасть.

– Стоять, урод! – Стас вздернул олигарха на ноги, приставил дуло «беретты» к его виску. – Всем стоять, шакалы! Или я ему башку разнесу. И вас с собой прихвачу, скольких успею.

Пороховой дым рассеивался, в сизых клубах Стас увидел низколобые перекошенные морды охранников. Все, как по команде, опустили оружие и, скрипя зубами, расступились. За их спинами Стас ничего не видел, противно скрипели под ногами осколки мрамора, вырванные взрывом из ступеней лестницы. В стене рядом образовалась огромная дыра, был виден красный кирпич и обрывки деревянной дранки. Дверь в крайнюю комнату оказалась выбитой, покореженная коробка в щепках. Огарков замычал, повалился на колени, и под полными бешенства взглядами, под ругань на примитивном языке и отборный мат Стас и Роман проволокли чиновника по коридору, втолкнули в ванную и захлопнули дверь.

– На что вы рассчитывали? Чем думали, каким местом?! – бесновался олигарх, прижавшись спиной к джакузи и поджав к груди обтянутые грязной синей джинсой колени.

– Не твое собачье дело! – Стас повернул кран, набрал в горсть воды и плеснул Огаркову в лицо.