Немезида (перевод Ю. Соколова) - Айзек Азимов

— Конечно.

— Но откуда ты знаешь?

— Просто знаю. И раньше знала — когда еще не прилетела на Эритро. И нечего сомневаться.

— Это было тогда. Но теперь ты знаешь о лихоманке.

— Мое решение бесповоротно. Здесь я ощущаю себя в полной безопасности. Большей, чем на Роторе.

Генарр медленно покачал головой.

— Вынужден признать, что не понимаю тебя. — Он внимательно посмотрел в ее лицо, темные глаза, полуприкрытые великолепными ресницами. — Что же, Марлена, позволь теперь мне прочитать твои мысли. Ты решила добиться своего и во что бы то ни стало остаться на Эритро.

— Да, — спокойно сказала Марлена. — И я надеюсь на вашу помощь.

Эугения Инсигна просто пылала от гнева. Однако говорила спокойно.

— Он не посмеет этого сделать, Сивер.

— Посмеет, Эугения, — ответил Генарр ровным тоном. — Он же у нас комиссар.

— Но не царь. И, как все роториане, я обладаю правами, — в том числе и на свободу передвижения.

— Если комиссар считает необходимым установить чрезвычайное положение в отношении одного гражданина, последний лишается прав. Так это примерно звучит в Акте о полномочиях двадцать четвертого года.

— Но это же просто смешно: вопреки всем законам и традициям вспоминать кодекс времен основания Ротора.

— Не спорю.

— Но я подниму шум; Питту придется…

— Эугения, пожалуйста, послушай меня. Пускай себе тешится. А пока — почему бы вам с Марленой не погостить здесь? Я вам очень рад…

— Ну что ты говоришь! Мы здесь словно в тюрьме — без обвинения, суда и приговора. И должны торчать на Эритро, повинуясь указу зарвавшегося…

— Пожалуйста, не спорь, а подпишись. Так будет лучше.

— Лучше? Почему? — спросила Инсигна, едва сдерживая негодование.

— Потому что твоя дочь Марлена уже кое-что предприняла.

Инсигна недоуменно поглядела на Генарра.

— Марлена?

— На прошлой неделе она приходила ко мне с целым ворохом предложений, как убедить комиссара оставить вас на Эритро.

Инсигна в негодовании вскочила.

— И ты это сделал?

Генарр энергично качнул головой.

— Нет. А теперь послушай меня. Я всего лишь сообщил Питту, что твоя работа окончена. Я не знаю, чего он хочет теперь: чтобы вы вернулись на Ротор или остались здесь. Эугения, я составил абсолютно нейтральное послание. Перед отправкой я показал его Maрлене, она одобрила и сказала следующее — я цитирую: «Если предоставить ему выбор, он оставит нас здесь». И видишь — он так и решил.

Эугения осела в кресле.

— Сивер, неужели ты действительно послушался совета пятнадцатилетней девочки?

— Я не могу считать Марлену обычной пятнадцатилетней девочкой. А теперь объясни мне, что гонит тебя на Ротор?

— Работа…

— Ее нет и не будет, пока ты вновь не понадобишься Питту. Даже если он позволит тебе вернуться, ты окажешься не у дел. А здесь у тебя есть оборудование, которое тебе необходимо. Ведь ты и прибыла сюда, чтобы сделать то, чего не могла сделать на Роторе.

— При чем тут работа? — с явной непоследовательностью воскликнула Инсигна. — Разве ты не понимаешь, что я стремлюсь вернуться именно из-за того, из-за чего он держит нас здесь? Он хочет погубить Марлену! И если бы я только знала об эритрийской лихоманке, мы бы ни за что не приехали. Я не могу рисковать рассудком Марлены.

— Ее рассудок — последнее, чем я решился бы рискнуть, — заметил Генарр. — Скорее я рискнул бы собственной жизнью.

— Но мы уже рискуем собственной жизнью.

— Марлена считает иначе.

— Марлена! Марлена! Прямо божок какой-то. Ну что оно знает?

— Послушай-ка, Эугения. Давай порассуждаем спокойно. Если бы ей здесь что-то угрожало, я бы сумел найти способ переправить вас на Ротор. Только послушай сперва. Как по-твоему, у Марлены заметны какие-нибудь признаки мании величия?

Инсигна вздрогнула. Волнение еще не отпустило ее.

— Не понимаю, что ты хочешь сказать?

— Не случалось ли ей бывать нелепо претенциозной?

— Конечно, нет. Она очень разумная девочка… А почему ты спрашиваешь? Сам же знаешь, что она никогда ничего не попросит без…

— Веских на то оснований? Знаю. Она никогда не хвастала своим даром. По сути дела, только обстоятельства заставили ее выдать себя.

— Да, но к чему ты клонишь?

Генарр невозмутимо продолжал:

— Случалось ли ей настаивать на исключительности своей правоты? Случалось ли ей утверждать, что нечто непременно случится — или не случится — лишь потому, что она уверена в этом?

— Нет, конечно, нет. Она очень благоразумна.

— А вот в одном — только в одном — она проявляет настойчивость. Марлена убеждена, что лихоманка ее не коснется. Она заявляет, что была уверена в этом еще на Роторе и убеждение это только усилилось, когда она оказалась под Куполом. И она без колебаний решила остаться.

Инсигна широко раскрыла глаза и прикрыла рукой рот. Выдавив какой-то неразборчивый звук, она проговорила:

— В таком случае… — и умолкла.

— Что? — спросил Генарр с внезапной тревогой.

— Ты не понял? Разве это не начало болезни? Личность ее начала изменяться, уже страдает рассудок.

На миг Генарр застыл, погрузившись в раздумье, потом ответил:

— Нет, это невозможно. Во всех известных случаях ничего подобного не наблюдалось. Лихоманка здесь ни при чем.

— Но у нее же особый ум. Он и реагировать будет по-своему.

— Нет, — решительно отрезал Генарр. — Не верю этому и не хочу верить. По-моему, Марлена убеждена, что не заболеет, значит, так и будет. Возможно, она-то и поможет нам решить загадку лихоманки.

Инсигна побледнела.

— Так вот почему ты хочешь, чтобы она осталась на Эритро! Так, Сивер? Чтобы она подарила тебе оружие против этого врага?

— Нет. Я не хочу, чтобы она оставалась ради этого. Но раз уж она решила остаться, пусть поможет нам.

— Значит, она решила остаться на Эритро, и у тебя нет никаких возражений? Хочет остаться — и все тут… По какой-то дурацкой прихоти, причин которой даже объяснить на может. А мы оба не способны найти основания подобного сумасбродства. Неужели ты всерьез думаешь, что ей следует разрешить остаться здесь просто потому, что она этого хочет? Как ты смеешь говорить это мне?

— Видишь ли, я испытываю известное желание поступить именно так, — с усилием произнес Генарр.

— Тебе легко говорить. Она не твоя дочь. Это мой ребенок. Единственный…

— Знаю, — сказал Генарр, — единственная память о… Крайле. Не смотри на меня такими глазами. Я прекрасно знаю, что ты так и не смогла забыть его. Я понимаю твои чувства, — мягко закончил он, ощущая желание погладить склоненную голову Инсигны. — Знаешь, Эугения, если Марлена и в самом деле хочет заняться исследованием Эритро, то, по-моему, ничто ее не остановит. И раз она абсолютно убеждена, что не заболеет, — такая убежденность может сыграть здесь решающую роль. Активная уверенность в собственном душевном здоровье может способствовать образованию иммунитета.