Свет над тайгой (сборник) - Владимир Михановский

Поначалу от внезапно подступившего волнения девушка не могла ни слова разобрать из того, что написал Арбен, — у нее почему-то внезапно мелькнула мысль, что это последняя его записка, нечто вроде завещания, и что они никогда больше не увидятся. Наконец, продираясь сквозь частокол зачеркнутых строк и фраз, слово за словом она прочитала:

Разбегались галактики, тлели светила,Словно угли в жаровне под жарким дыханьем,Было утро вселенной, и мир расширялся,И летели гонцы на восток, и на запад,И на юг, и на север,И звездные зовыВдаль манили,И не было свету предела.

Линда задумалась. Записная книжка соскользнула на пол, но она не стала за ней нагибаться.

Что он задумал, непутевый Арбен? Почему так рассердился, когда она невзначай упомянула Ньюмора? Ревнует? Чепуха. Арбен ведь знает, что она и Ньюмор — друзья детства, что между ними ничего не было, да и не могло быть, настолько они разные.

Хотелось есть, но Линда чувствовала себя настолько усталой и разбитой, что не было даже сил подняться, чтобы пойти на кухню и приготовить себе что-нибудь.

«Я чувствую себя совсем разбитой», — сказала чашка, упав с полки», — припомнила Линда слова Ньюмора, которые тот произнес по поводу разбитой некогда чашки саксонского фарфора.

Вот и она сейчас чувствовала себя такой же разбитой.

«Отдохну немного, потом встану и поем», — подумала Линда сквозь тяжелую дрему.

Она так и уснула в кресле. В эту ночь ей приснился паяц, который улыбался с воздушного шарика.

Валы накатывались издалека. Казалось, они выбегали из-за линии горизонта, подсвеченной солнцем, которое только что погрузилось в океан. Крохотный скалистый атолл дрожал от ударов. Арбен стоял, прислонившись к единственной пальме, оживлявшей красноватую почву. Ветер трепал серую куртку Арбена, торопливо перебирал вечнозеленые листья высоко над его головой и бежал дальше, в просторы Атлантики.

В однообразном движении волн было что-то успокаивающее. Так и стоял бы на каменистом клочке земли, наблюдая раскованную стихию. Хорошо, что на свете есть сферофильмы, позволяющие хотя бы на время оживить прошлое, пусть даже его маленькую частичку, молекулу. Что может быть лучше, чем забыть настоящее, полностью отключиться от него — пусть всего на часок — и не думать ни о чем, совершенно ни о чем…

Месяц блаженства кончился. Месяц, заранее отмеренный Ньюмором. Может, Ньюм ошибся и преуменьшил срок? Вряд ли. Ньюмор вообще ошибается редко. Неужели прошел уже целый месяц со времени памятного разговора с Линдой в беседке парка? Тогда он ничего не боялся.

Впрочем, и теперь нет ничего страшного. Надо только быть смелым. Как это сказал Ньюмор? «Альва глуп, и обмануть его ничего не стоит. Надо только каждую минуту помнить об Альве — в этом весь фокус».

Арбен не сразу согласился на необычное предложение Ньюмора. Он долго колебался, но сказал «да». Опыты в отделе, которым Арбен руководил, уже долгое время не ладились. Он нервничал, и все валилось из рук. Со всех сторон подступали неприятности, крупные и мелкие. Он вывел из строя дорогостоящий интегратор и окончательно поссорился с шефом. Вообще оказалось, что старик Вальнертон настроен против него. Друзья Арбена говорили, что большинство его неприятностей — следствие скверного характера. Сам Арбен вычитал в медицинском справочнике, что подчас скверным характером называют расстроенные нервы. Но когда он рассказал об этом Ньюмору, тот все по обыкновению обратил в шутку.

— Значит, ты предпочитаешь врачам медицинские справочники? — спросил он Арбена.

— Что же тут плохого?

— И лечишься по справочникам?

Арбен кивнул.

— В таком случае ты рискуешь умереть от опечатки, — рассмеялся Ньюмор.

— Не все ли равно, от чего умереть? — пожал плечами Арбен. Он явно кривил душой…

Может быть, правы были друзья, может быть, справочник — это, собственно, мало что меняло…

…В тропиках ночь наступает быстро. Еще минуту назад можно было свободно разобрать любой мелкий шрифт, и вот уже тени выползли из-за скал, перечеркнули лагуну, вытянулись, поглощая друг друга, и наконец сомкнулись. Из-за мыса показалась еле различимая туземная пирога, и мириады фосфоресцирующих точек заплясали на волнах.

Через несколько мгновений призрачно засветилась панель, включенная автоматом. Из небытия, из мрака медленно выступили стены. Арбену показалось, что они сдвинулись больше, чем надо. Но он понимал, что просто комната слишком мала, стандартная комната стандартного дома: станет Уэстерн раскошеливаться для своих служащих!..

Ствол пальмы оказался спинкой кресла.

Арбен вздохнул как человек, которого разбудили. Он посмотрел на часы, хотя и так знал время: половина одиннадцатого.

Пожалуй, хорошо, что он решил с утра отпроситься у начальства и весь день высидеть дома. Безопасней во всяком случае, хотя каждый день не станешь отпрашиваться. Итак, скоро закончится первый день нового существования.

Обстановка в комнате спартанской простотой напоминала кабину космического корабля четвертого класса: ничего лишнего. Но инженера Арбена она устраивала. Подвесная койка, письменный стол, чертежный комбайн, кресло — что еще надо? Зато из большого окна — правда, единственного — открывался великолепный вид на владения Уэстерна. Пейзаж был похож на картинку, виденную Арбеном в детстве. Кажется, это была иллюстрация к какому-то научно-фантастическому роману, писанному в дни, когда нога человека не ступила даже на Луну. Художник попытался представить будущий лунный город. Ему нечего было лететь на Луну: и на Земле, как выяснилось, оказалось достаточно места для фантастики, самой светлой. Ажурные башни космосвязи, уходящие за облака, перемежались разноцветными куполами, в разные стороны бежали ленты тротуаров, окаймленные светящимися линиями безопасности, над узкими полосками тротуаров нависали киберконструкции, рядом с которыми допотопные чудовища показались бы игрушками для младенцев. А полигон для испытания белковых систем, выращенных компанией! Когдато любимым развлечением Арбена было наблюдать в подзорную трубу за вольтами и курбетами смешных уродцев, хотя он знал, что подобное занятие не поощряется начальством.

Однажды Ньюмор зашел к Арбену в гости.

— Гляди, какой вид — прелесть! — сказал Арбен, когда Ньюмор подошел к окну. — Нравится? Урбанизация в последней степени.

— Изыски архитектора. — Ньюмор пожал плечами.