Граффити любви (СИ) - Никки Серена

— Нет, не скрываю. Хорошо, едем в больницу. Я все равно хотела узнать, как там мой отец. Позвони Борису, узнай, в какую больницу их отвезли.

— Ну вот, это я понимаю, разговор двух взрослых людей.

— Что ж так жарко-то здесь? Где мы, Ник, повтори? — я нахмурилась. Голова снова закружилась, и тошнота давала о себе знать.

— Махачкала, Лучик. Это Махачкала.

— Да, вот тебе и Флоренция, — я вздохнула и осмотрелась. Вроде бы другой город, наша страна, а такое ощущение, что я в параллельную реальность попала. Люди другие. Все как то не так. Якорем в моей жизни теперь был Никита. Он рядом и все, для счастья больше ничего не надо, а Флоренция, Махачкала или еще какое-нибудь странное и необычное место на нашей земле, это не важно.

Такси не заставило себя долго ждать. Когда мы шагнули на улицу из здания аэропорта, в лицо ударило жаром. Воздух раскалился от высокой температуры. Небо напротив, казалось ярким. Было непривычно. Я скинула с плеч свою ветровку и вытерла лоб тыльной стороной руки.

Расположившись на заднем сиденье такси, я сразу же оказалась в объятиях Никиты. Он явно волновался за меня, а вот мне становилось все хуже. Жара была явно не на пользу. Мне хотелось пить и теперь съесть чего-нибудь кислого и сочного.

— Я хочу киви, — вдруг отозвалась я, а Ник слегка улыбнулся.

— Не уверен, что поможет, но я найду. Моя мама, когда была мной беременна, постоянно киви ела.

— Что, Ник?

— Ну, я о том, что киви от тошноты плохо помогает.

Я выдохнула. Странную параллель провел Никита, но вероятно это просто неудачный пример, а на первый взгляд мне показалось, что он обо всем догадался. Может сказать ему сейчас. Да нет в такси, точно нет. Момент подходящий нужен.

***

Наконец мы оказались в клинике. Ник придержал двери, и я прошла первой.

В просторном прохладном светлом холле я почувствовала себя намного лучше. Я заметила Дакоту с Персиком на руках. Девушка пила сок из стеклянной бутылки и второй рукой держала нашего кота.

— Пикассо, вас уже отпустили? Идите к нам. У нас для вас сюрприз, — отозвалась Катя.

Мы поспешили к мягкому диванчику, на котором расположились наши друзья.

— Так, Лучик, вы тут посидите, а я попытаюсь записать тебя на прием к врачу, — серьезно проговорил Никита.

— Да, запиши ее, а то бледная она что-то. Представляете, а я беременна, — отозвалась Катя.

— А я все думаю, почему моя Катёна все время что-то жует. Проявления беременности. Обычно токсикоз у девушек случается, а у нас отменный аппетит, — с гордостью заключил Борис.

— А как вы узнали? — поинтересовалась я.

— Да у меня задержка небольшая, я и сделала тест. Здесь купила. Вдруг закрались подозрения. Вот так-то, Пикассо.

— Ага, здорово, поздравляю, — как-то сдержанно поздравила я подругу, а Никита услышал признание Кати, но лишь улыбнулся и поспешил в сторону регистратуры. Борис такими глазами на подругу смотрел, что и самой захотелось признаться.

— Лучик, подержи котика, а то Катя беременно и, наверное, устала этого пушистика таскать, — отозвался Борис и протянул мне на руки Персика.

Неожиданно откуда-то донесся запах лекарств, и мне срочно нужно было в туалет. Кота вернула Борису и поспешила вдоль коридора в поисках спасительного помещения. Нашла. Снова приступ тошноты и рвоты. Чувствовала себя ужасно. Умылась, отдышалась и почувствовала слабость. Было легче, но идти не могла. «Почему мне так плохо? Вот Дакота прекрасно себя чувствует. Хорошо питается и вообще не переживает, а я. Долго я так не протяну». Достала телефон позвонила Нику.

— Ты где, Лучик? Врач ждет тебя. Я попросил ее подождать.

— В женском туалете. Я срочно хочу на ручки. Батарейки сели.

— Понял, сейчас, — вскоре двери распахнулись, и Ник тут же подхватил меня на руки. Вскоре я оказалась в кабинете врача.

У меня тут же взяли анализы, а потом Никиту попросили выйти. Осмотр врача гинеколога в соседнем кабинете и все. Мне выписали витамины. Подтвердили беременность и отпустили с миром. Рекомендации те же. Больше отдыхать и не волноваться. Я осторожно выглянула в коридор, в надежде, что Ник куда-нибудь отошел, но нет, стоит, ждет и уже заметил меня. Никита тут же подошел ко мне.

— Что сказал врач? — я успела спрятать записи врача в сумку, а протянула своему учителю только рецепт, в котором были прописаны витамины и больше ничего.

— Стресс, вот на фоне стресса головокружение. Сказали пить витамины.

— Странно все это, а больше врач ничего не сказал?

Никита подошел к двери, но она оказалась закрытой.

— Врача вызвали куда-то там, на планерку, кажется. Его нет, — пожала я плечами.

— Ладно, сейчас позвоню тому врачу, который еще в Брянске тебя осматривал, — и Ник тут же набрал номер доктора, но телефон женским голосом проговорил, что абонент сейчас не доступен.

— Ну, все, я хочу к папе. Его наверняка уже прооперировали.

— Хорошо. Сейчас отведу тебя к отцу, и куплю витамины, — отозвался Ник.

В реанимацию пустили только меня, и я осторожно пошла за медсестрой в стерильное помещение. Мне тоже выдали белый халат и бахилы, и я помахала рукой Борису, Кате и Нику.

Мне хотелось быть рядом с папой, когда он придет в себя. Еще в кабинете врача мне дали необходимые лекарства и какой-то жидкий напиток, после которого тошнота прекратилась, и появился аппетит. «Господи, как же я хочу киви. Все бы отдала за маленький зеленый фрукт».

Мой папа ровно дышал и я, сидя у его постели, осторожно держала за руку. Время словно остановилось. Множество приборов показывали, что с моим папой все в порядке. Давление, сердцебиение. Прохладное помещение и мягкое кресло сделали свое дело. Я, наблюдая за папой, сидя в кресле, которое предусмотрительно придвинул медбрат, забылась сновидениями. Теплая рука папы так успокаивала. Мой родной человечек. Досталось же тебе, мой хороший…»

Глава 26. Признание…

Проснулась я от итальянской речи моего папочки. Он приходил в себя и что-то говорил своему отцу, моему дедушке, вероятно. Он явно еще не вернулся к реальности, а пребывал в каком-то своем мире.

— Папочка, проснись, — осторожно проговорила я, и он тут же раскрыл глаза и осмотрелся. Сейчас его дыхание было ровным и глубоким. Он выглядел растерянно, вероятно пытался вспомнить события до того, как оказался в больнице. Потом взглянул на меня и замер.

— Лучиана, мы уже мертвы? — с ужасным акцентом, но на русском проговорил отец.

— Па, тебе ведь больно, а на том свете больно не бывает. Мы в Махачкале.

Он, наконец, выдохнул и еще раз осмотрелся. Палата была стерильной. От белизны и неонового освещения глазам было неприятно. Приборы и проводки тянулись от груди и рук моего отца.

— Дочка, это ведь ты убила террористов? — осторожно проговорил мой папа, не выпуская моей руки из своей теплой ладони. Я присела теперь на край его больничной койки.

— Папа, да. Твоя дочь — убийца, — немного неуверенно прошептала я, а потом чуть громче добавила, — но Никита говорит, что я спасла больше жизней, чем отняла, а значит, вроде как, убийцей не считаюсь.

— Лучик, я бы и сам их убил, но они оказались быстрее. Я восхищен тобой, моя маленькая героиня.

Я вдруг почувствовала слезы на своих щеках, и папа заключил меня в объятия. Его тепло так успокаивало всегда. Рядом с ним я могла позволить себе быть маленькой слабой девочкой, которая нуждается в утешении. Я могла потерять его и Ника, и Катю, и ребенка, и свою жизнь. Осознание пережитого медленно возвращалось, и сейчас объятия отца помогли взять себя в руки.

— Тише-тише, Лучик. Тебе нельзя расстраиваться, подумай о ребенке, — отец слегка отстранил меня, и я всхлипнула, но уже успокаивалась. — Родители, вероятно, очень волнуются. Мы не прилетели вовремя, и нас наверняка все потеряли. На самом деле у меня много родственников. Дяди, тети, двоюродные братья и сестры. Нас собирались встречать очень не маленькой делегацией, и наверняка всех на уши подняли.