Если спросишь, где я: Рассказы - Реймонд Карвер

— А ну разойдись!

И я только тогда понял, что мы все сгрудились возле Крошки — стоим над ним и не можем оторвать глаз.

— Откройте окна! — распорядился Фрэнк Мартин и помчался к себе в кабинет вызывать «скорую».

Сегодня Крошка Тайни опять с нами. Живчик оказался. С утра Фрэнк Мартин поехал за ним в больницу на казенном «универсале», но к завтраку Тайни не успел: остался один кофе, он налил себе кружку и присел к столу. Кто-то из обслуги заметил, что ему яичницы не досталось, и приготовил для него тосты. Правда Тайни их есть не стал, он просто сидел, уставившись в свою кружку, даже ни разу не отпил — сидел себе молча и только иногда двигал кружку туда-сюда.

Спросить бы его: может, был какой малюсенький знак перед тем, как с ним это приключилось? Узнать бы, — вдруг забарахлил мотор или участился пульс? А может, веко задергалось? Но это я так, про себя интересуюсь. Видно, что ему не до разговоров. Только я этого не забуду, — как старик распластался на полу и барабанил пятками мелкой дробью. Я теперь к себе прислушиваюсь: едва где-нибудь внутри задрожит, я незаметно набираю воздуху и жду, что брякнусь сейчас на пол и так и останусь лежать — глаза в потолок, чувствуя во рту чьи-то пальцы.

Дж. П. оседлал стул и сидит на крыльце, сложив руки на коленях; я рядом пристроился, — курю сигарету, стряхивая пепел в старое ведерко из-под угля, и слушаю его вполуха. Одиннадцать утра — до ланча еще полтора часа. Ни ему, ни мне не хочется есть, но мы все равно дожидаемся полудня: зайдем, сядем за стол, может, и аппетит появится.

Так о чем толкует Дж. П.? Ага, рассказывает, как двенадцатилетним пацаном упал в колодец неподалеку от фермы, где прошло его детство. Ему повезло: колодец оказался сухим.

— А может, и не повезло, — он оглядывается вокруг и качает головой.

Его тогда нашли уже ближе к вечеру — отец вытянул его наверх с помощью веревки. Пока Дж. П. сидел в том колодце, он со страху обмочился. Ну и натерпелся же он тогда, — несколько часов кряду звал на помощь: покричит, прислушается, потом снова примется кричать. Аж охрип — вот сколько пришлось отсиживаться. Но впечатление, по его словам, осталось неизгладимое. Сидел он на дне колодца и, задрав голову, смотрел наверх. Там виднелось небо — небольшой голубой кружок: иногда в синеве проплывали облака, иногда пролетала стая птиц. Снизу Дж. П. казалось, будто птицы взмахами крыльев взбивают воздух. Колодец наполняли и другие звуки, он пугался малейшего шороха у себя над головой, ему казалось, сейчас на него сверху что-то посыплется. Он боялся насекомых; он слышал, как вверху завывает ветер, и этот вой он запомнил на всю жизнь. Словом, вся его жизнь перевернулась, пока он сидел на дне колодца. Но вопреки его страхам, на голову ему ничего не свалилось, и никакая тень не закрыла голубой кружок неба. А потом пришел отец с веревкой — вызволять его со дна колодца, и очень скоро Дж. П. вернулся в свой привычный мир.

— И что потом? Давай, не тяни, — говорю я ему.

Потом, в восемнадцать или девятнадцать, — точно не помнит, — он закончил среднюю школу, болтался без дела, и вот однажды поехал через весь город повидать приятеля. А тот жил в доме с печным отоплением. Посидели они вдвоем, выпили пива. Потрепались, послушали музыку. Вдруг звонок в дверь. Приятель пошел открывать, а на крыльце стоит девушка-трубочист, со всем снаряжением, — все как надо. На ней еще была такая шляпа с высоким верхом, — от ее вида Дж. П. просто обалдел. Девушка говорит парню, что у нее заказ на прочистку камина. Тот приглашает ее войти и в шутку раскланивается, но она словно не замечает: расстилает перед камином коврик и выкладывает инструменты. Одета она во все черное: черные брюки, черная рубашка, — даже туфли и носки, и те черные. Шляпу — тоже черную — она, разумеется, сняла. Дж. П. говорит, что у него крыша чуть не поехала — настолько сногсшибательно она выглядела. Они с приятелем продолжают слушать пластинки и пить пиво, а девушка и ухом не ведет, — спокойно делает свое дело, прочищает дымоход. Но им же страшно интересно, как она все это проделывает, — они наблюдают за ней исподтишка, переглядываются, ухмыляются, подмигивают друг другу, а когда девушка влезла внутрь дымохода, и снаружи остались видны только ноги, приятели хмыкнули: профессионалка! Да и с виду хоть куда, добавляет Дж. П.

Закончив работу, девушка аккуратно сложила инструменты и скатала коврик. Приятель Дж. П. протянул ей чек, оставленный для нее родителями. Та берет чек и вдруг спрашивает: не хочет ли он ее поцеловать?

— Говорят, поцелуй трубочиста приносит счастье.

Ее слова окончательно сразили Дж. П., а приятель ради хохмы закатил глаза, покривлялся, потом, явно смущаясь — он даже покраснел — чмокнул ее в щечку. Вот тут-то у Дж. П. и созрела мысль: отставил он банку с пивом, поднялся с дивана и решительным шагом направился к молодой женщине, которая уже собиралась уходить.

— А меня поцелуете? — спросил он.

Она метнула взгляд в его сторону. Дж. П. говорит, у него сердце чуть из груди не выскочило. Кстати, звали ее Рокси.

— Конечно, — отозвалась Рокси. — Почему нет? У меня еще есть в запасе несколько поцелуйчиков.

Подходит и целует его прямо в губы, а потом идет к двери.

Дж. П. за ней, не отстает ни на шаг, вместе выходят на крыльцо: он пропускает ее вперед, придерживая сетчатую дверь. Спускается за ней по ступенькам во двор и тоже идет к тому месту, где она припарковала свой грузовичок. Больше он себе не принадлежал, все остальное потеряло значение. В голове стучало: он повстречал ту, от которой его бросает в дрожь, ее поцелуй обжигает и т. д. Разбираться в себе было некогда, чувства переполняли его, накатывая волна за волной.

Он распахнул заднюю дверцу грузового фургончика, и они вместе уложили ее инструменты.

— Спасибо, — вежливо поблагодарила она.

И тут он выпалил — мол, хочу снова встретиться. Давайте вместе сходим в кино? Он вдруг понял, чего ему хочется в жизни: быть с ней заодно. Быть трубочистом. Правда, тогда он ей об этом не сказал.

Дж. П. говорит, что при этих словах она встала, подбоченясь, и посмотрела на него очень внимательно. Потом пошла к кабине и достала свою визитку.

— На, держи, — сказала она ему, надевая шляпу, — позвони мне сегодня по этому номеру после десяти. Тогда и поговорим, а сейчас мне надо ехать.

И тут она снова сняла шляпу и еще раз внимательно посмотрела на Дж. П. Что она там высматривала, неизвестно, но судя по широкой ухмылке, осталась довольна увиденным. Он осторожно показал ей на пятнышко сажи возле губ. Потом она села в свой грузовичок и умчалась.

— А дальше? — спросил я. — Не томи, Джэ. Пэ., рассказывай.

Меня зацепило. Правда, мне было все равно, про что слушать, — он с таким же успехом мог бы рассказывать про то, как устроился работать в местной кузне.

С ночи прошел дождь. Горы вдали затянуло тучами. Дж. П. поднимает голову, видит горы, тучи, — прокашливается, пощипывает подбородок. И продолжает.

Стали они с Рокси встречаться, и слово за слово он уговорил ее брать с собой на работу. Но тут вышла загвоздка: оказывается, у них был семейный подряд, и Рокси была в доле со своим отцом и братом, и втроем они управлялись с заказами: то есть в принципе им никто больше был не нужен. И потом, кто такой этот, — Джэ Пэ? Или «Пи», как его там? Кто он такой, этот Пи? Смотри, будь осторожна, — предупреждали они ее.

Сходили они с ней пару раз в кино, на танцы. Но, главным образом, все ухаживанье крутилось вокруг совместной чистки печных труб. И в какой-то момент, — Дж. П. говорит, даже не заметил, как все получилось, — они столковались. Потом быстро сыграли свадьбу. Тесть взял новоиспеченного зятя в партнеры. А примерно через год Рокси родила ребенка и вышла из доли. Во всяком случае, трубами она больше не занималась. Вскоре она родила второго. Дж. П. исполнилось двадцать пять, и он собирался покупать дом. Говорит, был доволен жизнью.

— Все у меня складывалось замечательно. Дом — полная чаша: жена, любимые детки, никто надо мной не стоял, занимался, чем хотел.

Только почему-то стал чаще прикладываться к бутылке. И кто ж объяснит, с чего мы вдруг начинаем вести себя так, а не иначе? В общем, он подсел на пиво и долгое время пил одно пиво. Сорт не имел никакого значения — он пил все подряд, мог пить, говорит, двадцать четыре часа в сутки: днем, вечером, перед телевизором — везде. Крепкие напитки тоже употреблял, но только когда вырывался на пикник за город, а это бывало нечасто, и еще в компании. А потом как-то разом, ни с того, ни сего перешел на джин с тоником: как вечер, так он после ужина перед телевизором со стаканом джина с тоником. И чем дальше, тем больше. Говорит, вкус понравился. Теперь после работы все чаще заезжал куда-нибудь пропустить по стаканчику, а уж потом ехал домой и там еще принимал на грудь. Иногда вообще не появлялся к ужину, есть садились без него. А бывало и так, что приедет к ужину, сядет за стол и ничего не ест: не хочется, перекусил в баре. Мог зайти в дом и с порога запустить пластиковым контейнером с несъеденным завтраком, а если Рокси пыталась его урезонить, он просто поворачивался и выходил вон. Он стал попивать днем в рабочее время. Говорит, с утра натощак обязательно пропускал стаканчик-другой и только потом пил кофе: это стало таким же ритуалом, как почистить зубы. На работу брал с собой в пол-литровом термосе водку.