Ваше Сиятельство 4 - Эрли Моури

это образ баронессы Жаровой, из-за которой Семенов и оказался в этом неприятном состоянии с разбитым затылком. Падать с третьего этажа страшновато, особо, когда летишь головой вниз. Благо контакт с землей смягчила яблоня и кустарник внизу.

«Леночка, сука! Да как она смела, дрыгаться с Гармашем⁈ Она дала этому мерзавцу! Вероломно подставила свою пиздень, в то время как я ездил договориться об отсрочке долгов! Ее долгов! Грязная, подлая сука! Змея! Она предала меня самым вероломным образом!» — неслось диким вихрем в голове барона Семенова. — «Так, стоп! Какая нахрен Леночка⁈ Не все ли равно мне, с кем она там дрыгается⁈ Все-таки я Родерик!» — рыжий барон изо всех сил зажмурил глаза и повторил: — «Я — Родерик. Барон Семенов — это хорошо. Но все его проблемы меня волнуют в самую последнюю очередь…» — и тут же снова ворвалась в голову ментальная боль: — «Леночка, сука! Надо было ее убить! Задушить нахрен, а не прыгать как мудаку с балкона!».

Марк Ефрамович и еще какие-то целители появлялись несколько раз. Водили над его телом руками, прикладывали к груди, лбу и вискам эрминговые концентраторы, делали еще какие-то неведомые Родерику манипуляции, а он все это время боролся с собственными мыслями, вернее мыслями бывшего владельца этого тела, которые то захватывали его сознание, то отпускали, оставляя очень неприятный осадок в душе.

Часам примерно к десяти утра новый барон Семенов почувствовал себя значительно лучше, и привстал на кровати.

— Спокойно лежите. Вам нельзя двигаться! — возмутилась сестра милосердия с вышитой змейкой Асклепия на халате.

— Заткнись! — Семенов решительно откинул покрывало, и опустил ноги на пол. Поморщился от боли и встал. Повязка, охватывавшая его голову, сползла на глаза и ее пришлось поправить.

— О-о! Ваше благородие! Нельзя вам! — сестра милосердия побледнела и в испуге прижалась спиной к стене. — Не трогайте хотя бы повязку! Там мазь Герсамсума!

— Блядь! Жесть, как же хреново в этом ебаном теле! — простонал серый маг, даже не осознавая, что говорит сейчас так, словно он не Родерик, а Талия Евклидовна. В физическом теле он действительно чувствовал себя не здорово: тяжесть, боль, букет прочих страданий, начиная от неудобства одежды, кончая нарастающим желанием поссать. — Я в туалет, милая! — сообщил новый барон Семенов сестре милосердия и вышел из палаты, в которую больше не собирался возвращаться.

Сестра милосердия вылетела следом, но побежала не за ним, а в противоположную сторону, по пути выкрикивая:

— Иван Семенович! Елизавета Львовна! Скорее! На помощь!

Родерик знал, где находится туалет: за несколько часов проведенных в Палатах, он успел обследовать не только приемный покой и палаты для дворян, но и прилегающие помещения. Поэтому, он, все более сживаясь с этой неприятнейшей штукой, называемой «физическое тело», добрался до двери, забранной синим пластиком, вошел через нее и занялся тем, чего желало это тело. Когда он вышел в коридор, там уже стояло несколько санитаров, кто-то из целителей и сам Марк Ефрамович.

— Ваше благородие, вы не должны подниматься с кровати! Если вам приспичило в туалет, то для этого есть утка! — Марк Ефрамович потряс указательным пальцем, поднятым к потолку. — Вы хоть понимаете, что жизнь ваша в опасности⁈ С такой черепно-мозговой травмой нормальные люди просто не живут!

— Расскажешь это старушке, которая должна была жить да жить, — ответил барон, стараясь справиться с застежкой джан. Справился, поправил повязку на голове и решил дальше не объясняться с целителями. Не слушая возмущенных возгласов за спиной он направился прямо по коридору, вышел в зал ожиданий и было повернул к входной двери, но тут его взгляд встретился с очень знакомыми глазами, едва просохшими от слез.

Девушка вскрикнула и подбежала к нему со словами:

— Ерофей! Ну прости меня, пожалуйста, прости! Ерофеюшка! Умоляю!

— Сука! — Семенов побагровел, чувствуя, как кровь прилила к голове и больно точно молотком застучала в затылке.

«Спокойно! Только спокойно!» — попытался образумить себя Родерик, понимая, что в любой миг может случиться кровоизлияние. — «Мне нет дела до этой дуры! Я вообще не Ерофей!».

Однако, голос серого мага и его воля в этот раз оказались недостаточно сильны: руки Ерофея вцепились в горло баронессы Жаровой и сдавили его так, что Леночка смогла издать лишь жалобный хрип. С ее выпученных глаз снова потекли слезы, личико побледнело, а тело обмякло.

С трудом Родерик унял этот ненормальный порыв: отпустил ее и даже пробормотал что-то нечленораздельное, вроде:

— Извини, шлюха… — и направился к входной двери.

Баронесса Жарова, потрясенная и напуганная, села прямо на пол, хрипло дыша и глядя вслед возлюбленному. Останавливать Ерофея она не решилась.

Выйдя из Палат Спасения на Кузнечную, барон Семенов свернул к скверу, что был возле храма Гермеса Первозванного. Место там было тихим и позволяло расслабиться на лавочке в тени лип. Там он собирался немного собраться мыслями и еще раз запустить магические процедуры исцеления. В последнем он нуждался особо: после вспышки гнева из-за встречи с этой дрянью — Жаровой, в голове, да и самом теле обострились какие-то нездоровые процессы.

Он так и сделал, выбрал лавочку в конце аллеи за фонтаном, присел там, закрыл глаза, обратил все внимание в себя, сканируя самые проблемные участки тела, особенно поврежденного от страшного удара мозга. Входя в них вниманием мага и запуская процессы исцеления. Лишь часа через два-три — сколько точно прошло времени обновленный барон не знал — он открыл глаза. Чувствуя себя значительно лучше, обследовал карманы вельветовой куртки и джан. Нашел пачку сигарет и зажигалку, жетон дворянина, какую-то записку, грязный носовой платок и деньги: несколько смятых купюр и немного мелочи. Вытащив из коробочки сигарету, он прикурил, осознавая, что прежде он, как Родерик, не баловался табаком, если не считать первого курса университета. Все-таки привычки тела — сильная штука. Настолько сильная, что Родерик сейчас чувствовал гораздо больше бароном Семеновым. Это несмотря на то, что памяти о прошлом в нем почти не осталось. Вернее, осталось мало воспоминаний, только самые яркие и свежие. Но есть иная память, которая укоренилась в самом теле, его привычках, желаниях и всяких незаметных уму наклонностях. Страшно представить, что было бы, если бы Родерик смог задержать тонкое тело настоящего барона Семенова и вытянуть из него больше ментальности, как это оговаривалось в свитке Эренхумма. Родерику требовалось как-то научиться контролировать это неприятное наследие рыжего барона, и для этого придется обратиться за помощью к Астерию или порыться в библиотечном архиве магической академии. Вот только проблема: теперь он не признак, и проникнуть в тот архив в физическом теле будет крайне непросто.

Еще немного