Вечный дом. Мир ноль-А. Пешки ноль-А - Альфред Ван Вогт

Глаза, обращенные на него, разглядывали его дружелюбно, но чуть настороженно — таково было первое впечатление Госсейна. Он сдержал улыбку. Естественно, что люди присматривались друг к другу, пытаясь определить шансы на успех своих возможных соперников в предстоящих Играх.

Немолодой человек за столом у входа знаком подозвал его.

— Я должен вас зарегистрировать, — сказал он. — Кто вы?

— Госсейн. Гилберт Госсейн. Кресс-Виллидж, Флорида. Тридцать четыре года. Рост — шесть футов один дюйм, вес — сто восемьдесят пять фунтов. Особых примет нет.

Пожилой человек улыбнулся, лукаво блеснув глазами.

— Так, — сказал он. — Если внешность не обманывает, вы далеко пойдете. — Он добавил, помолчав — Вы не сказали о вашей семье.

Госсейн вздрогнул. Он подумал об умершей жене.

— У меня нет семьи, — тихо ответил он.

— Итак, мистер Госсейн. По-моему, вы человек неглупый. Желаю вам успеха. Надеюсь, Игры покажут, что вы готовы к жизни на Венере.

— Спасибо, — сказал Госсейн.

Отойдя от стола, он увидел, что Нордег быстро подошел к регистратору и склонился над его записями. Они о чем-то горячо поспорили, но вскоре невысокий человек с улыбкой вышел на середину зала. Это был распорядитель. Он поднял руку, и все затихло.

— Леди и джентльмены, — обратился он к собравшимся. — Пора начинать. Те, кто хотел присоединиться к нам, имели достаточно времени. Таким образом, мы можем приступить к отводам, а когда эта процедура закончится, мы запремся и начнем работать. — Он помолчал. — Для тех, кто участвует в Играх впервые, я поясню подробнее, что такое отвод. Разумеется, все вы повторите данные о себе перед детектором лжи, но если у кого-нибудь из присутствующих имеются сомнения относительно окружающих, их нужно высказать сейчас. У каждого есть право дать отвод любому из находящихся в зале. Не стесняйтесь, высказывайте ваши подозрения, даже если у вас нет никаких доказательств. Имейте в виду, что группа будет встречаться каждую неделю, и отвод можно дать на любом собрании. Итак, хочет ли кто-нибудь высказаться?

— Да, — громко прозвучал чей-то голос. — Я даю отвод человеку, который назвал себя Гилбертом Госсейном.

— Что? — удивился Госсейн и уставился на Нордега.

Тот твердо встретил его взгляд и продолжал:

— Войдя в зал, Госсейн приветствовал меня как знакомого. Я посмотрел в регистрационную книгу, чтобы вспомнить, где мог с ним встречаться, и с удивлением обнаружил, что он указал свой адрес — Кресс-Виллидж, Флорида — то есть городок, в котором я живу. Леди и джентльмены, это маленький, хотя и известный городок, его население составляет всего триста человек. Как владелец одного из трех магазинов я знаком со всеми жителями не только города, но и его окрестностей. Так вот, Гилберта Госсейна среди них нет.

Шоковое состояние, в которое привели его слова Нордега, прошло очень быстро, и осталось чувство уверенности, что над ним издеваются с какой-то непонятной целью.

— Все это кажется мне по меньшей мере глупым, мистер Нордег, — сказал он и добавил: — Ведь это ваше имя?

— Конечно. Хотя я не знаю, как вы узнали его.

— Ваш магазин в Кресс-Виллидже, — продолжал Госсейн, — находится на перекрестке в крайнем здании в ряду из девяти одинаковых домов.

— Так оно и есть. Не сомневаюсь, что вы тщательно изучили городок если не лично, то по фотографиям.

Ответы Нордега раздражали Госсейна, но он спокойно продолжал:

— Примерно в миле к западу от вашего магазина расположен небольшой дом необычной архитектуры.

— «Небольшой дом», — презрительно повторил Нордег. — Загородный дом семьи Харди известен всему миру!

— Харди — девичья фамилия моей покойной жены, — сказал Госсейн. — Она умерла месяц назад. Патриция Харди. Ну как, теперь вы вспомнили?

Множество людей напряженно ждали ответа. Нордег засмеялся:

— Ну вот, леди и джентльмены. Вы слышите сами: он утверждает, что Патриция Харди — его жена. Надеюсь, мимо нас всех не прошло бы такое событие, как ее замужество. А «покойная» Патриция Харди, или Патриция Госсейн, — добавил он с улыбкой, — еще вчера утром гарцевала на белой арабской лошади, я сам это видел.

Это уже не походило на насмешку. У Патриции никогда не было лошади, не говоря уже об арабских скакунах. Они жили скромно: целый день работали в саду, а вечерами упорно занимались, готовились к Играм. Да и дом Харди в Кресс-Виллидже уж никак не мог быть известным всему миру — это была обычная, ничем не примечательная семья. Что же происходит?

Все эти мысли пронеслись вихрем в голове. Он понял, как можно окончить нелепый спор.

— Я готов, — сказал он, — повторить все, что я сообщил о себе, перед детектором лжи, и он подтвердит, что я говорю правду.

Однако детектор лжи сказал:

— Нет, вы не Гилберт Госсейн, и в Кресс-Виллидже вы никогда не жили… Вы… — Аппарат замолчал, электронные лампы замигали.

— Так кто же он? — не вытерпел распорядитель. Кто?

Аппарат ответил после длительного молчания.

— Мозг этого человека не содержит нужной информации. Он не знает своего имени. Мозг его обладает необычайной силой, но определить, кто он такой, не представляется возможным.

— В сложившейся ситуации, мистер Госсейн, — резко сказал распорядитель, — вам следует незамедлительно обратиться к психиатру. Здесь вы остаться не можете.

Госсейн шел по коридору, ничего не видя вокруг. Он не помнил, как добрался до своей комнаты. Почти машинально он набрал знакомый номер и подождал, пока его соединяли с Кресс-Виллидж. На экране появилась миловидная, но суровая молодая женщина.

— С вами говорит мисс Тричерс, секретарь Патриции Харди во Флориде. Какое у вас дело к мисс Харди?

В первый момент его потряс сам факт существования мисс Тричерс. Но Госсейн быстро оправился от удивления.

— Личное дело, — уверенно и быстро ответил он. — И я должен поговорить с ней без свидетелей. Прошу вас, соедините меня как можно скорее.

Тон его требования был достаточно авторитетным, ибо молодая особа, секунду поколебавшись, ответила:

— Я не вправе давать такую информацию, но мисс Харди сейчас в Городе Машины. Позвоните ей туда.

— Так она здесь! — воскликнул Госсейн.

Женское лицо исчезло с экрана, видеофон отключился. Госсейн машинально повесил трубку. Одна мысль занимала его целиком: Патриция жива!

Однако это не удивило его. Тренированный мозг умел воспринимать любые обстоятельства реального мира, поэтому Госсейн знал, что детектор лжи не мог ошибиться. Он сидел перед темным экраном видеофона и чувствовал себя опустошенным. Не хотелось ни звонить во дворец, ни разговаривать с женой, ни видеть ее. Возможно, он сделает это завтра — но это завтра казалось таким отдаленным!