Меткие стрелки - Теодор Гриц

День стоял пасмурный. Напрасно рыскали друзья вокруг села, пытаясь разгадать вражью хитрость. Только под вечер, когда из-за лиловых закатных туч выглянуло солнце, Водопьянов с удивлением заметил, что возле старой липы появилась вдруг широкая квадратная тень. Она наискось пересекала пустырь и терялась где-то на перекрестке. Снайпер вгляделся пристальнее, и в глазах его блеснули веселые искорки. Он разгадал причину таинственного исчезновения дома: фашисты загородили его дощатой стеной и мастерски размалевали ее под цвет местности. Это было ловко придумано, но тень от стены выдала их.

Прошло несколько дней. Снайперские пули не тревожили фашистов. Они осмелели и спокойно бродили по селу. Но вот однажды офицер, подъезжая к зеленому дому, вдруг покачнулся в седле и ухватился за луку. Секунду он пытался сохранить равновесие, потом пальцы его разжались, и тяжелое тело съехало на бок. Испуганная лошадь рванулась вперед, волоча за собой мертвого всадника — его нога застряла в стремени.

Если бы фашисты проследили за полетом пули, сразившей офицера, им, может быть, удалось бы заметить блеснувший в еловых ветвях объектив прицела. Напрасно строили они стену. На хитрость Водопьянов ответил хитростью. Он взобрался на высокую ель, с вершины которой зеленый дом был виден как на ладони. Притаившись в густой хвое и оперев винтовку на сук, Водопьянов продолжал охотиться. Пониже сидел Гнедой и следил в бинокль за каждым движением врага.

Скоро снайперам стало известно все, что делается в селе. Они знали, где расположен пулеметный дзот, когда сменяются караулы, когда приходят к колодцу за водой, а долговязого солдата с журавлиной шеей встречали как старого знакомого.

Снайперы били на выбор: офицеров, мотоциклистов, артиллеристов. «Долговязого» они не трогали. Пока он здесь бродит, волоча свои длинные ноги, значит, в селе все та же часть.

Матрос Балтийского флота снайпер И. Антонов в засаде. За время Великой Отечественной войны искусный стрелок уничтожил более трехсот фашистов.

Не трогали и толстяка в очках, который появлялся с котелками перед завтраком и обедом. Это были их «контрольные» фашисты.

Вечером, вычистив винтовки, снайперы докладывали о повозке со снарядами, проследовавшей в 10 часов 20 минут выше развилки дорог, о двух солдатах, проползших в 13 часов по траншее в боевое охранение, о том, что в 15 часов замечена новая пулеметная точка над оврагом, выше сухой осины. Начальник штаба внимательно слушал их и тут же синим карандашом отмечал на карте расположение вражеских караулов, траншей, минометов. Сведения были точные, можно было не проверять.

Захваченный разведчиками вражеский ефрейтор рассказал на допросе, что командир батальона майор Шторх обещал наградить «Железным крестом» того, кто сумеет уничтожить русского снайпера. И началась охота! Чего-чего только не придумывали фашисты! Заросли оплели густой сетью подвесных мин, окружили село замаскированными волчьими ямами, возле тропинок устраивали засады — Водопьянов не попадался.

Тогда за околицей на выгоне они расставили часовых. Подивившись такой неосторожности, Водопьянов выбрал того, который поближе, и спустил курок. Часовой не шелохнулся.

Снайпер смущенно повел плечами. Снова серый силуэт фашиста появился в окуляре. Водопьянов плавно дожал спуск. Что за наваждение! Опять промах! Часовой все так же продолжал стоять.

— Гляди! — раздался голос Гнедого. — У фашиста из груди пыль идет.

Водопьянов даже плюнул от досады: — Две пули на чучело истратил!..

И вдруг, что-то сообразив, кубарем скатился вниз, за ним Гнедой. Еще секунда — и было бы поздно. Раздалась дробь пулеметной очереди, и пули, сбивая хвою, защелкали по стволу. Сухопарое тело Водопьянова, как ящерица, мелькнуло в траве.

— Еще бы чуточку, — сказал он Гнедому, с трудом переводя дыхание, — списали бы нас со всех видов довольствия.

Герой Советского Союза Людмила Павличенко на переднем крае обороны.

Он был зол и за минутный испуг и за собственную оплошность.

— Как сопляков провели! А мы тоже хороши: устроили на елке дом отдыха и в ус не дуем. Только слепой не выследил бы!..

В этот день Водопьянов не выкурил ни одной папиросы. Ползая по кустарнику, он до дыр протер себе штаны и до крови расцарапал колени. Водопьянов укрывался так, как только он умел укрываться. Несколько раз он подбирался к самому селу. Фашисты проходили рядом и не замечали его.

Все движения снайпера сделались необычайно точными и расчетливыми. Он целился в светлый кружок, и вражеский наблюдатель склонял на бинокль простреленную голову.

Водопьянов стрелял по мелькнувшей тени — тень падала и становилась мертвым фашистом. Он замечал высунувшуюся из траншеи руку, а пуля его находила сердце врага.

Только вечером сердитая складка на лбу снайпера разгладилась. Выкидывая стреляную гильзу, он сказал: «Четырнадцать!», снял шлем, вытер мокрый лоб и полез в карман за кисетом.

С тех пор ни один гитлеровец не рисковал показаться днем возле зеленого дома: его подстерегала невидимая смерть.

Началось наступление, и наш батальон стремительной атакой занял село. Странное чувство овладело Водопьяновым, когда он, не таясь, во весь рост шел по улице, которую столько раз видел сквозь стекла своего прицела. Вот толстая липа, вот стена, за которую фашисты хотели спрятать дом, а вот и крыльцо с резным навесом. Рядом на заборе висел белый картон. Водопьянов подошел поближе и увидел острые, угловатые буквы, аккуратно выведенные красным карандашом. В конце непонятной надписи стояли три восклицательных знака.

— Товарищ лейтенант! — окликнул Водопьянов проходившего мимо начальника штаба. — Любопытно мне, что здесь написано.

Лейтенант остановился и взглянул на плакат.

— Можешь взять себе на память, — сказал он улыбнувшись. — Твоя боевая характеристика.

— Как так?

— «Осторожнее. Опасно. Простреливается русским снайпером!!!» Вот что здесь написано. Видно, здорово ты им досаждал.

В спортивных магазинах можно купить блестящую никелированную рыбку с крючком. Такая рыбка называется блесною.

Это приманка для прожорливых щук.

Приманка на фашистского снайпера.

Опытный рыбак, отыскав место, где охотится речной хищник, опускает блесну в воду. Притаившись в траве, терпеливо выжидает щука, не проплывет ли мимо красноперый окунь или серебристая плотва. Неподвижно стоит зубастая рыбина, едва шевеля плавниками.

Но вот под широкими листьями кувшинки мелькнуло что-то блестящее. Хищница замерла. Опять появилась серебристая рыбка. Стрелой бросается щука из засады, длинная пасть щелкает, как капкан, и... острые крючки впились в челюсть; рыболов коротким взмахом выбрасывает щуку на берег.

Хитра и прожорлива щука.

Еще хитрее и опаснее был вражеский снайпер. Но и он попался «на блесну».

Когда Николай Леонов на расстоянии 50 метров уложил три пули подряд в медный пятак, бойцы единогласно решили, что лучшего стрелка в роте не было. Леонов бил без промаха.

— Только бы увидеть, — говорил он, — а там рыбка будет наша.

Рота стояла в обороне, когда у фашистов появился снайпер. Он поражал цель с первого выстрела, и как ни следили за ним бойцы, им ни разу не удалось его заметить. Это был опасный враг.

Трое суток охотился за ним Леонов, и все безуспешно. А фашист убил связного, бойца, ранил наблюдателя.

Хмурый сидел Леонов в блиндаже и курил цыгарку за цыгаркой. Потом, выпросив у старшины банку из-под консервов, вырезал два жестяных кружочка размером с серебряный рубль. Кружочки эти приколотил к овальной доске, оставив между ними просвет шириной в два пальца, над доской приладил проволокой каску и укрепил все это на ватной куртке, плотно набив ее сеном, как мешок...

Еще светила луна, когда Леонов со своим напарником Гришиным выполз на опушку березовой рощи. Привязав чучело и перекинув веревку через сук, Леонов прошептал:

— Когда я дерну за веревку, стреляй!

Гришин с чучелом притаился на дне воронки, а Леонов отполз на пригорок.

На переднем крае было тихо. Лишь изредка ухнет мина или торопливо протарахтит пулемет. Побледнели звезды, предрассветный ветерок зашелестел в листве, и на востоке начали вырисовываться зубчатые очертания леса.

Леонов отрыл себе окоп в кустах можжевельника и, завернувшись в плащ-палатку, терпеливо ждал.

Пожелтел восток, густой туман, курясь, поплыл над болотистой низиной, и наконец между вершинами елей показался бледный диск солнца.

Не отрывая глаз следил теперь Леонов за темной кромкой, которая неровной линией тянулась по краю болота.

Леонов знал здесь каждый вершок земли. Вот склонившаяся набок ель с красной вершиной; вот в траве, светлой от росы, чернеет обгоревший пень, а поближе, в болоте, увяз подбитый танк с крестом на башне... Где то там засел фашистский хищник. Но где?