Если только ты - Хлоя Лиезе

быстрого завтрака в том же заведении, что и раньше, мы разбежались в разные стороны даже без платонического объятия на прощание, поскольку оба спешили. Но это неважно. Как и предсказал Себастьян тем первым вечером в закусочной, сейчас продолжает бытовать мнение, что мы можем быть чем-то большим, чем просто друзья.

Зная, как Шарли не одобряет Себастьяна, я решаю уйти от этого замечания.

— Я не могу жаловаться, — говорю я. — Рори, — мой агент, — говорит, что у меня на горизонте маячат многообещающие новые спонсоры, которых она пока что проверяет, но говорю тебе, лучше всего то, что время с национальной сборной прошло совершенно иначе. Не только на самих матчах, не только моя хорошая игра, но и путешествия, тренировки — я даже дала интервью и почти не запиналась. Никто из команды никогда не был ко мне недобрым или враждебно настроенным, конечно, но в этот раз я просто чувствовала себя… увиденной и уважаемой в такой манере, в какой не было прежде. Это было приятно.

Я слышу улыбку в голосе Шарли.

— Это здорово, Зигс. Ты заслужила это. Я рада, что всё складывается так, как ты хотела.

— Спасибо, подруга. Я…

И вот снова. Определённо стук. Я хмурюсь, потому что никто не должен стучать в дверь моей квартиры. Я никого не приглашала.

Если это Вигго и Оливер пытаются подлизываться после их взлома с проникновением на прошлых выходных, то у них не получится. Это раздражает. Разве преступление хотеть уютный субботний вечер дома, наслаждаться беседой с лучшей подругой и комфортной предсказуемостью перечитывания любимого любовного романа?

— Извини, Шар, — я поднимаюсь с кресла и подхожу к двери. — Кто-то только что постучал. Пойду посмотрю, кто там.

— Не открывай дверь просто так. Посмотри в глазок. Ты теперь знаменитость. Кто знает, кто там окажется.

Я издаю хрюкающий смешок.

— Я не знаменитость.

— Ну, ты определённо уже не «неизвестная рыжая».

Я останавливаюсь недалеко от двери, прислоняясь к стене. Кто бы там ни был, он может подождать минуту, пока я договорю со своей подругой.

— Я буду осторожна. Обещаю.

— Хорошо. Я отключаюсь и отпускаю тебя. Мне надо принять антигистаминное и снова посидеть в душе, чтобы прочистить носовые пазухи. Моя голова ощущается как нога.

Я улыбаюсь. Шарли постоянно сыплет такими забавными фразочками.

— Отличная идея. Позаботься о себе. Мне жаль, что тебе так хреново, Шар.

— Ай, да всё в порядке. Вот что бывает, когда мы с Джиджи нянчимся с её племяшкой. Я вечно цепляю от неё какую-то заразу. Но она милая, так что это того стоит.

Я улыбаюсь, думая о своей племяннице и племяннике, маленькой Линнее и младенце Тео, которые определённо заражали меня пару раз после вечеров, когда я присматривала за ними и много обнимала.

— Дай себе передышку, отдыхай побольше, — говорю я ей.

— Непременно. Удачи завтра. Мне жаль, что я оставляю тебя без поддержки в зоне полузащиты.

— Ну, я один раз закрою на это глаза, но после завтрашнего дня больше меня не бросай. Мне будет тебя не хватать. Поговорим после игры, ладно?

— Ладно, — она громко чихает и, судя по стуку и её отдалённому голосу, роняет телефон. — Пока, Зигс!

Звонок сбрасывается, и я убираю телефон в карман, затем подхожу к двери и смотрю в глазок. Хорошо, что я больше не держу телефон, а то тоже уронила бы.

По другую сторону моей двери стоит Себастьян Готье. Прислоняясь к противоположной стене, он выглядит так, будто спит — голова запрокинута, глаза закрыты, руки в карманах.

После нашего большого вечера он был тихим, минимально общался при планировании агрессивной йоги. А потом он опять исчез после вечера среды, когда я прислала ему ссылку на позитивную публикацию о нём. Там были фотографии Себастьяна с детьми и товарищами по команде на благотворительной гонке на роликах, а также фотографии нас двоих, улыбающихся друг другу на завтраке после агрессивной йоги. А текст гласил, что он, похоже, наконец-то начал с чистого листа — огромная пиар-победа.

И что он сделал?

Он отправил реакцию Tapback с двумя восклицательными знаками и не сказал ни слова. Чёртовы реакции: это причина, по которой умирают содержательные переписки.

(Речь идет о таких же реакциях, как в чатах ВК или телеграма, только в смс-переписках пользователей техники Apple, — прим).

Так что же мистер Отправить Реакцию и Пропасть делает здесь?

Поддавшись любопытству, я отпираю дверь и открываю её.

— Себастьян?

Его глаза распахиваются, когда он дёргается, затем отталкивается от стены. Прочистив горло, он проводит рукой по волосам — не так, как когда ему хочется поправить причёску, а в такой манере, которую я уже выучила и которая выдаёт его нервозность.

— Привет, Зигги.

Я смотрю на него, пока бабочки резко пробуждаются в моём животе и трепещут в моих конечностях. Мои кончики пальцев на руках покалывает. Пальцы на ногах поджимаются.

Он выглядит немного помятым — выцветшие синие джинсы, выглядящие старыми и любовно поношенными, облегают его мощные ноги хоккеиста, даже похудевшие от его очевидной потери веса. Его бледно-зелёная футболка — та, что мне нравится и подчёркивает его глаза — помята и слишком свободно свисает на плечах. Взгляду открывается как никогда много татуировок, змеящихся по его рукам и бицепсам, выглядывающих на ключицах.

Я краснею. Должна краснеть, судя по тому, как ощущаются мои щёки. Откашлявшись, я приоткрываю дверь шире.

— Ты, ээ… хочешь зайти?

Он как будто колеблется на полпути между стеной и моей дверью.

— Да. Если можно.

— Конечно. Само собой. Да, — я отстраняюсь за дверь и на мгновение прячусь, широко открывая её для него и морщась. Могла ли я вести себя ещё более неловко?

Войдя в квартиру, Себастьян проходит мимо меня и отходит от порога, чтобы я могла закрыть дверь. Он стоит почти неестественно неподвижно, как кот, готовый спасаться бегством. Его тело напряжено, пока он засовывает руки в карманы. Нет ни следа того небрежного сардонического мужчины, который несколько недель назад вальяжно вошёл в мою квартиру, обрезал мои джинсы