Быть собой (СИ) - "Sleepy Xoma"

— Друзья мои, скажу вам, изменилось в городе немногое. В совете лучших все те же лица, никаких крупных политических потрясений, даже в театрах показывают старые пьесы. Хотя, кажется, пара новых все же пробили себе путь, но это я еще выясню. Кстати, — тут он посмотрел на Трегорана. — Тебе будет интересно. Я спросил, как дела у чароплетов.

— И что же? — юноша напряженно уставился на сотрапезника.

— Плохо, как у доблестных воителей Тиссароха, угодивших в лабиринт с огромным человеко-львом. Что должно тебя радовать. Осталось всего пятьдесят четыре мага и двадцать учеников. Так что думаю, совет согласиться на чужеземца, если, конечно, ты продемонстрируешь такое же умение, как и в нашей эпической схватке с работорговцами.

Кровь отхлынула от щек Трегорана.

— Ладно, через пару дней схожу к ним, — промямлил он враз отяжелевшим языком.

— Ну, тут все не так просто. И маги, и совет — люди занятые, думаю, придется подождать, — задумчиво проговорил Димарох, не обращая на внезапную перемену в юноше. — Но мы сумеем это решить. Завтра же нам следует торговать. Я, конечно, не мастер в этом деле, но, думаю, смогу выручить кое-какие денежки.

— Отлично, — Трегоран сразу же повеселел и с удвоенной силой принялся поглощать содержимое тарелки.

Внезапно он наткнулся на взгляд Итриады. Очень внимательный, напряженный.

— Да? — улыбнулся он девушке.

Зеленоглазая рысь, как Трегоран окрестил ее, покачала головой и односложно ответила:

— Потом.

Сказав это, она больше не произносила ни единого слова до конца ужина.

Когда все дела были сделаны, а солнце окончательно скрылось за горизонтом, накрыв город непроглядно-темной ночью, так похожей на его родную, тимберскую, Трегоран забрался на крышу и уселся, глядя в небо. Он с детства любил следить за звездами, но в последние годы было как-то не до того. Не занимался он этим и в поместье Маркация, потому что как дурак позволил окрутить себя наглой дряни.

Воспоминания о смерти учителя и своей глупости вновь неприятно резанули по сердцу, и Трегоран постарался запрятать их как можно глубже. Он жив, свободен, сила никуда не делась. Следует идти вперед, не позволяя призракам прошлого загораживать тропу. Нужно стать сильнее. А дальше…Пусть будет, как будет.

Он понял, что не желает ни мести, ни крови. Сейчас молодой тимберец попросту был не в состоянии сказать, чего же именно хочет. Может, понять, кто этот странный и очень знакомый юноша, то и дело появляющийся в приносящих боль воспоминаниях? Или узнать все тайны магии? Хотя, возможно, он мечтает просто прожить жизнь в покое и достатке, не опасаясь плети надсмотрщика?

Трегоран оперся руками о крышу и грустно улыбнулся.

«Мечты, мечты. Ну, теперь я, хотя бы, грежу не о куске хлеба. Уже неплохо».

— Чего ты боишься? — раздался за его спиной вкрадчивый девичий голос.

Трегоран вскрикнул, подпрыгнул от неожиданности, и с его рук едва не сорвался огненный шар — заклинание само собой сформировалось в мозгу. Он лишь в последний миг остановил чары и взял себя в руки, сдерживая рвущуюся на волю смерть.

— Итриада, как же ты меня напугала! — волшебник опустился на крышу. — Зачем пришла?

Девушка села рядом, пристально глядя в его глаза.

— Чего ты боишься? — повторила она.

— Не понимаю тебя.

— Я чувствую страх. Ты — шаман. Ты — хозяин стихий. Чего может бояться тот, кому подчиняются духи?

Юноша улыбнулся, надеясь на то, что его ухмылка не получилась слишком затискивающейся.

— Не знаю, — признался он. — Я и сам не понимаю. Страх просто возникает при любой мысли о борьбе, драке, боли. Ты не представляешь, какого труда мне стоило атаковать работорговцев.

Девушка молча слушала его, не говоря ни слова, а чародей все больше распалялся и говорил быстрее и быстрее, мешая ирризийские, фарийские, атериадские и даже тимберские слова.

— Я не понимаю, почему так веду себя, но и побороть малодушие не в состоянии. Каждая угроза парализует меня, заставляет стоять, точно чучело. Из-за этого я недавно потерял учителя, его убили у меня на глазах, а я молчал и ничего не делал. Я жалок, да?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Девушка положила ему руку на плечо.

— Ты запутался. Так бывает. — Она неожиданно улыбнулась — широко и по-доброму. — Но это не страшно. Поговори с духами, вспомни лицо своего отца, и найдешь ответ на все вопросы.

Произнеся это, девушка поднялась, и растворилась в темноте столь же быстро и бесшумно, как и вышла из нее.

«Воистину, рысь», — восхищенно подумал Трегоран.

Однако ее слова были наполнены глубоким смыслом. Он действительно стал слишком труслив, а значит, придется что-то с менять. Эта мысль так понравилась Трегорану, что он лег спать с блаженной улыбкой и за всю ночь не увидел ни одного кошмара.

Следующие два дня оказались напряженными. Стараниями Димароха власти города узнали о существовании способного юного чародея, жаждущего послужить славной Батерии. Затем пришлось помогать актеру, который оказался на удивление неплохим торговцем, сбывать лисьи и собольи шкуры, трофейное оружие и даже одежду. Как ни странно, покупателей удалось найти довольно быстро и вскоре тимберец, атериадец и ирризийка стали счастливыми обладателями почти двух десятков фарийских динариев — суммы, позволяющий прожить не шикуя, но и не голодая, добрый год. Часть этой суммы отложили на черный день, а часть — по взаимной договоренности — пустили на обустройство дома, докупив ряд недостающих предметов обихода.

Время бежало, ничего важного не происходило, а потому приглашение во дворец совета оказалось совершенно неожиданным. Трегоран как раз чинил покосившуюся дверь, когда у ворот появился высокий и хорошо одетый человек, который, не говоря ни единого слова, передал молодому чародею свиток.

Атериадской письменностью юноша еще не успел овладеть, а потому передал документ Димароху, который внимательно изучил его и сообщил, что к чему. Вот тут-то все былые страхи вновь вернулись, но делать было нечего — Трегорану следовало немедленно явиться во дворец. Юноша трясущимися руками умылся, напялил на себя красивую тогу, купленную на рынке, и в сопровождении товарищей, которые решили морально его поддержать, пошел навстречу судьбе.

Подниматься им пришлось долго. Город оказался настолько велик и красив, что Трегоран дал себе зарок: если переживет этот день, то обязательно исходит его вдоль и поперек, заглянет в каждый переулок, под каждый булыжник, и обязательно выяснит, что тут и как.

Дворец размещался на самом высоком холме, который, пожалуй, можно даже было бы назвать низенькой горой, и добраться до него можно было лишь по широкой мраморной лестнице, каждые сто ступеней которой заканчивались длинной площадкой, отменно приспособленной к обороне.

По краям подъема возвышались белоснежные мраморные колонны, а сами ступени, отполированные тысячами сандалий, были сделаны из гранита с золотистыми прожилками. На самом верху подъема возвышались две приземистые башни, соединенные между собой крышей, которую, в свою очередь, поддерживали четыре массивные колонны. Выглядело все это фантастически красиво, но ни шло ни в какое сравнение с дворцом, укрывшимся за высокой стеной. Циклопических размеров сооружение, обрамленное все теми же мраморными колоннами, колоссальных размеров, поражало своей легкостью и воздушностью, но одновременно с этим производило впечатление мощи и надежности. Дворец строился настоящими мастерами, и делался как для услаждения взора, так и для защиты от врагов.

Многочисленные стражники с длинными копьями и большими круглыми щитами дежурили здесь, проверяя каждого, кто преодолевал последнюю ступень. У них забрали оружие — Итриаду едва уговорили расстаться с трофейным клинком — и пропустили внутрь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Слушай внимательно, друг мой, — шептал Димарох, пока они шли по коридорам дворца. — Совет состоит из самых богатых, влиятельных и умных людей города. Не ври им, но и не вздумай говорить всю правду. Ты помнишь, как мы репетировали?