Генри Морган - Виктор Губарев

Датировано адмиралом 10 апреля 1669 года.

Дон Алонсо де Кампас Эспиньола.

Направлено командиру англичан в озере Маракайбо».

Ситуация была явно критической. Испанцы превосходили англичан в артиллерии, а с приходом подкреплений из соседних провинций силы дона Алонсо должны были увеличиться в несколько раз. Попытка прорваться на кораблях через блокированный неприятелем пролив казалась невозможной, но и бегство по суше представлялось такой же утопией.

Морган решил посоветоваться с командами кораблей. Как рассказывает Эксквемелин, он зачитал письмо испанского генерал-капитана «сперва по-английски, потом по-французски, а затем спросил: хотят ли они отдать добычу в обмен на право свободного выхода или готовы сражаться? Все ответили, что лучше сражаться до последней капли крови, чем отдать добычу: ради нее они однажды уже рисковали жизнью и готовы снова поступить точно так же. Из толпы вышел один пират и объявил Моргану, что готов с двенадцатью товарищами подорвать самый большой испанский корабль. Он предложил превратить [кубинское] судно, которое пираты захватили в лагуне, в брандер, но снарядить как обычный боевой корабль, подняв флаги и установив на его борту чурки с шапками, чтобы казалось, будто на нем настоящая команда, а вместо пушек выдвинуть из портов деревянные чурки, которые называют негритянскими барабанами, то есть отрезки полых древесных стволов длиной около полутора футов. Поскольку пираты находились в столь бедственном положении, совет был одобрен».

Через неделю, вызвав своего секретаря, адмирал продиктовал ответ испанскому генерал-капитану. Эксквемелин утверждает, что Морган «все еще надеялся найти другие способы одолеть испанского адмирала. Итак, он еще раз обратился к испанцам со следующим предложением: пираты готовы уйти из Маракайбо, не спалив города и не причинив ему вреда, даже без выкупа они готовы отдать половину рабов и выпустить остальных пленников безвозмездно, а также отказаться от выкупа за Гибралтар и освободить заложников». Однако в отчете самого Моргана и его капитанов о подобном предложении ничего не говорится. Зато приводится следующий текст письма:

«Сэр, я прочитал ваш вызов, и, поскольку я знаю теперь, что вы находитесь так близко, я избавлю вас от необходимости идти сюда с вашими быстроходными фрегатами, приняв решение навестить вас со всей своей экспедицией, а уж там мы положимся на военное счастье… Я лишь желаю вам быть великодушным и сдержать слово, и мы быстро закончим поединок.

Датировано в Его Величества английском городе Маракайбо 7(17) апреля 1669 года. До свидания.

Ваш Г. Морган.

Командиру флотилии Барловенто».

Вся следующая неделя ушла на подготовку судов к бою и снаряжение брандера. Шпионы исправно доносили дону Алонсо обо всем, что делается в лагере флибустьеров. Испанцы знали, что большой кубинский корабль переоснащается и должен стать флагманом флотилии Моргана. На нем установили пять пушек, а в трюм загрузили порох и боеприпасы. Также сообщалось, что один из шлюпов пираты переоборудуют в брандер. Данная информация в действительности являлась дезинформацией! Испанцы не догадывались, что в качестве брандера планируется использовать не шлюп, а большой трофейный корабль.

Желая обезопасить свои суда, командующий армадой приказал заготовить длинные шесты и разместить вдоль бортов бочки с водой. Кроме того, специальные группы матросов были выделены для тушения огня.

Тем временем Морган продолжал активно готовиться к сражению. По данным Эксквемелина, «часть пиратов собрала в городе всю смолу, воск и серу и снарядила огромный брандер. Трюмы судна набили пальмовыми листьями, перемешав их с воском, смолой и серой; на эту смесь положили большие полотнища холста, которыми накрывали пушки; под каждой чуркой поставили шесть горшков с порохом; чтобы взрыв оказался еще сильнее, подпилили наполовину бимсы. Кроме того, проделали новые пушечные порты и вместо пушек вставили в них „негритянские барабаны“. На палубе поставили несколько деревянных чурок и надели на них шапки, чтобы издали они выглядели как люди; наконец подняли адмиральский флаг. Когда корабль-брандер был готов, решили идти под всеми парусами к устью лагуны, посадив в одну из барок всех пленных, а во вторую — добычу и женщин. Каждую из барок охраняло по двенадцать вооруженных пиратов; там, где были индейцы, погрузили несколько тюков с товарами, а где были женщины — положили весь запас золота и драгоценностей. Всем баркам было дано указание держаться позади в определенном месте, но по условному сигналу они должны были поравняться с флотилией и как можно быстрее выйти в море. Брандеру дано было указание идти перед флагманом (фрегатом „Лилли“. — В. Г.) и взять на абордаж самый большой корабль, но если в силу каких-либо обстоятельств это ему бы не удалось, то на абордаж должен был кинуться сам адмирал. Позади флагмана шло еще одно судно, которое должно было оказать помощь брандеру: если бы враг что-либо заметил, с него должны были подкинуть смолы и прочую легковоспламеняющуюся рухлядь. Когда Морган отдал все приказания, пираты дали клятву драться плечом к плечу до последней капли крови, а если дела обернутся плохо, то не давать врагу пощады и биться до последнего человека; тому, кто проявит особую храбрость, совершит какое-нибудь геройство или захватит неприятельский корабль, обещана была из общей добычи особая премия».

25 апреля 1669 года Морган с брандером, «Лилли» и одиннадцатью небольшими судами отправился навстречу испанским кораблям, которые продолжали стоять на якоре в середине пролива. Вечером, приблизившись к ним на расстояние чуть больше пушечного выстрела, флибустьеры отдали якоря. Весь следующий день они стояли без движения, ожидая благоприятного ветра.

27 апреля во время утреннего отлива флибустьерская флотилия двинулась в сторону вражеской эскадры. «Испанцы решили, что пираты готовы на все, лишь бы выйти из пролива; и их корабли, подняв якоря, пошли навстречу пиратским, — читаем у Эксквемелина. — Корабль-брандер двинулся на самый большой испанский корабль (флагманский галеон „Магдалену“. — В. Г.) и таранил его. Когда испанский генерал сообразил, что это за судно, он отдал приказ своим людям перебраться на его палубу и срубить мачты, чтобы судно унесло течением. Но испанцы не успели ничего сделать: брандер внезапно взлетел на воздух, просмоленное полотно облепило такелаж „испанца“, и охваченный мощным пламенем корабль генерала заволокло густым дымом. Когда со среднего корабля (фрегата „Сан-Луис“. — В. Г.) увидели, что флагман горит, капитан его тотчас же умчался под прикрытие форта и наскочил на мель; третье судно („Нуэстра Сеньора де ла Соледад“. — В. Г.) хотело повторить этот маневр, но пираты погнались за ним по пятам и захватили его. Ворвавшись на корабль, они мгновенно перетащили к себе все, что было возможно, и запалили судно. Горящий корабль погнало к берегу, на нем почти никто не уцелел. Пираты стали вылавливать людей, плывущих между судами, но те предпочитали идти ко дну, а не в руки пиратов…»