Прекрасная посланница - Нина Соротокина

Позднее солдата убрали, Венеру перевели в украшенный раковинами грот. Доступ обывателей к идолице был ограничен, но знатные дворяне могли лицезреть прекрасную в любое время.

Вот в этом самом гроте и назначил свидание граф Линар юной Анне Леопольдовне. Встреча должна была состояться как бы случайно. Рассчитывали на дождь, который не заставил себя ждать и подыграл влюбленным.

Свита Анны Леопольдовны состояла из смуглянки Юлии Мегден, госпожи Адеркас и Николь, родственницы шведского посла. Красавец Линар пришел один, бледно-лиловый камзол выгодно подчеркивал белизну его лица, а также сочетался с меланхолическим выражением, которое наметил себе герой любовник. Но вопреки его намерениям меланхолия куда-то испарилась, а на смену ей пришли озабоченность и веселье. Их вызвал дождь. Первые полновесные капли дождя успели упасть на густо напудренный парик и на плечи, да и руки были мокры, ах, бог мой, какая незадача, сударыни, не пострадали ли вы от дождя? Сударыни не пострадали. Они явились в грот загодя и уселись рядком, как птицы на насесте. Если бы дождь не случился, они бы все равно не оставили своего поста. Поскольку тучи были налицо и Их Высочеству надо было переждать непогоду.

Первой нашлась Мегден.

– Ах, любезный кавалер, – она стрельнула глазами в сторону принцессы, – любезная фортуна свела нас вместе.

– Фортуна превратилась в золотой дождь, – тут же подыграл Линар, намекая на Зевса и царевну Данаю, заключенную самодуром отцом в темницу, но эти герои были чужды слуху дам, поэтому скрытого смысла фразы никто не оценил.

Только Николь наморщила лоб и пробормотала вопросительно:

– Даная ведь матушка Персея?

– Именно так, – подтвердил Линар, глубоко поклонился принцессе и сел напротив дам. Завязался безобидный разговор, который очень скоро вырулил к «нашей славной римской Венус».

В те времена в России еще не был изобретен язык, которым можно было бы спокойно и прилично обсуждать произведения искусства. Картины, скульптуры уже были, но глядеть на все это следовало «неизречно», слов не было. А Линар эти слова нашел и жонглировал ими, как мячиками. Оказывается, в Дрездене много наслышаны об этой находке, и теперь он благодарит Бога, что получил возможность лицезреть сей шедевр, а потому смело может сказать, что ваявший ее скульптор был вдохновлен работами Праксителя.

Дамы притихли. Принцесса сидела, не поднимая глаз. Соседство с обнаженной фигурой в присутствие Линара привело ее в состояние столбняка. Сидевшая рядом генеральша Адеркас время от времени машинально подталкивала локоточком в бок свою подопечную, мол, реагируй, по этикету положено. Как реагировать-то? Бедная Анна Леопольдовна и слов таких не слыхала, уже в имени Пракситель ей слышалось что-то неприличное. А тут еще текст немыслимый: «Посмотрите, как хороша! Сбросив с себя одежды, богиня любви вся отдалась блаженной неге…» Смелый разговор, очень смелый!

– И главное – без рук, – простодушно вставилась генеральша Адеркас. – Это как же понимать? Делай с ней что хочешь, а она даже постоять за себя не может?

Юлия Мегден звонко расхохоталась, принцесса еще теснее закуталась в накидку, заботливо припасенную генеральшей, Николь наблюдала эту сцену не без удовольствия и не вмешивалась.

– О, нет, конечно. Это не входило в замыслы художника, – терпеливо пояснил Линар, помогая себе жестикуляцией, лицо его сияло от возбуждения, локон у правого виска развился, придавая всему облику вдохновенное выражение. – Я думаю, руки богини были отбиты варварами еще в древности, потом она долго лежала в земле. А этот аккуратный спил сделали уже в мастерской. Говорили, что и голова у нее была отбита.

– Куда же без головы-то? – робко заметила принцесса, получив очередной толчок в бок.

– Голову можно потерять и от любви, – усмехнулся Линар, – но в нашем случае реставратор водрузил ее на мес то. Какая дивная шея. А эта линия… – он плавно в воздухе обвел статую, но впечатление создалось такое, что граф на глазах у дам погладил живое обнаженное женское тело.

Анна Леопольдовна проследила за его рукой, щеки девицы залил яркий румянец, который не сошел с них все время свидания.

«Экая сладострастная фигура, – думала меж тем Николь. – Линар хитрец, он сознательно развращает принцессу! А может быть, это вообще единственный способ ее соблазнить? Она, бедняжка, сопротивляется, как может, зато подружка ее, смуглянка Юлия, вся так и распахнута…» Юлия Мегден действительно находилась во власти, как сказали бы сейчас, сексуального переживания.

Бойкая была девица, что и говорить. Правда, народная молва приписывала ей и более серьезные грехи. Тесная, восторженная дружба Юлии и принцессы волновала русское общество все эти годы. Сплетен было столько, что когда Анна Леопольдовна через шесть лет благополучно сочеталась браком с Антоном Брауншвейгским, а Юлия Мегден вертелась рядом, мешая нормальным отношениям супругов, то Анна Иоанновна назначила медицинскую комиссию. Лекари должны были определить, не «женоложница» ли фрейлина Мегден. Девушку освидетельствовали и донесли, что она чиста, поскольку не имеет никаких мужских признаков. О том, что эти освидетельствования действительно имели место, мы знаем из письма прусского посла в России Мардефельда, которое он отправил королю Фридриху в Берлин.

Может быть, Юлия и не имела пристрастий, свойственных Сафо, но была очень чувствительна к такому понятию, как секс в традиционном его понимании. Это Анна Леопольдовна, валяясь на диванах с романами в руках, думала о любви в категории пронзенных сердец и сладких оков, а Юлия все называла своими именами: бунтовала плоть и надобно было ее утишить. И принцесса Анна всегда слушала подругу с удовольствием.

Если Линар хотел распалить девушку, то он своего добился. Она уже смотрела ему в глаза туманным взором, на лице появилась полуулыбка – томная, застенчивая, милая. И как-то все ощутили вдруг, что, не будь рядом публики, она бы давно бросилась в объятия опытному любовнику.

Генеральша вдруг заторопилась во дворец, но как же идти, если дождь моросит. Или не моросит? Линар вызвался пригнать к гроту карету.

– Не надо никакой кареты. Здесь до Летнего дворца два шага, – возражала Анна Леопольдовна, ей не хотелось никуда уходить.

Долго обсуждали, как именно поступить, и опомнились только тогда, когда пробившийся сквозь тучи солнечный луч снопом ударил в окно грота. Венус вдруг ожила, засветилась розовым светом. Тени от листвы лип играли на мраморном ее боку, как еле заметное движение мускулов. В воздухе стоял запах трав, откуда-то принесло сладкое благовоние шиповника, еще пахло морем, свежестью и чистотой.