Измена. Я больше не буду тряпкой - Александра Багирова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глеб сдержал слово, и всю дорогу молчал. А я успокаивала себя, убеждала, что все уладится. Я не могу потерять Колю. Он моя жизнь, моя судьба…
В гостиницу вошла именно с таким мыслями, потому была относительно спокойна. Глеб подбежал к стойке администратора. Я видела, как он дал девушке несколько купюр. Потом они о чем-то поговорили, и парень махнул мне рукой.
— Ты дал ей взятку? — спросила в коридоре.
— Надо было узнать в каком Коля номере.
Мы поднялись на третий этаж. Коля открыл дверь, которая оказалась незапертой, пропустил меня вперед.
Громкий женский стон резанул по барабанным перепонкам. Я заглянула в комнату и… увидела, как обнаженная девушка с длиннющими смоляными волосами лежит сверху на моем Коле.
— Да, да, да, мой жеребец! — кричала она.
Глава 49
Коля застонал. Я Больше не смогла этого выдержать. Мое сердце у него в руках разрывалось, измазанное в грязи, истекающее кровью, оно продолжало любить.
Я побежала прочь, не в силах выдержать эту пытку.
— Моя… м… — донесся его хриплый голос.
Не стала слушать. Я не могла смотреть ему в глаза. Не могла видеть его лицо, наполненное страстью к другой.
Бежала, долго или нет. Куда? Не знаю. Не помню дороги. Просто неслась. Ничего не видела. Не слезы застилали глаза, а черная пелена обид и горечи.
Больно было так, что казалось, я вот сейчас умру. Даже хотела смерти, лишь бы прекратить эту боль. Она разрывала меня на части, без наркоза когтистыми лапами вырывала куски плоти, отравляла кровь.
— Я не могууу! Нет! Пожалуйста! — я упала на асфальт. Ударилась головой, рукой. Физической боли не было.
Сломай я тогда руку или ногу, я бы не почувствовала. Агония поглотила меня. Я кричала, орала не своим голосом. Понятия не имела, как хоть немного унять нечеловеческую боль.
Мои мир рассыпался, горел в адском пламени его предательства. И даже не измена так сильно жгла, как осознание его вранье. Все его слова, все обещания, прикосновения, взгляды… вся любовь была ложью. Он лгал мне… я была одной из многих.
Я верила Коле больше чем себе. Не сомневалась в наших чувствах. Для меня мы были одним целым. А он… он просто играл… я для него одна из…
Вот эта ложь нещадно хлестала меня. Выбивала остатки надежд и светлых чувств. Выжигала меня.
— Машенька! Солнце! Ты что! — сквозь толщу боли доносится голос.
Чужой. Ненужный. Неродной.
Отталкиваю. Луплю кулаками.
— Убирайся!
А в мозгу бьется раненой птицей осознание: «Коля не побежал за мной. Глеб побежал. Но не Коля… мой Коля… Больше не мой».
— Нет! Никогда! Я тебя не оставлю! — Глеб обнимает меня, пытается гладить по голове.
Вырываюсь. Бью его кулаками. Со всей силы, с неконтролируемой яростью. Мне хочется сделать ему больно. Хочется сломать себе кости. Физическая боль… она мне нужна. Мне надо заглушить сгорающую в черном пламени душу.
Ничего не помогает. Меня трясет, я ору, дерусь, кусаюсь, задыхаюсь… Больше не могу дышать… Мой воздух — это Коля, а теперь у меня нет источника кислорода.
— Ненавижу! Пошел вон! — я ненавижу всех. Хочу, чтобы все меня оставили, даже мое собственное сознание. Хочу забыться, упасть в черную яму и остаться там.
Только я продолжаю чувствовать адскую боль, больше ничего. Остальное утратило смысл.
— Подумай про ребенка, — вот эти слова, очень медленно, но все же проникают в измученное сознание.
Я не могу в черноту. Мне нельзя… Мой малыш. Плод моей любви. Частичка Коли. Самое хорошее, что есть в предателе, сейчас живет во мне.
Глеб дает мне в руки тонкую нить. Вначале едва ощутимую, невесомую, но секунда за секундой она растет, превращается в стальной канат, который тянет меня из трясины. У меня есть смысл, есть ради кого жить, у меня будет свой маленький Коля, который меня никогда не предаст. У малыша будут его глаза, только в них не будет предательства, его улыбка и очарование… Сын… наш сын… Только мой сын…
Открываю глаза, впервые после увиденного смотрю осмысленно. Я лежу на тротуаре, рядом со мной сидит Глеб. А вокруг нас уже начинают собираться люди.
Парень пытается им объяснить, что все нормально. Хочет, чтобы они разошлись. Кто-то достает телефон, чтобы вызвать полицию.
— Не надо полиции… все нормально, — говорю, и не узнаю свой голос. Часть меня умерла, я ощущаю ее омертвевшую во мне, груз который навсегда камнем осядет во мне… мертвое счастье.
С помощью Глеба поднимаюсь на ноги. Позволяю ему взять меня за талию и вести. Идти удается с трудом. Сил совсем нет.
— Сейчас сниму гостиницу. Сможешь отдохнуть. Или в больницу лучше? — смотрит на меня с тревогой.
— Едем. Не хочу лишней минуты находиться в этом городе, — боль вновь меня бьет кулаком в солнечное сплетение. Задыхаюсь. Судорожно глотаю воздух, — Тут все пропитано изменой… не могу…
— Понял, — Глеб помогает мне сесть в машину.
— Откуда ты знаешь… про малыша? — спрашиваю, когда мы уже выехали из города, и перед глазами проносятся пустынные поля, на которые опускается тьма. Ночь вступает в свои права. Точно так же мой свет поглотила чернота. Только завтра будет день, а для меня больше никогда не наступит рассвет.
— Тест… я увидел его в туалете… — Глебу неловко. Он боится и слова лишнего сказать, чтобы не спровоцировать меня.
Он прав я могу сорваться в любой момент. Держусь только благодаря малышу, он не дает мне снова упасть в пропасть. Но если сорвусь, то дороги назад не будет.
Понимаю, что я на грани сумасшествия. Так больно, что хочется сойти с ума. Потерять рассудок, забыть, не помнить, не вспоминать.
— Я его увидел после того, как сказал тебе все. Если бы знал… —
