Чужие степи — часть третья - Клим Ветров

Запасы топлива тоже прилично подтаяли, получалось так же как и с порохом — на бумаге одно, а по факту совсем другое. Здесь хоть и не так критично «погуляли», но тоже чувствительно, той же соляры процентов двадцать не досчитались.

И бензин естественно «подъели», даже тот что стоял в ангаре и предназначался для самолёта. Сколько его оставалось, ещё не подсчитывали, но те бочки что располагались с краю, как минимум наполовину опустели. Понадобится он в ближайшее время, или не понадобится, я не знал. Винт с самолета сняли почти сразу, и хотя погнуло его достаточно сильно, обещали восстановить. Не спешили из-за боязни сломать лопасти при выпрямлении, и тренировались на похожих болванках. Грели, гнули, выпрямляли. Я почему-то всегда думал что металл, из которого изготавливают самолётные детали, те же винты в частности, это сплав на основе алюминия, но наш был явно из чего-то другого, ведь он, при относительно небольших размерах, весил больше двухсот килограмм. Сильно я конечно не вдавался, ремонтом занимались специалисты, так что может быть это и был какой-то невероятный алюминиевый сплав, но по соотношению вес-объём больше походил на обычное железо.

Ну а так, кроме погнутого винта, с самолётом всё было в порядке. Лыжу починили, всё что могли проверили, винт вернуть на место, и можно лететь.

А лететь нам было куда. Во-первых в башкирский посёлок. Кроме того что там так и оставалось не выкачанное топливо, был шанс найти живых ребят из первой группы, конечно если после «отката», всё позабыв, они снова не полезут в курганы.

И я очень надеялся что самолёт починят, ведь если не выйдет воздухом, придётся снаряжать экспедицию. Оно вроде и не особо далеко, но труднопроходимая местность делала передвижение очень непростым. Это в сторону города хорошо, — степь там как стол ровная, а тут заросшие лесом горы и куча разнокалиберных рек. Я вообще сомневаюсь что туда можно проехать на машине. Скорее всего единственная реальная возможность добраться до посёлка — верхом, или на мотоциклах. Тут, как бы, без вариантов.

Ну и естественно не сейчас, пробиться туда зимой попросту нереально, даже Иваныч, так рвущийся спасти сына, понимал это, и дабы ускорить процесс починки, безвылазно торчал в мастерской.

Вот примерно так и проходили эти зимние короткие дни. — Серо, буднично, и однообразно. Утром планёрка, быстренько обсудили планы на день, и разбежались. Вечером итоги, снова разговоры, и по домам. Дома бесконечные домашние дела, а с рассветом всё по новой.

Холод, работа, быт. Быт, работа, холод. Почти как в какой-нибудь деревне конца девятнадцатого века, с тем лишь отличием что у нас всё же оставались кое-какие технологии. Ввиду всего перечисленного, и настроения у людей особенно не было. Так, чему-то по мелочам радовались, события какие-то отмечали, но и только. В целом же, все примерно представляли что ждёт нас весной, и оптимизма это не добавляло. Вот и этим утром, за три дня до нового года, я проснулся от громкого колокольного звона. Спросонок сразу и не понял, но когда дошло что это не просто звон, а набат, подскочил, словно ужаленный.

На одевание ушло больше обычного, — всё таки зимняя одежда, обувь и прочее, но уже через пять минут я завёл мотор, и почти не прогревая, выехал за ворота. По идее можно и бегом до штаба добежать, наверняка быстрее было бы, но возможно понадобится куда-то ехать, поэтому о колёсах лучше позаботится заранее.

Выруливая в переулок, я отметил что несмотря на набат, на улицах ещё никого нет. Правда я мог и не заметить, видимость не очень — уже рассвело, но солнце закрывали тучи, поэтому всё было серым, и каким-то совсем не утрешним. Зато возле крыльца клуба уже стояло несколько машин. Некоторые с ночи, а остальные как и я, только подъехали.

— С запада какие-то люди подходят! — задержавшись возле уаза, выкрикнул один из сегодняшних дежурных, и не дожидаясь моей реакции, залетел по ступеням наверх.

Вопросы типа: кто, зачем и почему я оставил на потом. Главное мне сообщили, остальное на месте узнаю. И не выходя из машины, я резко развернулся на пятачке.

Не понятно конечно что случилось, но явно что-то из ряда вон выходящее. Иначе зачем в набат долбят? Шумоизоляция в уазике так себе, и уши, особенно когда проезжал мимо церкви, просто сворачивались в трубочку.

Пока ехал, все больше попадалось выползающего из домов народу. Выйдя на улицу люди бестолково озирались, и пытаясь выяснить в чём дело, перекрикиваться меж собой.

Кто-то даже махнул мне, но я не остановился и проехав вдоль всего села, выехал на ведущую к посту дорогу. Тут уже сбавил скорость, чистили сейчас нечасто, свежий снег в основном укатывали, поэтому риск залететь в сугроб был весьма немаленький.

А на посту царило оживление. Двое с биноклями торчали на вышке, периодически размахивая руками, и шестеро толклись внизу, возле землянки. Среди этих шестерых я заметил Олега, он стоял опираясь на снежный бруствер, и разглядывал что-то в бинокль.

Бросив машину на дороге — места куда приткнуться не было, две нивы заняли всё свободное пространство, я забрал с пассажирского сидения автомат, и вышел на улицу.

— На, полюбуйся. — чему-то усмехаясь, поприветствовал меня Олег. Я присмотрелся, — в степи что-то чернело. И взяв бинокль из его рук, чуть скорректировал настройку.

На расстоянии около полутора километров, прямо на нас, двигалась огромная колонна людей. Судя по её длине и плотности, народу в ней было очень дофига. Я даже глаза потёр, думал показалось.

Мужчины, женщины и дети. Идут медленно, наверняка очень устали. Оружия не видно, одеты для наших мест достаточно странно. Мелькают яркие пуховики, такие же аляпистые шапки, и веселенькие детские шарфики.

— Что скажешь? — нетерпеливо топтался Олег.

— Даже не знаю. Откуда они здесь? — времени поразмыслить особо не было, и пока никаких версий в голову мне не приходило. Ни правдоподобных, ни неправдоподобных.

— Скоро узнаем. Через часок дойдут, наверное...

Средняя скорость обычного, здорового человека порядка пяти километров в час, но это налегке и летом, а здесь и люди измучены, и сугробы местами чуть не по пояс. Так что делить можно смело на восемь.

— Сколько их, как думаешь? — спросил Олег.

— Да пёс его знает. — пожал я плечами, — человек