Два мутанта - Ежи Тумановский

— Это он! Сомнений нет!

Ночь и аномалии на земле играли на руку беглецу, несущемуся прочь в нескольких метрах над землей, но загонщики обладали колоссальным опытом подобной охоты, и были для нее превосходно экипированы. Стремительно преодолевая большие расстояния по толстым ветвям деревьев, Феникс неоднократно менял направление и пытался затаиться в густой листве. Но проходило несколько минут, и «долговцы» начинали шнырять неподалеку, сверяясь с какими-то приборами. Он видел их приближающиеся силуэты, чуть смазанные из-за ночного зрения, и не мог понять, как они находят его.

Спасительная идея пришла в голову совершенно внезапно. Наблюдая издалека, как ненавистные силуэты уверенно поворачивают там, где он резко ушел в сторону, стараясь сбить их со следа, Феникс вдруг отчетливо осознал, что в данный момент южный проход свободен, и надо просто добраться до него всего на несколько минут раньше «долговцев».

Наверное, в этот момент Феникс чуть ли не впервые ощущал себя совершенно счастливым. Стремительный бег сквозь ночь, резкие запахи леса и вспышки срабатывающих аномалий, понимание, что опытный и жестокий враг вскоре останется с носом, а впереди — свобода. Тем большее разочарование постигло беглеца, когда, уже почти решившись скользнуть на землю возле прохода, он заметил впереди, видимо по другую сторону от коридора в аномалиях, множество зеленых огоньков. Огоньки двигались попарно, и Феникс с пугающей четкостью осознал, что ждет его с другой стороны от аномальных полей. С таким количеством мутировавших собак он драться не мог. А сзади уже слышались отчетливые звуки погони.

Поднявшись еще выше, туда, где стволы деревьев становились опасно тонкими, Феникс двинулся в обратную сторону, стараясь не шуметь и, по возможности, двигаться как можно медленнее. Как ни странно, это помогло, и вскоре преследователи перестали появляться вблизи с пугающей неотвратимостью. Понимая, что любая передышка может оказаться ловушкой, Феникс еще некоторое время двигался по самым верхушкам. И лишь заметив слева от себя огромную черную равнину, изредка подсвечиваемую в бездонной глубине красными и синими вспышками, он спустился пониже и ускорил шаг.

Перейдя вброд ручей, он совершенно случайно наткнулся на целую гору высохших водорослей, неизвестно как оказавшихся на берегу. От водорослей шел какой-то особый, резкий запах, верхний их слой оказался влажным, но сунув руки внутрь, Феникс ощутил прикосновения совершенно сухих стеблей, и, ни секунды больше не раздумывая, закопался в этом стоге водяного сена. Внутри оказалось не только сухо, но и тепло. Запах, такой резкий снаружи, внутри, среди сухих водорослей, ощущался совершенно иначе. Он успокаивал и расслаблял, давая возможность хотя бы на несколько часов забыть обо всем.

Но больше всего успокаивало ощущение теплой тяжести, расходящееся от левой ладони, где грибница «паучьего пуха» пыталась оплести своими нитями половинку артефакта. Впервые с того момента, как он очнулся среди пылающих в огне аномалий руин, его оставило чувство невосполнимой утраты. «Цепь судьбы» снова была с ним, хоть и связывала теперь с другим человеком. И расставаться с зеленым маленьким камнем в ладони Феникс больше не собирался.

Уже засыпая, он вдруг понял, как «долговцы» могли его выслеживать. Даже спрятавшись от тепловизоров за стволами деревьев и большой массой зеленой листвы, он все равно оставлял во время движения тепловой след. Но стоило увеличить отрыв от преследователей на несколько минут, и этот след растворялся в ночной прохладе, так что теперь «долговцы» уже не смогут его найти.

На этой приятной мысли он заснул, и спал как никогда спокойно, почти до обеда следующего дня. Впервые за последние два месяца на него во время сна не пытался напасть ни один зверь.

51

Открыв глаза, Штык обнаружил себя лежащим в постели. Сквозь открытые окна в комнату робко пробиралось утро. На верхнем ярусе мирно похрапывал Буль. Возле стола у чайника с неизменным травяным настоем сидел Крот и что-то рассматривал на экране ноутбука.

Легко поднявшись с кровати, Штык подошел к столу и уселся на грубо сколоченный табурет. Крот внимательно посмотрел на него. Голова старика была обмотана чистым бинтом, под глазом красовался фингал, лицо осунулось и выглядело постаревшим, но в целом Крот держался бодро.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил Крот, и за этим простым вопросом ощущалась бессонная ночь озерного сталкера.

Штык прислушался к себе. Ни малейших намеков на усталость или боль от синяков. Хорошо отдохнувший организм жаждал физической нагрузки и плотного завтрака.

— Да, по-моему, превосходно, — заявил Штык, поднимаясь. — Пойду, умоюсь.

Озеро встретило его быстро отступающими утренними сумерками, легким туманом и абсолютно ровной, похожей на стекло водяной гладью. За все время, сколько он здесь жил, ему еще ни разу не доводилось видеть такое спокойное утро.

Внезапно захотелось искупаться и немного разогнать эту ватную тишину. Быстро раздевшись, Штык прыгнул в воду и с наслаждением поплыл вокруг дома короткими саженками. Ни плеск воды, ни довольное уханье не смогли ничего изменить в этом невозмутимом утре. Тишина добросовестно поглощала все звуки, и создавалось впечатление, что он плавает в бассейне, наполненном поверх воды пеной.

Выбравшись на платформу, он с удовольствием несколько раз отжался, попрыгал, встал на руки. Из окна на него, приоткрыв рот, смотрел опухший и весь покрытый засохшими ссадинами и синяками Буль.

— Ефрейтор Буль, выходи на утреннюю зарядку! — весело позвал его Штык.

— У меня самоотвод по медицинским показателям, — немного испуганно сказал Буль, и скрылся в глубине дома.

Штык разбежался и прыгнул в воду «щучкой». Обволакивающая прохлада озерной воды унесла прочь остатки сна.

Бодрый и веселый, он вернулся в дом и сразу присел к столу. Буль недоверчиво посматривал на него со второго яруса кровати. Крот поставил на стол кружку с чаем, блюдце со сладкой смолой и положил небольшой матерчатый мешок, наполненный сухарями. В доме царила напряженная тишина.

Только теперь до Штыка, что называется «дошло». Проснувшись, он даже не вспомнил про Феникса и артефакт, который, по его словам, их теперь связывает. Под внимательными взглядами Буля и Крота, Штык осмотрел левое запястье, надавил, пробуя нащупать застрявший где-то внутри камень. Ни малейшего признака, никаких ощущений. Создавалось впечатление, что вся суета вокруг «цепи судьбы» — редкий случай коллективного помешательства.

— Ну что вы на меня смотрите, как на покойника? — с досадой спросил Штык, берясь за сухарь. — Все в порядке со мной. Ничего такого не чувствую. Может, вывалился он уже, этот артефакт. Или мой мутантский организм переварил его.

Он с удовольствием вгрызся в сухарь, прямо физически ощущая, как спадает напряжение в комнате.

— На переваривание артефакта ты, конечно, не рассчитывай, — сказал Крот, наливая чай себе. — Но пока, вижу, ничего страшного не происходит.

— Да вообще ничего не происходит — очнитесь вы уже, — с веселым напором сказал Штык. — Эй, Буль, марш умываться и приходи завтракать.

— Не происходит, говоришь? — переспросил Крот. — Ты здорово изменился. Я уж не говорю про отсутствие ссадин и синяков на лице. Не хочу тебя пугать, но то, что произошло ночью, изменило тебя навсегда. «Цепь судьбы» нельзя вытащить. А если этот безрассудный негодяй получит пулю или вляпается в аномалию, ты получишь весь букет тех же последствий, что и он. И так всю жизнь!

Штык задумался, продолжая грызть сухарь. Прокрутив в голове последние недели, он вынужден был признать, что Крот прав. Так хорошо он себя последний раз ощущал, пожалуй, разве до той, самой первой командировки в Зону, когда его блокпост атаковал Контролер. Но если пару дней назад слова Крота ввергли бы его в полное уныние, то теперь он чувствовал лишь веселую злость. Ведь Крот не учитывал, что логика работала и в обратную сторону. Феникс не только прикрывался жизнью Штыка, как щитом, но и сам оказался на поводке.

Но главное, он понимал теперь, что любое отступление ведет к худшим бедам, чем поражение в бою. Ведь самая страшная капитуляция та, где противника нет совсем.

— Да какая разница? — легкомысленно сказал он наконец. — Если связь с организмом Феникса действительно существует, и это оказывает на меня положительное воздействие — буду пользоваться случаем. На фоне всех моих странностей, эту предлагаю считать самой полезной. Я в норме, Крот. На самом деле я такой и был всегда, пока не оказался в Зоне в первый раз. Правда, понял это только сейчас.

— Мой генерал, — со слезой облегчения в голосе сказал Буль, и полез обниматься.

— А теперь рассказывайте все по порядку, — сказал Штык, когда все расселись за столом и принялись уничтожать немудреный завтрак. — Кто вас так отделал, где Хомяк, и почему на озере опять толпа вооруженных уродов?