Переворот - Валентин Егоров

Эти два случая перестрелки и взрыв лифта свидетельствовали, прежде всего, о том, что здание Городского управления полиции не пустовало, что в нем находились живые существа. Поэтому я отказался от мысли залезать в дела полковника Жека, давать ему советы или на чем-то свом настаивать, полковник должен был сам решать проблемы, возникающие с зачисткой здания, и командовать своими бойцами. До этого момента он блестяще справлялся со своими обязанностями командира и его бойцы уже очистили от противника шесть этажей здания, не потеряв при этом ни одного бойца. Даже караульный у лифта, был не убит, а тяжело ранен в спину, он потерял много крови, но останется жить, как доложил батальонный фельдшер.

Когда я поинтересовался у полковника Жека, сколько времени потребуется батальону для полной зачистки здания полицейского управления, то полковник, подумав, ответил, что примерно около суток.

После шестого этажа участились боевые столкновения, огонь из фазерного боевого оружия по нашим бойцам вели кириане, одетые в полицейскую форму, но с заторможенной реакцией и замедленными движениями. Они открывали огонь по нашим штурмовым тройкам из укороченных фазерных автоматов и тут же отходили, стараясь не вступать в долгие перестрелки. К тому же в Кирианской Империи существовали строжайшие правила по применению оружия имперскими полицейскими, запрещающие им иметь и пускать в ход боевое фазерное оружие – автоматы, карабины и пулеметы. На полицейских участках нельзя было найти оружие ничего более серьезного, чем фазерного пистолета «Морган», который был специально разработан для имперской полиции, и являлся основным и единственным видом оружия имперского полицейского. Луч из этого ручного фазера работал на расстоянии до ста метров, он мог оглушить, обездвижить, но не убить кирианина. Поэтому своим оружием имперские полицейские пользовались в основном для устрашения преступников. В нашей же ситуации полицейские вели огонь из боевых фазерных автоматов и карабинов, оружие было устарелым, но, тем не менее, оно было боевым, а такого оружия не должно было быть у имперских полицейских.

Но даже и эти спорадически возникающие перестрелки сильно замедляли наше продвижение на верхние этажи здания. Наблюдая по тактическому терминалу за действием одной штурмовой тройки, я обратил внимание на то, что штурмовые группы полковника Жека стали драться неохотно и с большей осторожностью шли на столкновение с противником, чем этого требовала боевая обстановка. Нет, они не избегали боевого столкновения, но действовали как бы вполсилы. Не вели огня на поражение противника, а издалека открывали огонь, словно хотели предупредить противника о своем приближении. Не пользовались ручными гранатами и гранатометами, старались не входить в тесный контакт с противником и вести с ним рукопашный бой. Из такого ведения боевых действий напрашивался вывод, что бойцы полковника Жека оказались под сильным психологическим воздействием. Возможно, из-за того, что им впервые пришлось воевать против граждан и в столице своей Империи.

Когда штаб батальона переносили на два этажа выше, то я поделился с полковником Жека своими наблюдениями и выводами в связи с действиями его пехотинцев. Он на секунду задумался, затем кивнул головой, соглашаясь с моими мыслями, сказал, что и сам в последнее время чувствует тяжесть в голове и желание, бросить все и немного отдохнуть. Ему до конца не верилось, что граждане Кирианской Империи стреляют в него и в его бойцов, что они его хотят его убить. Ему все время кажется, что это недоразумение, которое вот-вот должно благополучно разрешиться. Сейчас только долг профессионального солдата удерживают его от отдачи приказа, прекратить огонь и вернуться на исходные позиции.

Перестрелки продолжались, но темп передвижения штурмовых групп постоянно падал, все больше и больше имперские пехотинцы действовали сумбурно и нерешительно. Тогда впервые в мою голову закралась мысль о том, что все, что в настоящий момент происходит с бойцами и командирами батальона, это не случайная вещь. Бойцы и командиры были профессиональными солдатами, прошедшими психологическую подготовку по предотвращению гражданских беспорядков на территории Кирианской Империи. Они умели и великолепно знали, как воевать в городских кварталах и в зданиях. Чтобы не подвергать их психику излишнему и не нужному насилию, было бы целесообразнее временно прекратить боевые действия, дать бойцам возможность отдохнуть, а самим разобраться в происходящем. Поэтому я подошел к полковнику Жека и ему предложил, приостановить зачистку этажей, закрепиться на седьмом этаже здания и дать бойцам время на отдых. В ответ полковник устало и вопросительно посмотрел на меня. Пожав плечами, я сказал, что ни я, ни Герцег, ни наши гномы вообще не ощущают какого-либо психологического воздействия. К тому же этажом выше располагаются кабинеты руководства Городского управления полиции. Пока бойцы батальона будут отдыхать, я с гномами мог бы посетить кабинет генерал лейтенанта Сази, начальника управления, и переговорить с ним. Может быть, мы с ним найдем общий язык и сумеем договориться о решении насущных проблем, тогда, возможно, отпадет необходимость кирианцам драться друг с другом.

Полковник Жека согласно кивнул головой, отдал приказ начальнику штаба батальона и тут же опустил на корточки, спиной прижимаясь к стене коридора. По всему было видно, что полковник сильно устал.

Гномы осторожно продвигались восьмым этажом Городского управления полиции. Коридор был практически не освещен, сейчас он ничем не напоминал тот коридор, которым мы опять же вместе с полковником Герцегом и его гномами шли спасать бригадного генерала Мольта. Послышался посторонний шум, гномы мгновенно рассыпались по коридору, занимая боевые позиции. Снова послышался этот же шум, на этот раз мы уловили, что это был звук храпа. В тишине коридора этот легкий храп хорошо прослушивался, мы внимательно осмотрелись и только тогда в черноте коридора на светлом фоне окна увидели кирианина, одетого в полицейскую форму и с фазерным автоматом на плече, стоявшего у окна. Герцег на цыпочках, осторожно подкрался к полицейскому и сдернул с его плеча опасную игрушку, но караульный даже не шелохнулся. Он продолжал стоять, прислонившись плечом к оконному переплету, тихо посапывая носом. Он не проснулся от двух оплеух маленького полковника, полицейский спал с широко раскрытыми глазами. Он давно свалился бы на пол, но его тело оказалось заклиненным между створкой оконного переплета и стеной. Мы с Герцегом оттащили парня от стены и осторожно уложили на пол, а он даже не шелохнулся. Быстро просканировав его сознание, я убедился в том, что парень жив, мыслит, видит, что с ним происходит, но был не в состоянии двигаться и реагировать на происходящие вокруг него события, словно у него был временно отключен мозжечок и некоторые двигательные и речевые рецепторы.

По мере нашего продвижения к главному кабинету Городского управления полиции, нам все чаще и чаще стали встречаться «живые – не живые» полицейские, в различных позах валявшиеся на полу коридора. Все они дышали, но находились в коматозном состоянии, потеряв способность самостоятельно передвигаться и говорить. У меня создалось впечатление, что все эти полицейские были совершенно нормальными и физически здоровыми кирианами, но в какой-то момент с ними что-то произошло и они оказались в этом бедственном состоянии.

Приемная генерал лейтенанта Сази располагалась в самом торце коридора, который неожиданно для меня оказался перегороженным недавно возведенной кирпичной стеной с массивными дверьми посередине. У дверей лежал молодой полицейский, приложив ладонь к шее которого, я не обнаружил биение его пульса. Молодой полицейский был мертв, хотя внешне он ничем не отличался от других полицейских, находившихся в коматозном состоянии. Закрыв полицейскому глаза, я поднялся на ноги и решительно направился к двери, но меня как всегда опередил Герцег, который уже раскрывал дверь и со своими головорезами врывался в приемную главы городской полиции.

Там мы увидели ужасающую картину. Приемная генерал лейтенанта Сази находилась в рабочем состоянии, мерцали экраны включенных терминалов, за своими рабочими столами сидели секретарши, помощники и порученцы главы городской полиции. Но по их неестественным позам и по поникшим головам сразу становилось ясным, что эти кириане были мертвее мертвых, они находились в коматозном состоянии.

Послышался трель телефонного звонка, замигал зеленый индикатор телефонного аппарата, установленного на столе одной из секретарш с платиновыми волосами. Индикатор сигнализировал о поступлении очередного вызова, но девушка, как сидела с поникшей на грудь головой, так и продолжала сидеть, а заработал автоответчик. Вскоре индикатор вызова погас. За двойными дубовыми дверьми генеральского кабинета хранилась плотная угрожающая тишина. Бойцы Герцега подготовились к очередному рывку, они сгруппировались рядом с дверью, один из них взялся за ручку двери, чтобы резко распахнуть их. Я на секунду попридержал их действие, мысленным зондом прощупывая ситуацию за закрытыми дверьми. Сколько бы раз ранее я не предпринимал подобных попыток, мне пока никогда не удавалось получить положительный результат и на ментальном уровне узнать, что происходит в другом помещении. Но на этот раз я услышал отзыв, в кабинете начальника главка находилось некое существо, обладавшее невероятными ментальными способностями. В данный момент это существо было занято организацией процесса ментального общения с великим множеством сторонних объектов.