Первая книга православного верующего - Павел Михалицын

Действия человека-христианина: добродетель

Проявления человеческой воли, согласные с Божественной волей и произрастающие из любви к Богу и ближнему, называются добрыми, или добродетельными, а не согласные с законом и происходящие из эгоизма и самолюбия называются злыми, или греховными, – грехом. Таким образом, слово «добродетель» равносильно со словом нравственность, а слово «грех» равносильно слову «безнравственность». Следовательно, свойства добродетели те же, что и нравственности, а именно – свобода и законность; а одушевляющее начало в добродетели есть любовь. Но человеческая свобода сама по себе недостаточна для исполнения нравственного закона и одушевления искренней любовью к Богу, в этом и состоит отличие христианской добродетели от языческой, что в первой содействует благодать Божия.

В древнее время спрашивали: одна добродетель или их много? Возможно ли исследовать добродетель? Стоики утверждали, что добродетель одна. Они говорили, что кто имеет одну добродетель, тот имеет и остальные добродетели, потому что все они теснейшим образом связаны. Добродетель действительно одна, если иметь в виду единство действующей воли, закона деятельности и характера, вырабатываемого нравственной деятельностью. Потому и выразился апостол Иаков: «Кто соблюдает весь закон и согрешит в одном чем-нибудь, тот становится виновным во всем» (2, 10). Почему? Потому, что согрешивший в одном повреждает единство своей воли, разрушает целость нравственного своего характера, преступает единый закон и единую святую волю Законодателя (Иак. 2, 11). Но добродетелей много, если принять во внимание множество различных предметов человеческой деятельности, множество сторон и моментов, переживаемых человеком в своем усовершенствовании. С этой точки зрения добродетель дробится. В одном отношении человек может быть более добродетельным, в другом – менее или даже порочным. Один только начинает добродетельную жизнь, и его добродетели еще слабы, разрознены и немногочисленны, а другой уже усовершенствовался, и его добродетели крепки, полны и закончены. Единая, по существу, добродетель раздроблена до крайности у католических богословов, особенно у казуистов и иезуитов. В этом отношении они противоположны стоикам.

Изучима ли добродетель? Сократ считал, что да, но он смешивал добродетель со знанием. Аристотель справедливо ему заметил, что, кроме знания, есть в добродетели упражнение и привычка. Действительно, насколько в добродетели есть знание, а именно знание правил деятельности и обстоятельств ее, настолько она изучима, и, таким образом, родители и учителя могут прямо сообщать детям и ученикам добродетель. Но насколько добродетель есть упражнение и привычка, настолько она не изучима, т. е. не передаваема из книг и уст учителей и родителей, ее нужно приобретать каждому для себя. А это главное в добродетели.

Понятие о грехе, порок. Виды греха

Сознательное и свободное противление воли человека нравственному закону и Божественной воле называется грехом. Грех есть беззаконие, говорит апостол Иоанн (3, 4). Таково формальное определение греха. По содержанию же грех противоположен любви, он есть эгоизм или ложное самолюбие. Вместо того чтобы сосредоточить свою жизнь в Боге, греховный человек ставит себя самого целью своей жизни. Он захотел быть как боги, т. е. вздумал удовлетвориться самим собой, независимо от какого бы то ни было высшего существа. Все ищут своего, так характеризует апостол Павел греховных людей (Фил. 2, 21). Потому он увещевает христиан, чтобы живущие уже не для себя жили, но для умершего за них и воскресшего (2 Кор. 5, 15), – никто не ищи своего, но каждый пользы другого (1 Кор. 10, 24). А предаваясь только самому себе, греховный человек предает и себя миру. Совместно с ложным самолюбием его характеризует ложное миролюбие. Потому апостол говорит о грешниках, что они поклонялись и служили твари вместо Творца (Рим. 1, 25).

Существование греха и зла в мире издавна составляло величайшую загадку для мыслителей. Они не могли себе объяснить, каким образом в благом мире могло возникнуть и существовать зло. Эти свои затруднения и недоумения они оканчивали тем, что признавали зло и грех неизбежным явлением человеческого рода. Одни думали, что человек непременно должен был согрешить вследствие того, что он существо ограниченное. Другие думали, что ко греху неизбежно привело то обстоятельство, что он облечен чувственным телом, и т. д. Были и такие (персы, манихеи), кто смотрел на зло как на субстанцию, имеющую столь же самостоятельное существование, как и добро. Но все эти теории ни к чему не привели. Остается наиболее правдоподобным и для христианина несомненным учение Священного Писания, по которому грех и зло появились как следствие свободного выбора и решения человеческой воли.

Чтобы в настоящее время согрешить, для этого не потребуется так много усилия человеческой воли, как много потребовалось его для прегрешения первого человека. Причина этого различия заключается в том, что нынешний человек, потомок Адама, уже от природы носит в себе наклонность ко греху, или похоть, по выражению Апостола Павла (Рим. 7, 8). Эта врожденная каждому из нас похоть есть самый главный источник искушения, а грех всегда начинается с искушения. Апостол Иаков говорит: «Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью» (1, 14). Но этим внутренним искусителем не исключаются внешние искусители: именно – мир, который, по слову Апостола, весь во зле лежит (1 Ин. 5, 19), и диавол, который ходит, как рыкающий лев, ища, кого поглотить (1 Пет. 5, 8), «наша брань не против плоти и крови, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6, 12). Диавол искушал Иова, искушал Ананию (Деян. 5, 3), искушал самого Господа Иисуса Христа (Мф. 4, 1). Бог же может только испытывать человека, но не искушать: «Бог не искушается злом, и Сам не искушает никого» (Иак. 1, 13). Различие между испытанием и искушением заключается в цели. При испытании человека имеется в виду добрая цель, именно – укрепление воли в добре и оправдание добродетели (2 Пет. 1, 10). В этом смысле надо понимать слова Апостола Иакова, который говорит в утешение христианам, находящимся в скорбях: «С великой радостью принимайте, братья мои, когда впадаете в различные искушения» (Иак. 1, 2). При искушении же имеется в виду злая цель, именно – вовлечения человека в грех. В этом смысле надо понимать слова Господа Иисуса Христа, который научил нас молиться небесному Отцу: «Не введи нас во искушение».

Искушаемость сама по себе еще не есть грех. Можно быть искушаемым и не согрешить. Пример видим в лице Господа Иисуса Христа. Грех начинается тогда, когда воображение и чувство услаждаются и пленяются предметом искушения, когда воля соизволяет искушению и увлекается им. Пример видим в лице нашей праматери Евы. Потому-то апостол Иаков говорит, что грех рождается тогда, когда похоть зачнет: «Похоть же, зачав, рождает грех» (1, 15). А грех производит смерть, т. е. внутреннее и внешнее бедствие, во свидетельство того, что грех обещал обманчивое счастье: содеянный грех рождает смерть (там же).

Вследствие повторения греха человек приобретает навык к прегрешению, грех становится привычкой, и в то же время в человеке укрепляется сила страсти. Соединение привычки со страстью порождают порок. Привычка и страсть настолько овладевают порочным человеком, что он становится ослепленным и нравственно несвободным существом. Они влекут человека к удовлетворению своих постыдных желаний, как влечется к удовлетворению своих естественных инстинктов животное. В пороке особенно ясно сказывается связь греховного человеческого мира с демонским Царством. Этой связью объясняется то заклятие, то очарование, которому подвергается порочный человек. Не напрасно об Иуде, страдавшем пороком сребролюбия, сказано, что в него вошел сатана (Ин. 13, 27).

Нравственное вменение греха. Условия вменения

Из факта свободы воли человека непосредственно следует ответственность его за свои действия. То, что человеческие действия вменяемы, значит, что он за них должен получить или награду, или наказание, смотря по своей заслуге или вине. Выражение «вменение» встречаем в книге Бытия: «Авраам поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (15, 6), в книге Псалмов: «Блажен муж, ему же Бог не вменит греха» (31, 2), – в послании к римлянам: «Воздаяние делающему вменяется не по милости, а по долгу. А не делающему, но верующему в Того, Кто оправдывает нечестивого, вера его вменяется в праведность» (гл. 4, 4–5), и коринфянам: «Потому что Бог во Христе примирил с Собой мир, не вменяя людям преступлений их» (5, 19).

Вменение или оценка человеческих действий совершается прежде всего внутри самого человека, в его собственной совести. Здесь человек непосредственно ощущает, что совершенные им действия составляют его неотъемлемую собственность, что суд совести или его одобряет, или осуждает. Но суд совести ненепогрешим, по крайней мере пока человек живет на земле, в состоянии неполного нравственного развития. Потому говорит Апостол: «Я и сам не сужу о себе, ибо хотя я и ничего не знаю за собой, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь» (1 Кор. 4, 3–4). Итак, высший судия человеческих дел есть Бог, который испытует сердца и утробы (Иер. 17, 10), перед очами Которого вся тварь обнажена и открыта (Евр. 4, 13). Он, по слову Апостола Иакова, как наш законоположник, так и судия (4, 12). Но так как каждый из нас принадлежит к человеческому обществу, а в идее этого общества лежит мысль, что оно должно быть блюстителем справедливости, и, следовательно, вправе судить наши действия и награждать или наказывать за них, то мы подлежим суду общества церковного и гражданского в лице их представителей. Выражение «Не судите, да не судимы будете» относится к частным отношениям человека к человеку, а не к отношению человека как члена общества к обществу. А то, что в этом человеческом суде проявляется в последнем основании суд Божий, можно видеть в особенности в таинстве Исповеди. Здесь связываемое или разрешаемое представителем Церкви связывается или разрешается Самим Богом. Но так как и суд общества есть прежде всего суд человеческий, а все человеческое всегда несовершенно, мы опять приходим к заключению, что один Бог совершенный, вполне справедливый судия.