Полмира - Джо Аберкромби

— Когда я приношу клятву, я ее держу, — отрезала Скаер. — Верный министр направляется туда, куда попросит праматерь.

— Как верный раб.

— Вы в этом эксперт. Ваша шея все еще саднит?

Улыбка Ярви от этого напряглась.

— Шрамы неплохо зажили.

— Неужели? — Скаер наклонилась ближе, изогнув губы. — Если бы я была вами, то вернулась бы к Расшатанному морю, пока вы не заработали новых. — Она шмыгнула мимо них, а Колючка и ванстер обменялись еще одним долгим сердитым взглядом, прежде чем он зашагал прочь.

— От нее одни неприятности, — прошептала Колючка, когда они ушли из пределов слышимости.

— Да.

— И она близка к герцогу.

— Да.

— И ее послали сюда раньше нас.

— Да.

— Так… Праматерь Вексен догадалась, что вы будете делать задолго до того, как вы это сделали.

— Да.

У меня есть чувство, что таким образом мы аудиенции не добьемся.

Ярви кисло посмотрел на нее.

— Вот видишь? В конце концов ты стала дипломатом.

Старые друзья

Боги, она стала быстрой. Бренд теперь был вдвое лучшим бойцом лишь оттого, что постоянно сражался с ней, но с каждым днем он все меньше был ей ровней. Он чувствовал себя с ней как неуклюжий боров, всегда на три шага позади. В одиночку у него теперь вообще не было шансов, какой бы ни была площадка. Даже с двумя товарищами рядом ему казалось, что сил не хватает. Все меньше и меньше она отсиживалась в обороне, все больше и больше она становилась охотником, а они беспомощными жертвами.

— Колл, — крикнул Бренд, мотнув головой, — зайди слева. — Они начали расходиться по внутреннему дворику полуразрушенного особняка, который Ярви нашел для них, пытаясь поймать ее в ловушку, искушая прорехами между ними. — Досдувой, давай…

Слишком поздно он понял, что Колючка заманила здоровяка в освещенный угол дворика, и Досдувой съежился, когда Мать Солнце внезапно ударила ему в глаза.

Колючка напала на него как молния, мощным ударом топора по щиту заставила пошатнуться, несмотря на его размер, сунула меч под кромкой и вколотила кончик в его выдающийся живот. Она со смехом крутанулась прочь, когда Бренд хлестнул воздух в том месте, где она была мигом раньше, убедившись, что один из шелушащихся столбов, окружавших дворик, был между ней и Коллом.

— О, Боже, — прохрипел Досдувой, сгибаясь пополам, вцепившись в живот.

— Многообещающе, — сказала Скифр, ходя вокруг них, сцепив руки за спиной. — Но не давай своему ветру сдуть себя. Относись к каждому бою, как к последнему. Каждого врага считай злейшим. Мудрый боец выглядит слабее, чем есть на самом деле, каким бы жалким ни был соперник.

— Вот спасибо, — выдавил Бренд через сжатые зубы, пытаясь стереть плечом струйку пота. Боги, как было жарко. Иногда казалось, что дуновения ветра нет нигде в этом проклятом городе.

— Мой отец всегда говорил, что не надо гордиться. — Взгляд Колючки метался от Бренда к Коллу и обратно, пока они пытались загнать ее в угол. — Он говорил, что великие воины начинают верить в песни о себе, начинают думать, что их сможет убить только что-то грандиозное. Но убить может любая мелочь.

— Царапина загноится, — сказала Сафрит, глядя на них, уставив руки в бока.

— Ремень щита изотрется, — проворчал Бренд, стараясь держать взгляд на оружии Колючки, но обнаружив, что его несколько отвлекает ее прилипшая жилетка.

— Поскользнешься на овечьей какашке, — сказал Колл, бросаясь вперед и ударяя Колючку, но это дало ей шанс обрушить мощный удар на его щит и скользнуть вокруг него на свободное пространство.

— Твой отец, похоже, был благоразумным человеком, — сказала Скифр. — Как он умер?

— Убит в поединке с Гром-гил-Гормом. По всеобщему мнению он возгордился.

Колючка мгновенно сменила направление, и, как бы ни был быстр Колл, она была намного быстрее. Быстрая как скорпион и куда менее милосердная. Ее топор ударил парня в ногу, он согнул ее, выдохнул и отшатнулся. Ее меч ударил его в бок, и он с безнадежным криком покатился по дворику.

Но это дало Бренду шанс. Даже потеряв равновесие, она смогла отбить его меч, так что он лишь жестко ударил ее в плечо. Боги, какой же она была крепкой, даже не вздрогнула. Он врезался в нее своим щитом, протащил ее, рычащую, до стены, вмял ее, осыпав фонтаном штукатурки. Они неловко шатались, толкаясь, и на какой-то миг ему показалось, что он взял над ней верх. Но пока он толкал ее назад, она как-то умудрилась зацепить своей ногой его ногу, зарычала, переместив свой вес, и опрокинула его через нее.

Оба жестко упали, он снизу. Боги, она была сильной. Это было похоже на то, как Байл в песне боролся с огромным угрем, но более чем вероятно с худшим исходом.

— Предполагалось, что ты будешь его убивать! — закричала Скифр, — а не совокупляться с ним! Этим можешь заняться в свободное время.

Они покатились, спутавшись, и остановились с Колючкой сверху, ее зубы были сжаты, она пыталась засунуть руку ему под челюсть, чтобы придушить его, а он сжимал ее локоть, стараясь его выкрутить. Оба рычали друг другу в лицо.

Так близко, что два ее глаза слились в один. Так близко, что он мог видеть каждую каплю пота на ее лбу. Так близко, что ее грудь прижималась к нему с каждым быстрым, горячим, кислым от пота вздохом.

И на какой-то миг показалось, что они вовсе не сражаются, а занимаются чем-то другим.

Затем тяжелая дверь распахнулась, и Колючка спрыгнула с него так быстро, словно ее ударили.

— Еще одна победа? — бросил Отец Ярви, переступая через порог. За его плечом хмурился Ральф.

— Конечно, — сказала Колючка, словно у нее в мыслях не было ничего, кроме как побить Бренда. А что еще там могло быть?

Он поднялся, отряхнулся, притворяясь, что его кожа не пылала от лица до кончиков пальцев. Притворяясь, что сгибается от удара локтем по ребрам, а не оттого, что ниже что-то набухает. Притворяясь, что все было как обычно. Но в тот день, когда она вышла во двор в своей новой одежде, что-то изменилось. Она была той же, но настолько, настолько другой. Свет падал сбоку на ее хмурое лицо, заставляя один глаз блестеть, и он не мог вымолвить ни слова, уставившись на нее. Все внезапно совершенно развалилось. Или наоборот свалилось. Она не была больше просто его другом, или соперником, или напарником по веслу, или просто одним из членов команды. Конечно, она все еще оставалась таковой, но, помимо того, она стала чем-то другим, чем-то, что его восхищало и очаровывало, но более всего чертовски пугало. Что-то изменилось тогда, когда он ее увидел, и теперь, когда он смотрел на нее, он не мог видеть больше ничего.