Огненная купель Шантунга - Александр Борисович Чернов

Из книги «Воспоминания об участии в войне с Японией лейтенанта А. В. Витгефта, младшего минного офицера эскадренного броненосца ”Сисой Великий”»

Морской сборник, № 5 за 1920 год

Ночь прошла неспокойно, «Очаков» донес, что увидел какие-то неизвестные суда на западе, но приближаться не стал, опасаясь ловушки; несколько раз играли минную тревогу будто бы из-за обнаруженных миноносцев, но при внимательном рассмотрении никто ничего не видел, несмотря на лунный свет, довольно хорошо освещавший пространство. Как я узнал потом, «Новик» даже гонялся за этими «миноносцами», но и на нем никто наверняка не мог сказать: были они или сигнальщикам почудилось. Особо опасались последних двух часов перед рассветом, когда уже зашла луна. Самое время миноносцам нападать, но обошлось.

Просветлело на востоке, скоро восход. Дозорные крейсера вновь что-то заметили. По эскадре пробили боевую тревогу, на разведку побежал «Новик», а мы начали перестраиваться в боевой порядок, выдвигая ближе к неприятелю наш быстроходный броненосный отряд, которым командовал контр-адмирал Руднев. Крейсера Грамматчикова, образовывающие до этого сторожевую завесу, увеличили ход и, обгоняя эскадру, собирались вместе в голове колонны слева. Потом отошли в пределах видимости поближе к каравану. Я с завистью смотрел, как они легко обгоняют нашего неторопливого «Сисоя».

Неприятеля не было видно, на «Святителях» был поднят сигнал: «команда имеет время завтракать». Часть людей и офицеров остались у пушек, а остальные побежали перекусить. В кают-компании «Сисоя» завтрак чисто походный, без скатерти; каждый брал тарелку, вилку, ножик и забирал себе завтрак, усаживаясь, где попало. Настроение было вполне приподнятое и веселое. Слышался смех (может быть, немного нервный, каждый старался замаскировать свое волнение).

Вдруг трапеза наша в своем конце была прервана: сыграли боевую тревогу. Публика побросала тарелки и побежала к пушкам, а кто был по расписанию внизу, кинулись на верхнюю палубу, посмотреть неприятеля.

С юго-востока раздавалась стрельба, но с «Сисоя» ничего было не разобрать – мешало встающее солнце. Как я позже узнал, это японские броненосные крейсера обстреливали «Новик», который, не обращая внимания на падающие снаряды, продолжал разведку, надеясь выяснить расположение главных сил противника. К счастью, он отделался одним или двумя осколками, не повредившими особо ничего. Наши разведчики отступили, а неприятельские броненосные крейсеры и примкнувшие к ним несколько малых крейсеров попытались обойти наш строй с кормы и добраться до транспортов, находившихся между нами и берегом.

Крейсеры Руднева и небогатовский отряд пошли им наперерез с целью помешать, и им удалось это: после нескольких выстрелов «Памяти Корейца» с большой дистанции японцы отвернули. Но видимо, это был обманный маневр со стороны японцев, так как на юге показались идущие нам под корму их главные силы. Отряд Небогатова, оказавшийся в хвосте нашей эскадры и бывший на траверзе у японцев, открыл огонь и дал несколько выстрелов из 10-дюймовых орудий. Один из их снарядов лег у борта головного японца, накрыв его полубак фонтаном воды, после чего «Токива» повернулся и ушел в хвост их колонны устранять повреждения. Публика наша ликовала, говоря: «Молодцы, сразу дали макакам гостинец».

Японские броненосцы тем временем пошли на выручку оконфузившимся броненосным крейсерам, надеясь, видимо, раздавить наши броненосные крейсера числом. И это им едва не удалось. Адмирал Руднев увлекся вдруг представившейся возможностью сделать кроссинг японским главным силам и, по-видимому, не заметил, как положение поменялось на обратное – теперь их броненосцы делали нашим крейсерам кроссинг с кормы. У наших была только надежда, что японцы не успеют сбить им скорость, чтобы успеть выскочить из-под огня. И это им почти удалось, серьезно пострадала только «Россия». А мы ничем не могли помочь, удаляясь от места боя и держа себя между японцами и нашими драгоценными транспортами.

Но Григорий Павлович не смог бросить своих в беде. По его приказу при транспортах остались только «Мономах» со «Штандартом» и миноносцами, а мы повернули «все вдруг» и со «Святителями» во главе пошли на японцев, навстречу нашим отступающим крейсерам в надежде прикрыть их. Наш «Сисой» был вторым в линии! Ход увеличили до 14 узлов.

Вскоре мимо нас контркурсами слева прошли на полном ходу броненосные крейсера. Закопченные и побитые. На корме «России» бушевало огромное пламя и что-то беспрестанно взрывалось. Корабль управлялся машинами, так как шел каким-то зигзагом, явно отставая от трех передних кораблей. Спину ему прикрывал верный «Рюрик». На их фоне броненосцы Небогатова, находившиеся дальше от противника и избежавшие серьезного обстрела, выглядели как новенькие. По приказу Чухнина, Небогатов стал в кильватер нашему отряду, и мы, не закончив сближения с японцами на дистанцию действенного огня, вновь повернули «все вдруг» за Рудневым. Сзади нас нагонял весь японский флот.

Григорович на «Петропавловске» увеличил ход до предельного, примерно до 15 узлов, но третий в строю «Севастополь» начал отставать и увеличивать дистанцию. Так как адмирал приказа сбавить ход не давал, то наш отряд как бы распался на два отдельных: «Полтава» и «Петропавловск» в голове, а за ними, оттянув, – «Севастополь», «Сисой» и «Святители».

На какое-то время дым пожара на «России» закрыл неприятеля, когда же он, наконец, рассеялся, глазам представилась следующая картина – японцы броненосцами шли нам под корму, явно намереваясь перейти на левый борт. А Камимура это не только уже сделал, но и находится к нам много ближе, на слегка расходящемся с нами курсе. Я поначалу не понял, что он на всех парах гнался за крейсерами Грамматчикова, которые подошли с запада.

«Шеститысячники» были у нас впереди траверса, и шли они, по-моему, почему-то тише, чем настигающие их японцы! У нас в рубке заволновались, но адмирал тоже все видел. И наш отряд, выстроив пеленг влево, повернул «вдруг» на два румба, подкатывая Камимуре под борт. Вскоре раздался по нему первый выстрел со «Святителей», и мы все побежали вниз на свои места, так как наши артиллеристы открыли пристрелку. В это время броненосцы Небогатова находились еще не в линии, а «Громобой», «Витязь» и «Память Корейца» резали наш курс впереди, переходя нам на левую.

Я спустился в батарейную палубу, так как по боевому расписанию был при исправлении канализации тока и старшим в палубах по тушению пожаров и заделке пробоин. Ревели наши пушки. Но в первые полчаса боя никаких повреждений «Сисой» не получил, было особенно тягостно стоять и ждать чего-то. Я тогда завидовал офицерам, которые были при орудиях, – те не имели времени для жуткого чувства стоянки без дела. Чтобы занять себя и подбодрить людей трюмно-пожарного дивизиона, я пошел обходить палубы, помещения динамо-машин, заходил в подбашенные отделения посмотреть подачу и, наконец, зашел в шестидюймовую батарею. В ней царило оживление; офицеры и прислуга орудий спокойно внешне, но, по-видимому, в несколько приподнятом нервном состоянии,