Откуда пошел, как был организован и защищен мир - Александр Немировский

Бхарата не ведал о том, что случилось в столице. Вместе с братом Шатругхной он гостил в далеком царстве у своего дяди. И в ночь смерти отца приснилось ему, что на землю обрушилась луна и тотчас погасла. Отец привиделся ему нечесаным, бледным, покрытым цветочными венками, на колеснице, влекомой ослами.

Пробудившись, стал Бхарата искать прибывших накануне послов, чтобы узнать о доме. Но послы его избегали, если же он их настигал, отводили глаза. Ибо кто из людей, наделенных сердцем, хочет быть вестником горя?

И поспешил Бхарата в Айодхью. Вступив в ворота, он не узнал города, в котором вырос. Улицы были пустынны. Из домов доносились стоны и плач.

— Где отец?! — закричал Бхарата, врываясь в царские покои.

Но ему отвечало лишь эхо.

Наконец показалась мать в траурном одеянии и, склонившись перед Бхаратой, проговорила:

— Отца твоего постигла участь всех смертных.

Услышав эту весть, Бхарата лишился чувств. Кайкейя помогла ему подняться, и Бхарата нашел в себе силы спросить:

— Какой же его постиг недуг? Что он успел сказать перед смертью?

— Он сказал: «Благословенны те, кто дождутся возвращения Рамы и Лакшманы вместе с Ситой».

— А где же мои братья? Почему их нет в городе?

— Рама в изгнании, — ответила Кайкейя. — Ведь не могла же я допустить, чтобы трон был передан ему, а не моему сыну.

— Так это ты и есть недуг, погубивший моего отца! — воскликнул Бхарата. — И ты ещё надеешься, что я займу трон, освобожденный таким путем?! О, как мне смыть позор, павший на мою голову! О, как мне вернуть в Айодхью Раму!

С этими словами Бхарата кинулся в покои Каушальи. Увидев его, она сказала:

— Вот и ты, с помощью матери обретший царство. Повели же, чтобы меня и Сумитру отослали в лес, где ведут жизнь подвижников твои братья.

— Не укоряй меня, царица! — воскликнул Бхарата, бросаясь к ногам Каушальи. — Я ничего не знал о замыслах моей матери. Из всех, кого опозорила моя мать Кайкейя, я самый несчастный.

В тот же день тело Дашаратхи, дожидавшееся в масле погребальной церемонии, было предано огню. И Бхарата, как положено сыну, принес поминальную жертву и одарил брахманов, совершавших погребальные обряды.

Дорога для Рамы

Окончились дни траура, и царские советники явились к Бхарате. Поклонившись ему, они сказали:

— Страна, лишенная царя, подвержена бедам и мятежам. Она становится легкой добычей врагов. Младшие не повинуются старшим. Жены — мужьям. Жители не строят домов. Стань же царем, о Бхарата!

— Вам известно, что царь, назначенный моим отцом, в лесу. Никто не может его заменить. И если жители не хотят строить домов, пусть хотя бы строят дорогу, по которой Рама сможет вернуться в Айодхью.

В то же утро из города вышли десятки тысяч людей с лопатами и топорами. Они расчищали заросли, прорубали в лесу просеки, засыпали рытвины и ямы. Вслед за первыми строителями дороги со всего царства двинулись другие. На тысячах повозок был подвезен камень для мощения дороги. Через реки и ручьи были переброшены мосты. Любовь к Раме преодолела все преграды. Прямая как стрела дорога была доведена до Ганги, и за её сооружением с небес наблюдали сами боги.

Как только дорога была закончена, в назначенный день из Айодхьи по ней двинулось огромное войско. Сто тысяч всадников, шесть тысяч лучников на боевых колесницах, тысяча слонов сопровождали Бхарату к месту изгнания Рамы.

Рама же вместе с Лакшманой и Ситой жил в лесу, не ведая о приготовлениях к его возвращению. Однако вскоре в лесу появилось множество оленей, буйволов, слонов и тигров, спасающихся бегством, и стал доноситься неясный гул. Рама попросил Лакшману забраться на дерево, чтобы взглянуть, что происходит. Обратившись к востоку, увидел Лакшмана проведенную через лес дорогу и двигавшееся по ней войско.

Взволнованный, он спустился на землю.

— Скорее отводи Ситу в знакомую одним нам пещеру. Я же пока буду отражать войско Бхараты, сына Кайкейи. Он намерен убить нас обоих, чтобы обеспечить свою власть. Это из-за него мы здесь. Нет греха его убить.

— Успокойся, брат, — проговорил Рама, положив ладонь на плечо Лакшманы. — Я не верю, что Бхарата может поднять против нас оружие.

Между тем, оставив войско, Бхарата в сопровождении Шатругхны и Сумантры по струйке дыма, поднимавшейся над деревьями, отыскал хижину отшельников и приблизился к ним, сидящим у горящего очага.

При виде Рамы, одетого в бересту, с оленьей шкурой на плечах, Бхарата зарыдал и бросился к его ногам.

— О, брат мой! — вопил он, обливаясь слезами. — Это из-за меня, несчастного, ты терпишь бедствия. Презренна моя жизнь!

— Не надо терзаться, брат! — успокаивал Рама Бхарату. — И как ты мог оставить в Айодхье нашего отца?

Еще пуще зарыдал Бхарата.

— У нас нет отца. Он покинул нас, сокрушенный горем. И всему виной моя мать, стремившаяся завладеть царством!

Весть о смерти отца лишила Раму чувств. Братья и Сита обрызгали его лицо вином, и Рама очнулся. И тогда Бхарата сказал:

— Я пришел за тобой от имени народа, который специально проложил для тебя дорогу через леса. Народ и мы с Шатругхной ждем тебя, повелитель!

— Что сказал отец, умирая? — спросил Рама.

— Последние его слова: «Благословенны те, кто дождутся возвращения Рамы и Лакшманы вместе с Ситой».

— Вот видишь, отец, умирая, не изменил своего решения. И я останусь в лесу.

Поняв, что Рама не уступит, Бхарата молвил:

— О, благородный! Я больше тебя ни о чем не прошу. Но сними с себя украшенные золотом сандалии и отдай их мне.

Недоумевая, Рама удовлетворил эту просьбу.

Принимая сандалии, Бхарата поклонился им и сказал:

— Я беру их с собою в Айодхью, чтобы водрузить на отцовский трон, заняв его для тебя. Сам же я одену бересту и буду править вне дворца от твоего имени.

Весть о непреклонности Рамы достигла столицы. И сразу же жители ушли в леса, чтобы, став отшельниками, молиться за Раму. Бхарата вошел в пустой город, встреченный не радостными возгласами подданных, а мяуканьем одичавших кошек. Айодхья стала как поток, обмелевший от нестерпимого зноя, как обгоревший после последнего жертвоприношения алтарь в покинутом храме, как корова с печальными глазами, разлученная с быком, как перерезанная вражьей рукой тетива.

Золотой олень

Братья и Сита продолжали жить в хижине на прекрасной поляне, окруженной цветущими деревьями. Сита занималась хозяйством, Рама и Лакшмана по очереди охотились, чтобы не оставлять Ситу одну.

Однажды в поисках дичи к ним забрела самая безобразная из ракшасок, сестра Раваны. Она застыла, не в силах оторвать взгляда от мягких кудрей Рамы, от его удлиненных глаз, сияющих из-под густых ресниц подобно голубым лотосам. Вспыхнуло сердце уродины страстью, и она бесстыдно предложила себя Раме в жены, обещая оставить Ситу служанкой.

Братья расхохотались. И тогда, выпустив когти, с воплем: «Я её съем!» бросилась ракшаска на счастливую соперницу. Глазами испуганной лани смотрела царевна в пылающие яростью гляделки страшилища. Защищая жену, Рама схватил ракшаску, а Лакшмана отсек ей мечом уши и нос.

Обливаясь кровью, добралась изуродованная ракшаска до Ланки и предстала перед братом, призывая к мести.

— Я его уничтожу! — воскликнул владыка ракшасов, выслушав рассказ сестры. — Я пошлю против него четырнадцатитысячное войско.

— Зачем? — проговорила ракшаска. — Тебе лучше похитить Ситу. Она так прекрасна.

Искусно описывая красоту Ситы, она с ликованием наблюдала, как загораются глаза Раваны.

Отпустив сестру, призвал Равана могучего и свирепого ракшаса Маричу, давно уже наводившего ужас на отшельников.

— Ты отправишься вместе со мной к хижине Рамы, — приказал он ему, — и примешь облик золотого оленя. Братья пожелают тебя поймать. Тогда в хижину вступлю я.

Маричу вздрогнул. Однажды он уже чуть не погиб от руки Рамы и с той поры избегал встреч с ним.

— Второй раз мне живым от Рамы не уйти, — сказал Маричу, — но и тебе не сносить твоих десяти голов, если ты посягнешь на Ситу.

Не внял воспылавший страстью Равана этому предостережению.

Первые лучи солнца разбудили Ситу, и она вышла на луг нарвать цветов. В нескольких шагах от неё пронесся олень. Золотая его шкура была покрыта серебряными пятнами. На кончиках ветвистых рогов сверкали алмазы, копыта блестели изумрудами. Олень прыгал, скакал, скрывался и вновь появлялся. Громким криком разбудила Сита братьев, и они при виде оленя застыли в изумлении.

Первым обрел дар речи Лакшмана.

— Прекрасное животное. Но видано ли, чтобы олень разгуливал по лесу в золоте и драгоценных камнях? Не принял ли олений облик Маричу, гроза лесов?

— О, Рама! — воскликнула Сита. — Поймай мне оленя! Я приручу его, и он будет нам утехой.

Рама взглянул на Ситу с любовью и не огорчил её отказом. Лакшмане же, когда супруга удалилась, сказал: