Вторая радуга - Ким Сатарин

— Ты ставишь меня в трудное положение, Харламов. У нас есть определённые правила, касающиеся безопасности, и они тебе известны. Право на наши тайны нужно заслужить, и заслужить не только своими успехами, но и тем, что ты называешь лояльностью. К сожалению, нам приходится требовать лояльности в тех случаях, когда человек ещё не способен достоверно представить, с чем он способен столкнуться в будущем. Ситуация, собственно, не столь уж нова: она периодически возникает в любой закрытой организации. Раз организация закрыта, то некоторые стороны её деятельности и внутренних норм неизвестны посторонним. В том числе и желающим стать членами этой организации. Они проявляют к ней лояльность, не ожидая, что став её членами, им придётся пересматривать свои моральные или мировоззренческие принципы. Не все к этому готовы, да, далеко не все, — покачал головой Лысый.

— Кто мешает сразу отобрать людей с подходящими принципами? Среди мастеров Радуги полно специалистов по психологии, — возразил ученик.

— Ты прав, — кивнул Селиванов. — Именно их трудами такие случаи у нас единичны. Иначе школа отчисляла бы ежегодно половину всех учеников. Для большинства наших школьников Путь Радуги сам по себе более ценен, чем психологический ущерб от множества мелких компромиссов. Многие, пусть это кажется отвратительным, беспринципны, преданы только своей тесной группе.

— Это не отвратительно, это нормально. Психология обывателя, — пожал плечами Ермолай.

— Обыватель не обладает способностями мастеров Радуги. И не сталкивается со столь неоднозначными ситуациями. Я вижу, ты ещё не представляешь, с чем ты можешь столкнуться в дальнейшем. Скажи, как ты относишься к охоте?

Ученик признался, что охотиться ему приходилось, и никаких эмоций это занятие не вызывало. Зайцы, птицы — их он убивал за компанию и чтобы опробовать себя в этом ремесле.

— Злости нет, это так. Ты не охотник. А вот представь, мысленно, такую ситуацию. Ты в сказочном Средневековье, дракон жгёт деревни, поедает людей и скот, и лишь ты способен его убить. Идёшь, убиваешь, тебя провозглашают героем-избавителем, устраивают в твою честь праздник. А ты всё время вспоминаешь, что дракон перед смертью с тобой разговаривал… Пусть не просил пощады, не травил душу рассказами о бедных голодных дракончиках, коих ждёт без него верная гибель, но — разговаривал. Ты убил мыслящее существо, Ермолай Харламов! Как ты будешь спать после этого? Не проклянёшь свою руку, способную держать меч?

Юноше враз припомнился Гришка, прыгающий среди стволов сосен, перебрасывающий из руки в руку деревянный меч. "Вот оно что. Похоже, на Пути Радуги придётся воевать по-настоящему. И, видимо, не только с драконами. Оттого тебя и не спрашивают прямо, способен ли ты убить за своё дело невинного человека, ибо ситуация такая весьма маловероятна и прямой ответ будет отрицательным для большинства людей. А если ситуация та же, но в обстоятельствах самообороны? Да и вообще, сколько может возникнуть ситуаций, в которых и куча профессоров не разберет, какое поведение будет безупречным! А решение принимать приходится конкретному человеку. Принимать быстро, не успевая обдумать и оценить всю информацию. Случай с драконом — это как раз предельно ясный случай. А если тот же дракон просто встретился тебе на лесной тропинке, и притом на твоём языке не говорит?"

— С этими проблемами могу столкнуться именно я?

— Ты среди тех, кто почти наверняка с ними столкнётся. Если твои успехи на Пути Радуги окажутся близки к ожидаемым, — подтвердил Лысый.

— И мне не удаётся открыть свой мир оттого, что я не готов убить говорящее существо?

Директор пожал плечами. Открытие приват-мира было весьма сложным явлением, закономерности коего известны, но чересчур многочисленны. Скорее, предполагал Лысый, ученик пока не знал, какой выбор он сделает в реальной ситуации. И эта неопределённость решающим образом тормозила всё дело. Примерно то же, но другими словами, говорила Мариэтта.

— Но ведь есть же программируемые сновидения? — спросил юноша, глядя в глаза директору. — Я сам как-то такое делал, но я дилетант, а в школе должны быть мастера. Запрограммировать меня, и поутру я буду знать, какой выбор я сделал.

Юрий Константинович оборвал его на полуслове, выставив вперёд раскрытую ладонь. В программировании было столько нюансов, такое большое значение имели детали, что осуществляющий программирование человек легко мог бы юношей манипулировать. Даже простое упоминание цвета или животного, заведомо ему неприятного, уже резко сдвигало вероятность определённого ответа. А в школе, сомнений не было, все были заинтересованы в его успехах. Непредвзятого человека найти было невозможно.

— К тому же человек не автомат, он способен пересмотреть уже принятое решение. Вообще выбор лучше делать, очень хорошо представляя его последствия…

И опять ничего не изменилось. Разговор с директором, как и с Мариэттой, оказался немного изменённой версией разговоров с Ольгой. Всё то же самое: надо повзрослеть. А как — о том никто и речи не заводил. Наверное, правильно: взрослеют не по чужим подсказкам.

А в школе тем временем наступил период аскезы. Часть персонала ушла в отпуск, их функции взяли на себя школяры первого года обучения. Снега на равнинах таяли, и сообщение с внешним миром на три недели прекратилось. Событие было запланированным и, следовательно, несло в себе какой-то смысл. Пока что Ермолай обнаружил лишь то изменение, что ему пришлось координировать работу группы и прочих первогодков. Дочь шамана взяла на себя работу столовой. Хоть более опытные школьники с усмешкой стращали новичков, что тем придётся сидеть на хлебе и воде, особых перемен в питании не произошло.

Инструкторы остались почти все, а вот из преподавателей юноша встречал немногих. Артемовны тоже не было, так что он остался без присмотра. Прибавилась и ещё одна, довольно серьёзная, обязанность — обеспечение безопасности школы. В период аскезы этим занимались все способные к этому первогодки. Галка, Сашка, еще несколько экстрасенсов и слышащих по очереди дежурили, пытаясь уловить возможную опасность, несколько кинетиков патрулировали окрестности. Хотя по тающему снегу вряд ли кто полез бы в сопки, с безопасностью никто не шутил.

— Ты там что делал? — удивился Ермолай, когда однажды и Игорь вернулся из ночного дозора.

Сам он получасовой медитацией восстановил силы после ночного дежурства в кочегарке, и впереди ещё предстояли весьма неприятные обязанности по распределению нарядов на грязные работы.

— Я же тоже кинетик, — гордо провозгласил сосед.