О ПОМИНОВЕНИИ УСОПШИХ ПО УСТАВУ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ - Епископ Афанасий (Сахаров)

О совершении полной литургии в будничные дни Великого Поста, или “заупокойной литургии преждеосвященных” и в кладбищенских церквах не должно быть и речи. Лишь в малые посты служба со аллилуей и, следовательно, без литургии, в кладбищенских церквах может быть заменена обычной будничной службой с Бог Господь и, следовательно, с литургией.

Сверх указанных особенностей в общественном богослужении кладбищенских церквей в них должно быть еще и некоторое усиление заупокойных молений, совершаемых в качестве дополнений к основным службам. Так, вместо обычной заупокойной литии после вечерни и утрени в будничные дни соответственно совершать дважды в день великую панихиду не в качестве частной требы, по заказу, а в качестве обязательного дополнения к общественному богослужению. При этом утреннюю панихиду соответственно совершать пред литургией по прочтении часов. Это дало бы возможность и в кладбищенских храмах сократить до минимума чтение на самой литургии помянников, только что прочитанных на панихиде.

Сверх двух ежедневных панихид во все субботы, кроме совпадающих с великими праздниками, в кладбищенских храмах может быть разрешено заупокойное богослужение со аллилуйей, но опять точно по главе 13-й Типикона, а не служение неизвестного нашему Уставу “заупокойного всенощного бдения”.

В кладбищенских церквах непременно должен быть восстановлен и добрый обычай старины пред днем Святой Троицы совершать чин отпевания всех, в течение года почему-либо не удостоившихся церковного погребения.

Таковы отличия в строе богослужения, которые могут быть допущены в качестве исключения в храмах кладбищенских. Но само собою понятно, что исключения не отменяют правило и не могут стать правилом. Практика кладбищенских храмов не может и не должна стать примером для подражания в других храмах. Поэтому должны быть приняты самые решительные меры к тому, чтобы исключение, делаемое только для кладбищенских храмов, не переходило в практику храмов некладбищенских, где богослужение должно совершаться с возможно точным соблюдением предписания Типикона.

Заключение

Древняя Русь имела немало темных сторон и в богослужебной области. Русское обрядоверие в его крайних, иногда уродливых формах, конечно, не может быть похваляемо. Но то несомненно, что оно истекало из страстной жажды русскими людьми спасения, крепкого желания быть в Церкви, жить по Ее руководству. Русские люди знали, что земная жизнь - только приготовление к жизни будущей, что в этой жизни Святая Церковь надежная и единственная руководительница ко спасению, и потому они боялись, как бы в чем не отступить от руководства Святой Церкви, как бы в чем, даже в малом, не погрешить против написанного в святых книгах, Церковью данных в руководство. Важнейшее из дел земных - молитва. Она по преимуществу должна совершаться в точном соответствии с указаниями Церкви, отсюда то, что древние люди, не только священнослужители, но и миряне старались узнавать все, что касается молитвы, старались вникать в Устав Церковный, и поэтому знали, а многие и хорошо знали, Устав и подробности служб и последований, дорожили ими, любили их, берегли их, тщательно следили за их точным исполнением.

С печальных времен Петра I, когда через прорубленное в Европу окно понесло в Русскую землю заморским угаром, когда многие люди, вкусившие в Европе от древа познания, стали больше смотреть на землю, чем на небо, на земле искать цели и смысла жизни, тогда и дело молитвы, богослужения перестало считаться делом первостепенной важности. Теперь перестали интересоваться не только мелкими подробностями богослужения, но и вообще богослужением, Типикон продолжали печатать, но богослужение по нему онемеченным русским людям стало казаться непроизводительной тратой времени, - ведь так много и “необходимых” и “полезных” дел надо переделать. Стали сокращать богослужение, но так как сам Устав не дает указаний, как можно сокращать его до такой степени, до какой было желательно, начались сокращения кому как вздумается. Богослужение все более становилось шаблонным, бесцветным, однообразным. Теперь уже нередко и совершители богослужения считали ниже своего достоинства узнавать и запоминать мелкие подробности богослужебных последований. Теперь не только миряне, но и иные священнослужители не стали знать Устав, а богослужение правили по привычке, по обычаю.

Меры Петра I и Екатерины II в отношении монастырей были в сущности направлены к уничтожению монастырей - хранителей истового, уставного богослужения. Наполненные инвалидами и солдатской командой вместо монахов, лишенные средств к существованию, и те немногие монастыри, которые сохранились, часто не имели возможности исполнять одно из важнейших своих назначений быть хранителями уставного богослужения. Русским людям почти негде стало знакомиться с уставным богослужением. Так все более и более вычеркивались из круга интересов русских людей интересы богослужебные.

В XVIII веке и в первой половине XIX века были еще более или менее живы воспоминания о прежних традициях, и потому сравнительно менее решались вольничать с Церковным Уставом. В наше время дело обстоит гораздо хуже: теперь отвергаются всякие традиции. Теперь не только сокращают богослужение, но и наполняют его всякой отсебятиной.

Что сталось с богослужением вообще, то, в частности, приходится установить и относительно заупокойных последований. Здесь, пожалуй, дело обстоит хуже, чем там. Для помнящих и думающих только о земном всякое напоминание о смерти неприятно. Конечно, надо похоронить мертвого, иногда по официальному положению приходилось исполнять неприятный долг, - проводить чужого человека или быть на панихиде о нем. Отсюда: если нужно совершить какие-либо молитвы, - делайте, что там полагается, да только, пожалуйста, поскорее… И вот, сначала в угоду сильным мира, начинаются эксперименты над заупокойным богослужением, а потому эти опыты входят в практику, в обычай по примеру других. Для многих идеалом становится придворное богослужение, “Синодальная” панихида.

Больно говорить, как варварски сокращается умилительнейшее богослужение, как совсем видоизменяются назидательнейшие подробности и даже целые исследования. А вместо того вводится так называемое выразительное чтение, плаксивая интонация, неположенные коленопреклонения, чтения вслух предназначенного для тайного чтения, многократное перечитывание одних и тех же имен, похвальная речь и надгробные слова взамен боговдохновенных псалмов и священных молитвословий, - как будто усопшим нужны похвалы?

С таким положением вещей нельзя мириться, его совсем нельзя терпеть, не поступаясь должным уважением и благоговением к Уставам и законоположениям Святой Церкви. Вопрос о поминовении усопших, как и вопрос о богослужении, надо так или иначе направлять в законное русло. И кажется ныне время особливо благоприятное для этого.

Наше время - время Божия попущения, время грозного Божия суда Православной Русской Церковью. Вместе с тем - это время очищения Церкви. Взмах за взмахом лопата Небесного Веятеля отделяет от пшеницы Христовой все случайное, постороннее, наносное, чуждое Ей. Отошли от Нее все только приписные христиане, и те, которые числились в ней только потому, что это в тех или иных отношениях было выгодно. Уменьшается количественно стадо Христово, но качественная ценность от этого должна повыситься.

Совершается очищение Церкви внешнее, отделение от Нее чуждого Ей по духу. Вместе с тем должно быть внутреннее очищение от всего постороннего Ей, случайного, наносного, несродного, что привзошло в Ее жизнь за время принадлежности к Ней христиан только по имени, что постепенно и незаметно вливаясь, изменило, а в некоторых случаях даже исказило Ее уклад. Раньше приходилось во многом уступать или, по крайней мере, не быть очень настойчивым и требовательным в отношении приписных христиан, - с ними все же приходилось считаться, приходилось считаться с их незнанием и нежеланием знать какие-либо нормы, какие-либо уставы и правила. Теперь, когда никаких выгодных причин и побуждений числиться православными нет, когда, наоборот, звание верующего и христианина влечет за собой ряд неудобств и стеснений, можно полагать, что те, кто несмотря на все продолжает оставаться членами Церкви, те действительно искренно преданы Ей, что ищут спасения вечного, к которому желают идти под руководством Святой Церкви, желают подчиниться Ей, точно исполнять Ее правила и уставы. Ибо, если желания нет, зачем и числиться членом Церкви?…

Теперь, когда весь уклад жизни гражданской ни в какой мере не приноравливается к жизни Церковной, сама собой отпадает необходимость приноравливать церковный уклад к гражданскому, в особенности с искажением первого. Теперь само собою теряет значение многое из того, чем раньше думали объяснить отступление от норм церковных, нарушение Устава Церковного.