Последний сценарий - Анастасия Абросимова

Он злился. На себя и на неё. И на этого тупого сёрфера, что так некстати появился в то утро. Он злился, потому что потерял себя, утонув в ней. Это было непростительно. И он не мог и не хотел ей этого прощать. Хотел сделать больно, но не успел. Она сбежала, ускользнула от него снова и столь же внезапно. Он разбил вдребезги телефон и в тот же вечер в клубе нашёл первую попавшуюся девицу… Том поморщился, вспоминая вкус алкоголя на липких холодных губах. Это не помогло.

Только непомерная гордость и природное упрямство удерживали его от того, чтобы броситься перед ней на колени и умолять вернуться. Во что бы то ни стало она должна была понять, что эта игра будет продолжаться только по его правилам. И он не потерпит всяких драматичных сцен, хлопанья дверьми и прочего истеричного дерьма! Даже сейчас руки сжимались в кулаки, когда он думал о тех временах.

Рациональный прагматик Том успокаивал рыдающего ребёнка Тома, который требовал вернуть любимую игрушку. Он старался обесценить, опошлить образ Алисии. Но всё его попытки шли прахом: идеализация лишь усиливалась. Зуд поиска секретного секрета, сокрытого в ней, не утихал ни на минуту. Отвлекала только работа. Только там он мог стать другим человеком и забыть хотя бы на время об Алисии.

В течение тех месяцев, что они не виделись, Том сыграл несколько коротких, но сильных эпизодов в хороших картинах. Но в промежутках между съёмками было трудно. Том так выдрессировал себя держать лицо, показывать всегда и везде идеально слепленную маску, чётко выверенную, общественно одобряемую персону, что делал это автоматически, без напряга и своего сознательного участия. Он совершенно не расходовал на это энергию. Всё срабатывало автоматически, как только он появлялся на публике. Эта маска приросла намертво, ведь была на нём с восьми лет, с тех самых пор, как он начал сниматься. Никто не замечал и не мог заметить никаких изменений, но все месяцы без Алисии он был раздавлен, сломлен и невероятно одинок. Только Лесли с её агентской проницательностью могла что-то заподозрить, но он исполнял все обязательства, поэтому до поры до времени она не лезла не в своё дело.

Он вернул Алисию. Снова. Для этого не потребовалось никаких сверхусилий. Нужно было лишь попросить не уезжать, и она сдалась, капитулировала тут же, как будто только этого и ждала. Она всегда была так податлива, сама шла в руки, никогда не сопротивлялась. Это тоже обескураживало. А ещё её молчаливое доверие, сила и красота. И жестокость.

Взять хотя бы то, с какой холодной яростью она разнесла всю его коллекцию. Она взбеленилась из-за какой-то ерунды, как всегда. Перебила, распотрошила, поломала все вещицы, которые он так любовно собирал в течение всей своей актёрской жизни. А что не смогла сломать, раскидала по зарослям соседских кустов. Том был в таком шоке в тот день, что даже не делал попыток остановить её. Он просто молча взирал на то, как она разрушает его прежнюю жизнь. Он принял это как факт: иначе быть просто не могло. Теперь у него не оставалось никакого другого способа заземлиться.

Когда всё кончилось и ураган стих, он вошёл в спальню. Она лежала, свернувшись калачиком посередине кровати, спиной к нему.

— Ты понимаешь, что ты сейчас сделала?

— Что? — буркнула она, не оборачиваясь.

— Ты не оставила мне выбора.

Он сел на кровать и положил ладонь ей на плечо.

— Всего лишь дурацкий хлам.

— Это единственное, что сдерживало меня…

— Это то, что стояло между нами! — она села и зло посмотрела на Тома. В глазах не было ни капли слёз и вины. — Тебе этот хлам был важнее меня!

— Как ты не понимаешь, — он провёл пальцами по её щеке, — ты сломала свой оберег…

Она запустила руку в его волосы и прильнула к губами. Больше никаких барьеров, никаких преград.

— Не хочу, чтобы между нами что-то стояло… — прошептала она.

Том спрятал лицо в её волосах в беззвучном крике. «Если бы ты знала, на что нас обрекла! Ведь теперь единственное, что позволит мне чувствовать себя живым и настоящим, — это ты…»

Том перестал мерить шагами газон, сел на землю и провёл ладонью по бритой голове. Колючий ёжик пощекотал пальцы. Он сделал это четыре дня назад, когда узнал, что её больше нет.

Она так любила его волосы. Всякий раз, глядя на себя в зеркало, он вспоминал, как она запускала тонкие пальцы в его шевелюру, перебирая кольца кудрей. Он больше не мог выносить себя таким. Волосы делали его образ «юным, нежным и наивным» — по выражению самой Алисии. Помнится, тогда она накрутила тёмное колечко на палец и задумчиво добавила: «Но внутри ты совсем не такой».

Четыре дня назад Том стоял в ванной и разглядывал себя в зеркале, и вдруг ему нестерпимо захотелось привести в соответствие внутреннее и внешнее. Он выставил бритву на минимальное значение и в два счёта сбрил длинные локоны. Лесли будет в шоке. Есть вероятность, что пара проектов может сорваться. Ему внезапно стало весело. Он схватил мусорное ведро и с остервенением стал запихивать туда безжизненные пряди. Затем почистил раковину и задвинул ведро в дальний угол. Снова посмотрел в зеркало. Ничто не мешало, ничто не скрывало теперь его безумный взгляд. «Что если теперь ЭТО и есть моя жизнь?» Мысль пронеслась и затухла. «Значит, так тому и быть», — проплыла другая. Нет! Это невозможно! Наивный нежный юноша фонил из-под раковины. Том вырвал из ведра мусорный пакет и вынес его в большой контейнер на улице. Вот теперь — всё!

С тех пор, как Алисия переступила порог его дома, стало совершенно невозможно, бессмысленно возвращаться к тому, что умерло. Должно было идти только вперёд.

Том выдохнул, потёр глаза, шмыгнул носом и лёг на траву посреди сада. Небо светлело, солнце окрашивало всё вокруг в яркие цвета.

Когда же всё пошло не так? И имело ли это вообще значение в текущих обстоятельствах?

Иногда Тому казалось, что они с Алисией живут двумя разными, параллельными жизнями, и их мало что связывает. Он долго тешил себя иллюзией о том, что запер её в клетку, что в её жизни есть только он. А когда столкнулся с истинным положением дел, не сразу поверил.

Пока он пребывал в иллюзиях и самодовольстве, за его спиной незаметно плелась другая история. Даже сейчас челюсти непроизвольно сжимались, когда он вспоминал Адамса. Том скривился и закрыл лицо руками.

Как он ненавидел этого