Бьющееся стекло - Нэнси-Гэй Ротстейн

— Со мной Брэдли всегда вел дела по-честному. Он хороший человек. Не понимаю, почему ты не хватаешься за эту работу.

— Но если я приму его предложение, сэр, мне придется переехать в Торонто. То есть на два-три года оказаться в отдалении от Оттавы, от того центра, где делается политика. Да и родители мои живут в столице. Они уже стареют, и мне хотелось бы быть к ним поближе.

— Ну а как насчет других перспектив?

— Как раз накануне отъезда в Европу мне предложили должность помощника министра по делам малого бизнеса. Конечно, это министерство далеко не самое важное в кабинете, но зато должность весьма ответственная. Приняв ее, я сразу окажусь в центре политической жизни, смогу завести знакомства с влиятельными лицами. Говорят, это редкостная возможность. И превосходная стартовая позиция для того, чтобы в будущем баллотироваться в парламент.

— Звучит разумно. Мне нравятся люди, понимающие, как работает система. — Казалось, что на отца Диди произвели впечатление открывающиеся перед молодым человеком перспективы. Кроме того, он был польщен оказанным доверием, ведь Джордж просил его совета относительно того, что сам Айн считал самым важным в жизни мужчины. — Тебе предстоит нелегкий выбор, Джордж, но никто не может принять решение за тебя. Однако в любом случае я вижу, что ты на верном пути. Определенно на верном пути.

А позднее, уже у себя в номере, Стэнли Айн откровенно сказал жене и дочери:

— У Джорджа есть голова на плечах, он из тех парней, которые знают, откуда на хлебе берется масло. Попомните мои слова, этот малый далеко пойдет.

Спустя несколько дней, Джордж попросил — и, разумеется, получил — разрешение свозить Диди в соседнее княжество Монако. На сей раз и он, и она оделись настолько нарядно, насколько позволяла предстоящая часовая поездка на мотоцикле: в затрапезном виде их могли бы не пустить во всемирно известное казино.

Сначала они ехали по шоссе, проложенному вдоль побережья, а потом, следуя указателю, свернули на дорогу, ведущую к горному перевалу. Мотоцикл поднимался по серпантину выше и выше, и с каждым новым витком взору Диди открывался еще более великолепный вид, напоминавший ландшафты на почтовых открытках. С высоты примостившиеся вдоль берега моря рыбацкие деревушки выглядели петляющей лентой волшебных огоньков. Любуясь ими, Диди вспоминала, как в детстве, держа в руке зажженную бенгальскую свечу, завороженно смотрела на разлетающиеся серебристые искры.

За перевалом изобиловавшая резкими поворотами дорога круто пошла на спуск. Джордж уверенно вел мотоцикл по ухабистым участкам, мощенным разнокалиберным булыжником, ловко вписываясь в узкое пространство между скальной стеной и обрывавшейся неведомо куда всего в нескольких метрах от нее пропастью, от которой дорогу отделял лишь низенький, выложенный из камней бордюр.

Диди крепко обхватила его за талию и не ослабляла объятий, пока они не спустились на уступчатые террасы Монако, где дорога стала заметно шире.

На городской площади Джордж навесил на мотоцикл замок, нацепил на шею прихваченный с собой для этого галстук-бабочку, и они направились в сверкающие залы казино Монте-Карло. Убранство игровых помещений отличалось изысканной роскошью — зеркальные стены сочетались с плотным, узорчатым ковровым покрытием на полу и великолепными резными креслами с высокими спинками. Изображенные на потолке улыбчивые херувимы доброжелательно взирали на посетителей из-за огромных, сияющих хрустальных люстр.

По словам Джорджа, среди игроков было немало лиц, принадлежащих к самому высшему слою общества, что давало возможность прочим, не столь известным и влиятельным, на несколько часов почувствовать и себя сопричастными к кругу избранных. Туалеты сидевших за игровыми столами дам украшали бриллианты, изумруды и жемчуга, но при этом в казино царило настроение частной вечеринки, как будто каждый из гостей прибыл сюда, получив личное приглашение.

Осмотрев казино, они снова оседлали мотоцикл и проехались по крохотному государству. Джордж показал Диди княжеский дворец, благодаря ночной иллюминации производивший просто сказочное впечатление.

Как ни странно, на следующий день отец высказался по поводу ее возращения в отель в четыре часа утра без особой озабоченности:

— Кажется, вы с Джорджем неплохо провели время… Вот и прекрасно.

На протяжении двух последующих недель они почти каждый вечер проводили на мотоцикле, исследуя окрестности Канн.

За два дня до отъезда Диди с родителями домой Джордж обронил:

— Ты просто не можешь уехать с Лазурного Берега, не взглянув на Сен-Пол де Венч. В известном смысле это мои родные места — именно там я жил, когда приехал сюда впервые. А до меня там в разное время работали великие художники — Ренуар, Матисс, Миро… Воздух наверху удивительный, он напоен ароматом исполинских сосен. Таких больших, что их шишки едва помещаются на ладони… Впрочем, что говорить. Нам обязательно нужно туда съездить.

Выехали, как всегда, во второй половине дня, когда теплый средиземноморский воздух был подернут легкой туманной дымкой. Более часа встречный ветерок приятно обдувал Диди, в то время как мотоцикл мчался по змеившейся двухполосной автостраде А8, ведущей на Кан-сюр-Мер. У городка Сен-Поль они круто повернули налево, по направлению к Фонду Мэт.

— Хочешь, перед тем как пройтись по залам, посидим здесь? — спросил он.

— Конечно, — ответила Диди, подходя к пруду, на зеркальной глади которого можно было увидеть свое отражение, и где, как она приметила, распускались нежные кувшинки.

Присев на уступе, они обменялись мнениями относительно разбросанных под деревьями скульптур. Диди больше всего понравилось установленное на грубом каменном постаменте бронзовое литье работы Генри Мура. Джорджа восхищали «мобили» — подвижные абстрактные композиции из проволоки и листового железа, выполненные Александром Кадлером, которые, по его наблюдениям, тонко реагировали на малейшее дуновение ветерка и выглядели по-разному в зависимости от освещенности.

Они обошли экспозиционные залы, покрытые прозрачными или, как значилось на табличке при входе, «светоулавливающими» крышами, предназначенными для того, чтобы освещение в каждом помещении как нельзя лучше соответствовало выставленным в нем работам, а потом, прогуливаясь по очаровательным патио, разделявшим выставочные помещения, оживленно обсуждали на ходу увиденные полотна, мозаики, рисунки и скульптуры — творения таких мастеров, как Шагал, Матисс, Боннар, Джакометти и Миро.

— А теперь в Сен-Поль. Там будет пожарче, чем здесь, но съездить туда надо непременно, — заявил Джордж, спускаясь к своему мотоциклу по склону, на котором то здесь, то там красовались дикорастущие маки.

Мотоцикл обогнул горный отрог, объехал глубокую долину и дорогой, вившейся спиралью по могучей скале, поднялся к обнесенному стеной городку. Большая часть его строений была сложена из персикового цвета камня, и издали он походил на миниатюрную игрушечную керамическую деревушку. Они быстро одолели полмили и вскоре уже шли под руку по узкой дорожке между двумя рядами старинных стен. Сквозь средневековое каменное мощение пробивался мох. Направляясь к единственным воротам, они прошли мимо уставившей на них свое жерло пушки.

— Трофейная, — заметил Джордж. — Захвачена в 1544 году, в битве при Кересоль. Красивая, правда?.. Не бойся, она не заряжена, — шутливо добавил он, проводя Диди мимо орудия и увлекая ее в идущий под уклоном вверх перекрытый сводом тоннель — проход в чрево города.

В первой же лавчонке они купили овечьего сыру, а в следующей набрали из выставленной снаружи корзины светящихся слив и винограду, которыми лакомились, взбираясь по мощеным улочкам да разглядывая мастерские ремесленников и художников.

Вторая половина дня принесла с собой жару и туман. Косматый щенок на их глазах запрыгнул в старинную конскую поилку и принялся жадно лакать ее содержимое.

— По-моему, он нам на что-то намекает, — шутливо заметил Джордж. — Ты как, уже созрела для аперитива?

Выйдя из кольца укреплений, они пересекли по диагонали пыльную площадь и оказались на вымощенной террасе: резиновые подошвы Джорджа оставляли следы на гладкой керамической плитке.

— Reservation pour Monseur Talbot sil vous plait… Cinzano garson… Pour deux[4], — сказал он, когда их подвели к столику на краю утеса. Внизу расстилалась поросшая буйной зеленью долина: высокие дикорастущие кипарисы соседствовали с густыми оливковыми и апельсиновыми рощами. Растительность выглядела столь пышной, что казалось, будто все эти сады приходятся ровесниками древнему городу. Лепившиеся к склонам холмов по ту сторону долины крытые оранжевой римской черепицей дома придавали пейзажу особую безмятежность.