На пути к посвящению. Тайная духовная традиция ануннаков - Максимиллиан де Лафайет

— Место твоего рождения? Но ты же ануннак. Разве ты родилась не на Нибиру?

— Генетически я — ануннак. Вся моя ДНК — ДНК ануннака. Думаю, ты знаешь, что такое случается с некоторыми людьми, особенно в этой части света, поскольку ануннаки появились здесь задолго до первых людей. Как бы то ни было, родилась я на Земле, и мне пришлось пройти через Бааб и существенно изменить свое тело. Произошло это около двух тысяч лет назад, когда я была совсем еще юной земной женщиной. Я действительно была земной женщиной, Жермен, и это одна из причин, по которой я решила стать твоим Наблюдателем. Я очень хорошо понимаю землян.

Мысли галопом проносились в моей голове. Мне доводилось слышать о тех немногих избранных, кто смог пройти через Бааб и стать настоящим ануннаком. Но кто именно это сделал и почему, я не знал. Способен ли я на такое? Достаточно ли чисты для этого мои гены? А если мне все-таки удастся измениться настолько, чтобы ануннаки приняли меня в свое сообщество, будут ли ко мне относиться как к равному — настолько, чтобы я мог поведать Баалшамрут о своей любви? По меркам ануннаков Баалшамрут была совсем юной — она до сих пор оставалась частью земной истории. Рассказывали, что некоторые люди сочетались браком с ануннаками, возраст которых составлял сотни тысяч лет… Усилием воли я отбросил от себя эти мысли. Не время сейчас размышлять о подобных вещах. Мне следовало помнить, что сам я — лишь червь, существо низшего порядка по сравнению с этим величественным, просветленным созданием.

— Я хочу, чтобы ты взглянул на место моего рождения и узнал о том, кто я такая, поскольку я буду твоим Наблюдателем до конца твоей жизни. Ну а потом, когда ты перейдешь на новый уровень, мы сможем остаться друзьями. Не исключено, что мне и впредь разрешат направлять твое развитие. Поверь, ануннак не так-то легко предлагает свою дружбу. И не в нашем обычае пренебрегать своими обязанностями.

— Благодарю тебя, Синхар Баалшамрут. Ты и представить не можешь, насколько счастливым сделало меня твое предложение.

— Ну почему же, знаю, — сказала она с сердечной улыбкой. — Я знаю, и тоже чувствую себя счастливой. Но нам пора.

Она взяла меня за руку, и в мгновение ока мы оказались на пыльной улице, перед местом моего заточения. Двое тюремщиков, прислонившись к запертой двери, курили и о чем-то болтали друг с другом. Нас они не видели. Баалшамрут глянула на них без всякого гнева, но с явным отвращением.

— Эти люди — зло, — сказала она. — Они глупы, порочны и бесполезны. Может, мне стоит убить их? Хочешь, чтобы я их уничтожила?

— Нет, они не стоят беспокойства. Они — лишь пешки в игре, — ответил я. — Если ты убьешь эти двух, на их место найдут других, и те также погрязнут во зле. Нам лучше уйти. Не исключено, что этих растяп убьют их же сообщники, поскольку я ведь все-таки бежал из тюрьмы.

— Что ж, — сказала Баалшамрут, — ты прав. Пора отправляться в путь.

В мгновение ока мы перенеслись в Маалулу. Это был маленький, ничем не примечательный городок с населением в две тысячи жителей. На небольшом пятачке сгрудились унылые здания с плоскими крышами голубого и коричневато-желтого цвета. Солнце палило нещадно, однако само место ничуть не напоминало пустыню: здесь и там виднелись островки травы, а вокруг города тянулись виноградники и фиговые деревья. Сам городок выглядел сонным и скучным. Куда интереснее были окружавшие его скалы. Эти скальные массивы, расположенные на восточных склонах гор Аль-Каламун, падали вниз отвесными стенами, отчего городок казался пчелиным ульем, примостившимся на краю пропасти. Склоны гор были покрыты валунами и источены глубокими пещерами. Часть пещер имела естественное происхождение, но многие были высечены людьми еще в незапамятные времена.

— Я не раз возвращалась сюда с тех пор, как превратилась в настоящего ануннака, — заметила Баалшамрут с теплотой в голосе. — За столько веков место почти не изменилось. Тут очень красивые монастыри. Их всего два: Мар-Саркис, или монастырь Святого Сергия, и православный монастырь Мар-Фекла. Вот туда-то мы и отправимся.

— Почему именно туда? — поинтересовался я.

— Потому что он назван в мою честь. Я хочу, чтобы ты взглянул на него и на ту маленькую пещерку, что находится за монастырем. Там я и расскажу тебе свою историю.

— Назван в твою честь, Синхар Баалшамрут? — в замешательстве переспросил я. — Но он же носит имя святой Феклы!

— Все верно, — с улыбкой ответила Баалшамрут. — Видишь ли, Жермен, я и была Феклой. В каком-то смысле, я продолжаю оставаться ею по сей день, хотя и не люблю думать о себе как о христианской святой…

Я был немало озадачен, однако решил не донимать Баалшамрут вопросами — привычка, от которой мне удалось избавиться с большим трудом. Мы направились к монастырю. Само здание, сложенное из обточенных временем камней, располагалось на нескольких уровнях, что придавало ему известное изящество. По лестнице мы поднялись на верхнюю террасу, где я увидел церковь с куполом и пещеру, в которой струился ручеек. Людей здесь почти не было, и вся атмосфера этого места была проникнута покоем и безмятежностью.

— А тебе известно, что люди здесь до сих пор говорят на арамейском? — спросила Баалшамрут.

— Впервые слышу. Я знал, что это место было оплотом христианства, однако понятия не имел, что они говорят на арамейском. Ты, должно быть, имеешь в виду его современный диалект?

— Увы, да. В основном это современный диалект арамейского, однако он не слишком отличается от древнего языка. Не сомневаюсь, если бы Павел выступил здесь сегодня со своими проповедями, его бы поняли без особого труда.

— Павел?

— Да, Павел из Тарса. Тот самый, что использовал Иисуса из Назарета в качестве предлога для обращения людей в свою новую религию.

— Так ты была знакома с Павлом?

— Да, и весьма хорошо. Правда, не с самого начала. На тот момент, когда мы встретились, он был странствующим проповедником и успел обойти уже немало городов. Мне тогда исполнилось только восемнадцать. Мои родители, Онесифор и Теодосия, пользовались большим уважением в местной общине. К тому же они были весьма богаты. Сама я была счастливо помолвлена с молодым человеком по имени Тамир, который также происходил из очень хорошей семьи. Этот брак организовали наши родители — в то время так было принято. Тем не менее Тамир любил меня, а я думала, что люблю его. В то время я считала его добрым и хорошим человеком. На самом деле мало кто из людей может похвастаться такими качествами, но я об этом еще не знала. Себя я тоже считала обычным человеком, ведь тогда еще ничего не знали про ДНК и мне ни разу не доводилось слышать про ануннаков. В общем, наши родители готовили пышную свадьбу, когда в Маалулу пришел Павел из Тарса. Случилось так, что я сидела у окна, когда Павел проповедовал у соседнего дома, и слышала каждое слово. Его учение буквально загипнотизировало меня. Мне казалось, Небеса открылись передо мной.

— О чем он говорил?

— Поначалу об Иисусе Христе. Павел утверждал, что тот был нашим спасителем и сыном Божьим. Я была девушкой невежественной, поскольку в те времена женщин обучали только ведению домашнего хозяйства и они практически не умели читать и писать. Я не разбиралась в духовных и интеллектуальных вопросах, однако гены ануннаков были сильны во мне, и я, не отдавая себе отчета, стремилась к этому измерению в своей жизни. Рассуждения Павла о вещах, выходивших за рамки повседневной реальности, глубоко тронули меня. Однако главной целью его проповедей была доктрина целомудрия, и вот она-то просто очаровала меня. Павел объявил, что наши представления о жизни ошибочны. Нас учили тому, что лишь возможность обзавестись большим количеством детей служит гарантией нашего существования и дает нам некоторый шанс на бессмертие. Продолжение рода было главной задачей любой женщины. Я тоже верила в это и думала, что со временем у меня родится много детей. Но Павел заявил, что дети, супружеские отношения и половые контакты как таковые служат препятствием для входа в Царство Небесное, а потому должны считаться чем-то дурным и неподобающим. Полагаю, что я, относясь генетически к расе ануннаков, уже подозревала на тот момент, что сексуальные отношения — в том виде, в каком они существуют между людьми, — носят не совсем правильный характер. Тебе известно, должно быть, что ануннаки сочетаются друг с другом в Слиянии Света, а не посредством физического контакта и что человеческая сексуальность — лишь слабое подобие того экстаза, который влечет истинное Единение… В то время я еще не осознавала этого, однако мне была очень близка идея о том, что существует нечто более важное, чем наша потребность в- продолжении рода. В течение трех дней я пользовалась каждой возможностью послушать проповеди Павла и скоро прониклась убеждением, что все сказанное им — безусловная истина, включая теорию о божественности Иисуса Христа (что, как оказалось позднее, было чистейшим вымыслом). Я настолько прониклась верой в истинность его речей, что разорвала помолвку с Тимарисом. С этого и начались все мои проблемы, поскольку отвергнутый жених оказался человеком мстительным и даже жестоким. Да и мои родители пришли в ужас от случившегося.