О себе. Воспоминания, мысли и выводы. 1904-1921 - Григорий Семенов

Поэтому, выражая полную свою солидарность с произведенным в Омске переворотом, я счел своим долгом выразить сомнение в целесообразности назначения адмирала Колчака Верховным правителем, вследствие несоответствия его характера и личных качеств тем требованиям, которые должны предъявляться к столь ответственному назначению. Я высказал пожелание видеть во главе правительства генерала Деникина, генерала Хорвата или, наконец, атамана Дутова. Одновременно я просил о командировании всех трех офицеров, арестованных в связи с произведенным переворотом, в мое распоряжение, ручаясь за то, что в борьбе с общим врагом они искупят свою вину и принесут большую пользу родине и Белому делу.

В ответ на эту телеграмму я получил короткий ответ, подписанный генералом Лебедевым: «Не ваше дело вмешиваться в дела Верховного правителя». Я был в то время командиром отдельного корпуса, и потому подобное содержание ответа, отправленного к тому же без всякого шифра, невозможно было истолковать как-нибудь иначе, как умышленным подрывом моего авторитета в глазах армии и населения. После такого шага Ставки я счел необходимым более настойчиво ходатайствовать об освобождении от суда трех офицеров-сибиряков. Текст посланной мною в Омск телеграммы был немного менее резок, чем полученный мною, но я находил оправдание в стремлении спасти жизнь трех казаков, патриотическое выступление которых, совершенно не касаясь личности адмирала, высоко оценивалось мною и всеми национально мыслящими кругами Сибири. Вместе с тем я обратился на имя адмирала Колчака с жалобой на недопустимый тон переписки, который принял без всякого повода с моей стороны его начальник штаба генерал Лебедев. Вместо всякого ответа на эти обращения я был вызван Лебедевым к прямому проводу. Не давая мне никаких объяснений, ни пояснений случившегося, не информируя меня нисколько об обстановке, генерал Лебедев задал мне категорический вопрос о признании моем адмирала Колчака Верховным правителем, а на мое замечание, что прежде я должен получить исчерпывающую информацию и быть ознакомлен хотя бы в общих чертах с намерениями и линией поведения нового правительства, генерал Лебедев прервал разговор и отошел от аппарата. Через два дня после этого я получил текст приказа № 61, которым я объявлялся изменником, отрешался от всех занимаемых должностей и предавался военному суду. Мне инкриминировали разрыв связи между чехами, находившимися в Западной Сибири и во Владивостоке, задержку боевого снаряжения и вооружения, идущего с востока на Сибирский фронт, и, наконец, бунт против существовавшего в стране государственного строя.

Из всех предъявленных мне обвинений только первое имело некоторые основания, так как я, действительно, запретил чехам сноситься шифром и пользоваться прямым проводом, вследствие того что они передавали своим шифром депеши для большевиков их представителю в Пекине Виленскому и для командования красным Амурским фронтом через Харбин.

Что касается задержки военных грузов для Омска, то таковой не только никогда не было, но, наоборот, я бронепоездами проталкивал их из Харбина до станции Мысовая Кругобайкальской железной дороги.

Не чувствуя за собой никакой вины, я считал крайне несправедливым такое незаслуженное оскорбление, и моим первым решением было уйти в Монголию, в Ургу, оставив за себя заместителя в Чите и взяв с собою только кадровые части своего Особого маньчжурского отряда. В качестве временного, до последующего назначения Омском, своего заместителя я решил оставить генерал-лейтенанта Д.Ф. Семенова, как старшего по службе военачальника в частях моих войск. О своем решении я донес в Омск, прося распоряжений генералу Семенову. На следующий же день после того, как о принятом мною решении были осведомлены командиры частей, я получил ходатайства почти от всех офицеров корпуса о зачислении их в состав О. М. О., мотивированные тем обстоятельством, что в отношении приказа № 61 они считали себя вполне солидарными со мной. Тогда же я получил достоверные сведения, что 4-й сибирский корпус в Иркутске под командой генерал-майора Волкова должен начать карательную экспедицию против меня. По наведенным справкам, это был тот самый Волков, который принял участие в перевороте и за которого я так решительно заступился перед Верховным правителем, спасая его и его компаньонов от военного суда. Как оказалось, весь вопрос с преданием суду виновников переворота явился простой инсценировкой, о чем я не был своевременно поставлен в известность, благодаря неудовлетворительной службе связи в штабе Верховного правителя или вследствие того, что высшие чины Ставки мне не доверяли и потому не сочли нужным поставить меня в известность о намеченном перевороте и последующих мерах.

Трудно сказать, чем в данном случае руководствовалась Ставка, тем более что моя политическая благонадежность как будто была вне всяких сомнений. В результате получился резкий конфликт между Читой и Омском, в котором я не мог признать себя ни в какой степени виновным, так как я совершенно не был в курсе омских настроений и политической обстановки. Генерал Лебедев вместо того, чтобы правильно осветить мне происшедший переворот и причины, вызвавшие вручение власти именно адмиралу Колчаку, что я вправе был ожидать от него, явился главным инициатором конфликта и наиболее активным моим противником в Омске. Я никогда раньше не встречался с генералом Лебедевым, и потому мне было совершенно непонятно стремление его поссорить меня с Верховным правителем. С его стороны было сделано все, чтобы держать меня в полном неведении о причинах, вызвавших переворот в Омске, и мое мнение, что адмиралу при его данных трудно будет справиться с предстоящей ему задачей, было им истолковано как акт государственной измены и бунт против существовавшей в стране власти, власти, которая сама только что народилась путем бунта группы молодых офицеров против Директории. Узнав, что части 4-го корпуса уже получили приказ о погрузке, я решил вызвать к прямому проводу генерала Волкова и путем непосредственных переговоров с ним выяснить создавшуюся обстановку. Волков подтвердил, что он, действительно, имеет приказ о движении на восток и, как солдат, намерен беспрекословно исполнить волю Верховного правителя. На это я заявил Волкову, что мною отдано категорическое приказание своим частям ни при каких обстоятельствах не вступать в бой с частями 4-го корпуса и не препятствовать их продвижению в Забайкалье. Я также осведомил генерала Волкова, что намерен ожидать его прибытия в Чите, и предупредил его, что лучшим выходом из положения будет, если он возбудит перед Верховным правителем ходатайство о приостановке движения частей 4-го корпуса, ввиду того что я не собираюсь не подчиняться власти и готов уйти в Монголию, если являюсь неугодным ей. Кроме того, я указал генералу Волкову, что имею основание полагать: 1) что союзники ни в коем случае не допустят каких-либо столкновений на линии железной дороги и 2) что части 4-го корпуса не исполнят приказа о выступлении против меня, так как из Иркутска в Читу ежедневно прибывает большое количество офицеров, которые просят о назначении их в части моего Особого маньчжурского отряда. Я предупредил Волкова, что в конце концов дело может кончиться полной дискредитацией власти, что мы оба обязаны предотвратить в столь ответственный момент хотя бы в интересах сохранения дисциплины в рядах возрождаемой национальной армии.