Солдаты империи: Беседы. Воспоминания. Документы - Феликс Чуев

«Он пошел на большой риск. Сам русский, он жил на Украине и хорошо знал украинский язык. В середине тридцатых годов этот самый Павлушка Судоплатов приезжает в большой город в Германии, находит там по адресу руководителя ОУН Коновальца, предшественника Бандеры на этом посту,- пошел по связи. Коновалец назначил ему свидание в гостинице. А перед этим он получил сообщение, что к нему приедет надежный молодой человек для информации и получения указаний. И он его принял и рассказал, как и что нужно делать для активизации борьбы с советским империализмом.

В конце беседы Судоплатов достает из чемоданчика какой-то сверток, посылочку, и говорит:

Это вам наш подпольный провод во Львове через меня посылает подарунок.

Вручил этот «подарунок», и они расстались. Коновалец положил сверток в свой чемоданчик, пошел домой или куда-то. И когда шагал по центральной улице, произошел взрыв, и его разнесло.

Это действительно смелый, чрезвычайно рискованный поступок Пашки Судоплатова, и тут ничего не скажешь…»

Три с половиной года я тянул лямку на Украине,- продолжает Василий Степанович,- столько раз в меня стреляли!

Когда мы заняли Львов, я вместе с начальником штаба поселился в доме крупного кондитера. Улочки узкие, только зажгу свет- стреляют в окно, только

шевельну занавеской- стреляют. Судьба хранила. Лет через десять могли расстрелять под горячую руку по делу Берии – обошлось…

А во Львове не было покоя. Днем и ночью бандиты врываются в квартиры, грабят, убивают. Наших солдат режут, офицер сидит в парикмахерской – ему по горлу бритвой… После революции во Львове со всей России скопились воровские силы, да еще из Польши и Украины добавились. Меня вызывает Хрущев:

Ну что будем делать?

Глаза закройте, я сам все сделаю,- отвечаю ему.

А что я сделал? Отобрал, сколько нужно, своих людей, мужчин и женщин, вооружил их, мужчин одел в великолепные пальто и макинтоши, а то и в кожаные регланы, женщин – в самые что ни на есть норковые шубы. И вышли они вечерком на львовские тротуары. Подходят бандюги к такой дамочке: «Снимай шубу!» А она – р-раз! – в лоб из пистолета…

К утру трупы убирали и составляли рапорт, сколько шлепнули. Демьян Сергеевич Коротченко, второй секретарь Украины, меня поддерживал в этом деле. Очень быстро я избавил Львов от подобной сволочи. Конечно, я признаю, что это не метод, но как иначе? А в Москве сейчас до чего дошло?

Руку Рясного (или таких, как он) я почувствовал в Молдавии, где жил в детстве с 1944 года. Только что освобожденная Красной Армией Молдавия (или оккупированная, как меня сейчас поправят некоторые нынешние молдаване) в ту пору как бы подчинялась Украине. Мой отец, например, служил в Молдавском отдельном авиационном отряде Украинского территориального управления. В Кишиневе, где мы поселились, по ночам- банды, а за окнами- привычные детскому слуху автоматные очереди. Однако год-другой прошел, и стрелять перестали. Кто пулю в лоб получил, кто срок- все как положено. Тогда чекистов не только боялись, но и уважали. Думаю, не только в Молдавии.

Ныне на Украине, как, впрочем, и в России, среди моих знакомых есть такие, что прежде клялись в верности партии и коммунизму, за идеи которого погибли

их батьки, а сейчас проклинают партию, и батьки их, оказывается, погибли не за коммунизм, а от рук большевиков, как говорят сегодняшние сынки-«демокра-ты». Один такой украинский литератор недавно баллотировался в депутаты своего парламента. В войну он мальчишкой партизанил, пускал под откос поезда- прежде утверждал, немецкие, а сейчас говорит, советские. В общем, Леня Голиков наоборот. И захотел он стать депутатом. Но конкурентом его на то же место оказался председатель колхоза, честный труженик, который не поленился и выпустил небольшую брошюрку, посвященную своему оппоненту.

На первой страничке приводятся высказывания литератора в начале пятидесятых годов, воспевающие батьку Сталина и родную советскую власть, далее, в шестидесятые годы, слова осуждения Сталина и восхваления Коммунистической партии, и, наконец, анафема партии и советской власти – это, конечно, девяностые годы.

А на последней странице брошюры напечатана всего одна фраза: «Хиба ж це людина?» – что по-русски звучит: «Разве это человек?» А он еще, дескать, в депутаты лезет…

Сильны славянские языки. И надо признать, что некоторые фразы, как скажем, эта, по-украински звучат крепче, чем по-русски, по крайней мере ярче, выразительнее, смешнее и убийственнее – для тех, кто чувствует, конечно.

«Хиба ж це людина?» – хочется сказать и о некоторых российских деятелях…

«Я ХОЧУ ВИДЕТЬ МОЮ СТРАНУ»

…В начале 1946 года, когда война на Украине близилась к завершению, надобность в Рясном как знатоке Украины отпала, его вызвали в Москву и назначили заместителем министра внутренних дел СССР. А министром был Круглов. Берия напрямую уже не занимался этими делами, но курировал, и у всей страны было мнение, что он по-прежнему ворочает так называемыми органами.

«У нас была кавалькада – МГБ и МВД соединялись, разъединялись,- говорит Рясной.- У Берии

приходилось по-прежнему бывать, хоть он в нашем доме уже не сидел, но органами занимался. И Маленков тоже. Со многими членами Политбюро приходилось общаться. Каганович, например, небольшого полета, но, если Сталин ему что сказал, разобьется о стенку и сделает. Молотов – очень умный человек. Его послушать было приятно. И очень неприятно получить упрек. После войны стали восстанавливать и строить заводы, и он занимался этими делами. Много не говорил. Мог просидеть у Сталина и не сказать ни слова. Но многое решал. Сталин к нему:

А как думаете вы, товарищ Молотов? Тот очень лаконично отвечает…»

Маршал Голованов рассказал мне такой эпизод. Сталин ходит с трубкой по кабинету, горячо рассуждает, а потом поворачивается к Молотову:

Как ты думаешь, Вячеслав, прав я?

Думаю, нет, – спокойно отвечает Молотов. Как холодный душ… Это к слову.

А Рясной рассказывает о своем министре Круглове: «Умный, скромный человек, хороший коммунист. Крупный, высокий, мордастый». И тут же добавляет: «Я его уважал и уважаю, но это человек, который никогда не сказал свое слово громко. Как бы вам сказать, это был человек – ни рыба, ни мясо».

Круглов окончил Московский педагогический институт, попал на партийную работу и оказался в Грузии. Молотов говорил, что его послали туда наблюдать за Берией. Там он очень невзлюбил Берию – когда тот был первым секретарем Грузии. Однако Берия стал работать в Москве и почему-то перетащил к себе Круглова, назначил его председателем комиссии по идеологическиой чистке чекистских кадров – было такое особое структурное подразделение в НКВД. Круглов часто не соглашался с распоряжениями Берии и за глаза называл его сволочью.