Полное собрание сочинений. Том 72 - Толстой Л.Н.

17 Определение правительствующего сената от 28 июля 1899 г. «О новой форме верноподданнической присяги». После смерти 28 июня 1899 г. наследника Георгия Александровича принят новый текст присяги без указания имени наследника. «Клятвенное обещание», согласно этому постановлению, приносилось «его императорскому величеству, своему истинному и природному всемилостивейшему великому государю императору Николаю Александровичу, самодержцу всероссийскому, и законному его императорского величества всероссийского престола наследнику» («Правительственный вестник» 1899, № 165 от 31 июля).

18 Заметка о манифесте Николая II по поводу рождения у него третьей дочери, Марии. Указывается на неестественность тона и фальшь манифеста: всем известно, что царь и двор ожидали рождения наследника, а не дочери. В манифесте говорилось: «Таковое императорского дома нашего приращение приемля новым знаменованием благодати божией на нас и империю нашу изливаемой, возвещаем о сем радостном событии верным нашим подданным и вместе с ними возносим к всевышнему горячие молитвы о благополучном возрастании и преуспеянии новорожденной».

19 «Обращение к английскому обществу» П. И. Бирюкова по поводу смертной казни. Приведен пример казни через повешение в Челмсфорде 19 июля 1898 г.

20 Заметка о секте «Братская церковь», насчитывающей в САСШ до ста тысяч членов. Секта ставит себе задачей «восстановление первобытного христианства».

21 Письмо немецко-мадьярского писателя, редактора журнала «Ohne Staat» [«Без государства»], Евгения Шмита, о венгерской секте «Назарены».

22 Вероятно, Толстой сравнивал журнал Бирюкова с газетой А. И. Герцена (1812—1870) «Колокол» (1857—1867).

23 углекислота.

24 S. G. Verus, «Vergleichende Uebersicht der vier Evangelien», Leipzig Van Dyk, 1897.

25 Бирюков писал Толстому 9 декабря 1899 г.: «Спасибо за указания книг, я выписал все их. К сожалению, не мог достать Verus’a «Vergleichende der 4 Evangelien», — распродана; так что я не могу сделать подробной рецензии и удовольствуюсь вашей заметкой о ней в моем письме». Эта часть письма Толстого опубликована в «Свободной мысли» 1900, январь.

26 Первоначально написано: Вы

27 Павла Николаевна Бирюкова, жена П. И. Бирюкова.

28 В июне 1899 г. Бирюков с женою ездил в Вену для свидания с Т. Л. Толстой. В письме к Толстому от 2 июля 1899 г. Бирюков описывал эту встречу, отмечая, с своей стороны, приятное впечатление, произведенное на него Татьяной Львовной.

* 154. Клавдии Толстой.

1899 г. Августа 1. Я. П.

Простите меня, пожалуйста, что я не отвѣчалъ на ваше письмо такъ долго. Получивъ его, я хотѣлъ сейчасъ отвѣтить, потомъ заболѣлъ, а потомъ забылъ, потому что все время болѣлъ.

Очень желалъ бы помочь вамъ и съ этой цѣлью пишу письмо Алексѣю Викуловичу Морозову, прося его дать вамъ мѣсто. Если онъ можетъ и хочетъ это сдѣлать, то напишетъ вамъ. Если же онъ ничего не сдѣлаетъ, то, пожалуйста, напишите мнѣ и, кромѣ того, сообщите, какого рода мѣсто вы желали бы имѣть и можете занимать, и сколько наименьшее то вознагражденіе, которое вамъ будетъ достаточно.

Всей душой сочувствую вашему положенію и очень бы былъ радъ, если бы могъ содѣйствовать вашему освобожденію отъ его тяжести.

Левъ Толстой.

1 августа 99 г.

Ясная Поляна.

Печатается по листам копировальной книги, хранящимся в AЧ. Местонахождение автографа неизвестно. Дата проставлена рукой О. К. Толстой. Публикуется впервые.

Клавдия Толстая (Москва) ни в каком родстве с гр. Толстыми и Л. Н. Толстым не состоит.

Ответ на письмо К. Толстой от 1 июня 1899 г. (почт. шт.): «Ваше сиятельство, в минуту жизни трудную мне попались Ваши сочинения последних лет, и я ухватилась за них как за якорь спасения. Простите, что я беспокою Вас своим письмом; оно, может быть, совершенно не во-время; и Вы справедливо можете сказать, что писавший это письмо был не здравомыслящий человек, но я прошу об одном: прочтите его и если не можете мне помочь чем-либо материально, то помогите хотя нравственно, напишите и разбейте мои сомнения, так как Вашему взгляду я вполне доверяю; еще раз простите и, прошу, дочитайте до конца мое письмо. Для того, чтобы вы имели обо мне хотя маленькое понятие, я начну издалека. Я дочь музыканта и, кстати сказать, алкоголика. Когда умер отец, он оставил мать и нас троих детей без средств. Мать зарабатывала себе и нам хлеб, акомпанируя скрипачам на рояле в домах терпимости. Хотя заработок неважный в финансовом отношении, не говоря уже о нравственном, но он дал средства вырастить нас и дать мне хотя образование городского училища. Подрастая, меня стали готовить к изучению музыки, для чего, не объясняли. Сама я не догадывалась спросить, зная, что жить нужно как-нибудь, если уже живешь. В шестнадцать лет я пошла зарабатывать хлеб туда же, где зарабатывала его мать. Первые впечатления я не стану описывать Вам, боясь затруднить Ваше внимание, скажу только одно, что скверна, очень скверна эта роль акомпаниатора в домах терпимости. Играю я «там» уже семь лет с одной мыслью, которая только и держит меня, что я смогу как-нибудь бросить это занятие и найти себе другой промысел. В прошлом году московский обер-полицмейстер Трепов запретил нам — «молодежи» в возрасте до двадцати пяти лет — заниматься «там», дал даже сроку для приискания каких-либо занятий. Но он упустил из виду что нам, лицам, не имеющим никакого специального образования и многим даже, как это ни странно, неграмотным, трудно найти какое-либо занятие. Не его вина, конечно, что мы необразованы, это промах наших родителей, но ведь жить-то и нам надо, а заработок «там» дает нам пропитание. И вот, как думала я, спасибо Трепову, что запретил, может быть, найду какое-либо подходящее занятие, и моя мечта бросить заниматься «там» исполнится. Но я упустила из вида, что, во-первых, свидетельство городского училища очень небольшая рекомендация о моих познаниях, во-вторых, куда бы я ни сунулась, везде мест нет без протеже, а протеже у меня быть не могло, потому что, играя, я не могла знакомиться ни с кем. Вот в каком положении я очутилась, со своей заветной мечтой «бросить занятия там»: мать сорока девяти-летняя, больная, вряд ли могущая по своему положению чем-либо помочь мне, и сестра шестнадцати лет, учащаяся в Строгановском училище, да я безо всякого занятия и средств, связанная по рукам своим семейством. Связанная, я говорю так потому, что, будь я одна, я пошла бы служить няней, но с семейством не могу, потому что вознаграждение няни не даст нам и дневного пропитания. Походила, походила я по обществам железных дорог, имела глупость даже выучиться, не надеясь на свой почерк, работать на машине Ремингтон и везде получала один ответ, что вакансий нет здесь, на просьбу о месте куда-либо на линию мне отвечали, что таким путем я места не получу, потому что много желающих. Мне не отказывали по моим познаниям и не спрашивали даже о них, но говорили только, что таким путем я места не получу. Видя, что тут ничего не выходит, я бросилась в кредитное общество, и тут меня постигла та же участь. Обращалась я и в магазины, предлагая свои услуги в качестве продавщицы и кассирши, но и туда оказалась негодной по своей непривлекательной наружности. По-неволе мне пришлось просить у Трепова разрешение играть, а когда он не разрешил, — обращаться с обществом музыкантов к великому князю Сергею Александровичу, который и разрешил нам. Теперь Вы знаете, как и почему я «там» играю. Прошу, простите, что я злоупотребляю Вашим вниманием. Я описала Вам материальную сторону, в силу которой я занимаюсь «там». Не говорю уже про физический труд; просидеть «там» с 8 вечера до 4 утра в атмосфере табака и вина, слушать отборные выражения, видеть весь разврат во всей его наготе тяжело, но еще тяжелее сознание того, что на несчастии других я создаю свое благополучие, что я обираю пьяных, что оттого, что я живу, быть может, страдает множество семей, сознание всего этого ужасно. Мне хотелось бы труда, но труда почестнее, чтобы я, не краснея, могла сказать, чем я живу, и мне кажется, что я, не зная никакого труда, была бы везде на своем месте и оправдала бы оказанное мне доверие. Простите меня за мою дерзость, что я обращаюсь к Вам с подобным письмом, но мне гвоздем засела мысль, что Вы можете помочь мне, если не материально, то хотя нравственно; разбейте все мои сомнения, что могу ли я спокойно зарабатывать себе и моим близким хлеб «там»? Могу ли я основывать свое благополучие на несчастье другихъ? Простите, Ваше сиятельство, что я затрудняю Вас своим неразумным письмом, но, может быть, Вам показалось здесь что-либо неясным, я всегда к Вашим услугам и всегда отвечу откровенно на все Ваши вопросы».

Дмитрий Федорович Трепов (1855—1906) — московский обер-полицмейстер, в 1905 г. подавлявший революционное движение («патронов не жалеть»). В январе 1905 г. назначен петербургским генерал-губернатором.