Как я не хотела спасать мир - Юлия Владимировна Славачевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В ярком свете луны все виделось необычным и слегка искаженным, словно покрытым дымкой. Даже звезды на небе были непривычно крупными и яркими.
Мужчина поклонился и встал на одно колено, чтобы поправить мне туфельку, которая почти соскользнула с ноги. Но глаза не опускал.
Я поймала себя на том, что смотрю в голубые глаза своего придуманного парня, своей недостижимой мечты, как зачарованная, и не могу произнести ни слова. Как давно я не видела его! Сколько всего за это время случилось! Но от волнения у меня встал ком в горле.
Пока давний приятель молча вел меня за руку по мощеным дорожкам неизвестного парка, своей красотой достойного фей и единорогов, он улыбался мне, светло и загадочно. Грегори держал себя очень почтительно, как с принцессой или любимой девушкой, и это было непривычно, но очень сладко.
В этом сне я тоже выглядела как спутница принца – на ногах изящные туфельки с драгоценными розетками, светло-светло голубое, почти белое платье с юбкой из множества слоев полупрозрачного газа с разбросанными повсеместно мелкими звездочками бриллиантов. Тугая прическа с несколькими расчетливо выпущенными локонами. Жаль, тут нет зеркала во весь рост, в котором я могу увидеть себя.
Впрочем, это и к лучшему. Будет страшно увидеть себя в прекрасном наряде. Страшно, больно и обидно: мои родители так мечтали о моем выпускном бале именно в таком платье…
Хотя так и подмывало, подхватить пальцами подол и закружиться в танце под луной, осуществив свои давние мечтания.
Временами доносился пьянящий запах резеды и левкоев, иногда волнами пахло летней травой и тонким ароматом ландышей. Мы сошли с тропинки и давно шагали по пышному разнотравью, но я всего этого не замечала.
Настолько погрузилась в мрачные мысли, что даже не обратила внимание, что мы уже пришли. Мой спутник провел меня в белоснежную ротонду с открытым верхом, стены которой были увиты плетями белых, розовых и темно-красных бархатистых роз, и усадил на круглую лавочку, что была расположена по периметру ротонды.
Вовсю пиликали сверчки. Ротонду, как остров в море, окружала малозаметная бурная жизнь. Где-то вдали, под сенью парка угукала сова или филин. Над головой стремительными тенями время от времени проносились летучие мыши.
Я открыла было рот, чтобы спросить друга детства, зачем он так долго сюда вел, мы могли прекрасно пообщаться и снаружи, но Грегори ласково-укоризненно запечатал мне уста ладонью и произнес:
- Ш-ш-ш! – после чего повел рукой вокруг нас, словно бы рисуя круговую линию. Рвано выдохнул: – Теперь можно.
Мужчина жестом циркового фокусника вынул из куста роз корзинку, накрытую салфеткой, и сдернул накрахмаленную тряпку.
У меня вырвался возглас:
- Пирожные! Мои любимые!
Не то чтобы я умирала с голоду или такая уж сильная сладкоежка, просто я никогда не говорила Грегори, что люблю, а что терпеть не могу из еды, напитков или цветов. Но он всегда знал. Хоть и фантазия, хоть и выдуманный мной персонаж, а все равно приятно.
А еще Грегори достал высокие бокалы и наполнил их прохладным чернильно-черным шипучим напитком. Под звон хрустальных бокалов мы его пробовали мелкими глотками и наслаждались. Ягодное вино с пузырьками газа радовало нёбо кисловатой сладостью и терпким послевкусием, смывая горечь обиды на кривую и хромую судьбу.
Квадратики «Наполеона»… У меня задрожали руки. Да я бы за них душу отдала! По семейной традиции, мама каждую неделю пекла новый «Наполеон», один вкусней другого: то тесто на сметане, то на масле, то со сгущенкой, то с необычным заварным кремом… Она знала их, наверное, сто разновидностей.
Жаль, я сама толком не умею печь, а здесь тортов и пирожных в нашем понимании не знают вообще, даже во дворцах. Мясное-жареное-копченое, пряное-кислое-соленое – сколько угодно! Зато сладости – предел возможностей вяленые цукаты, корзинки с ягодами и жареное тесто в меду.
А с медом все не то. «Наполеон» точно будет не такой, как сейчас – легкий, воздушный, без присущей меду горчинки.
Я трескала нашу любимую праздничную семейную еду и болтала сквозь слезы, чтобы незаметно было, что плачу. Рассказывала все подряд, без остановки: про тяжелую ведьминскую долю, про кентавра, эльфов, рыцарей и вампиров. Жаловалась, как я устала.
Грегори слушал молча, неотрывно глядя мне в глаза, отчего я временами в смущении запиналась. И как только я вытерла салфеткой пальцы и оставила в сторону бокал с недопитым вином, поднял меня с лавочки и поцеловал.
Перед глазами все расплылось в хаотичный набор светлых и темных пятен. Захватило чувство нереальности происходящего.
Моя ночная греза, мой идеальный мужчина целовал меня медленно, вдумчиво, поверхностно. Словно тихо спрашивал позволения идти дальше. Я с трудом отодвинулась, тяжело дыша.
Грегори застыл. Он внимательно посмотрел мне в глаза и начал отстраняться.
- Мне уйти? Ты любишь другого? Я больше не нужен? – внезапно охрипший голос выдал волнение, хотя по лицу, которое превратилось в гладкую нечитаемую маску, стало невозможно ничего угадать.
У меня глаза, как дождевая туча, набухли слезами:
- Нет. Но… если и ты меня бросишь, я этого не переживу. Не покидай меня, пожалуйста! Очень прошу. Я больше не выдержу одиночества.
Грегори приложил два пальца к губам, затем к сердцу и поднял их к звездам:
- Клянусь Небом! Не оставлю, даже если станешь гнать. Верь мне, ты для меня все.
Я тесно прижалась к нему, отчаянно цепляясь за талию. Грегори, в свою очередь, обнял меня и долго-долго стоял, уютно дыша мне в ухо. Близость его сильного тела успокаивала.
Сильные руки аккуратно распустили мою сложную прическу, небрежно выкидывая на пол множество бриллиантовых булавок. Ласковые пальцы нежно массировали мою голову, отчего хотелось замурлыкать.
А потом он ласково коснулся губами моего чуткого уха и, оставляя влажный след, процеловал дорожку вниз, по шее. Уделил внимание руками, губами и языком моим хрупким ключицам. Приспустив лиф бального платья, припал к груди, покрывая ее невесомыми поцелуями.
И я растаяла. Это было так… чудесно, волшебно, незабываемо. Я так давно мечтала о Грегори, о том, чтобы он…
- Прости меня, любимая, - тихо сказал мужчина, замирая, - но я пока не
