Чужое лицо - Энн Перри

Чарльз побледнел и уставился на Имогену, как на готовую ужалить змею. Монк чувствовал себя крайне неловко.

— Я был на званом ужине у друзей, — буркнул Чарльз.

Если он считал это стопроцентным алиби, то жестоко ошибался. Монк не мог удовлетвориться таким ответом. Он взглянул в бледное лицо Чарльза.

— Где это происходило, сэр?

— На Даути-стрит.

Имогена не сводила с Монка безмятежных глаз. Эстер отвернулась.

— А номер дома, сэр?

— Это имеет значение, мистер Монк? — невинным голосом осведомилась Имогена.

Эстер подняла голову, ожидая ответа. Пришлось объяснять:

— Даути-стрит подходит вплотную к Мекленбург-сквер, миссис Лэттерли. Две-три минуты, если идти пешком.

— О! — Голос ее был тихим и невыразительным. Она медленно повернулась к мужу.

— Дом двадцать два, — процедил он сквозь зубы. — Я пробыл там весь вечер и понятия не имел, что Грей проживает поблизости.

И опять Монк заговорил раньше, чем успел обдумать последствия своего вопроса:

— В это трудно поверить, сэр, вы же писали Грею. Мы нашли письмо в его бюро.

— Черт возьми! Я…

Чарльз остановился, похолодев.

Монк ждал. Тишина была такой, что ясно слышались удары копыт по мостовой. Поднять глаза на дам Монк не решался.

— Я имел в виду… — начал Чарльз и вновь замолчал.

Это было невыносимо. Монк понимал, что смутил их покой, и сожалел об этом. Он украдкой взглянул на Имогену, страшась увидеть ненависть в ее глазах. На миг ему пришла на ум странная мысль, что, окажись они вдвоем, он, ничего не скрывая, все бы ей объяснил.

— Мои друзья могут подтвердить, что я провел с ними весь вечер, — резко произнес Чарльз. — Я дам вам их имена. Что за нелепость! Мне нравился Джосселин, он принимал наши несчастья близко к сердцу. У меня не было причин причинять ему вред, вы не найдете ни одной!

— Так я могу узнать их имена, сэр?

Чарльз вскинул голову.

— Не собираетесь же вы прямо спрашивать их, где я находился в момент убийства? Я сообщу вам их имена, но…

— Я буду весьма осторожен, сэр.

Чарльз фыркнул. Мысль о том, что полицейский может вести себя деликатно, была ему внове. Монк терпеливо ждал.

— Будет лучше, если вы будете откровенны, сэр, а иначе мне самому придется искать ваших друзей.

— Проклятье!

Лицо Чарльза побагровело.

— Прошу вас, сэр!

Чарльз шагнул к столику и схватил карандаш. Несколько мгновений он писал, затем протянул сложенный лист бумаги Монку.

— Благодарю вас, сэр.

— Это все?

— Нет, боюсь, мне еще придется спросить вас о друзьях Грея — тех, у которых он часто гостил и, следовательно, мог случайно разузнать их секреты.

— Боже, какие секреты?

Чарльз смотрел на Монка с отвращением.

Монку не хотелось делиться мрачными подозрениями, которые рисовало ему воображение. Особенно в присутствии Имогены. Для него сейчас была драгоценна малейшая возможность подняться в ее глазах.

— Необоснованные подозрения не подобает высказывать, сэр.

— Не подобает, — саркастически повторил Чарльз. Чувства переполняли его. — Хотел бы я знать, какой смысл вы вкладываете в это слово!

Имогена в смущении отвела глаза, лицо Эстер окаменело. Она открыла было рот, намереваясь вмешаться, но сочла за лучшее промолчать.

Осознав неловкость момента, Чарльз залился краской, но извиниться даже не подумал.

— Он упоминал неких Доулишей, — раздраженно бросил он. — Кроме того, по-моему, раза два гостил у Джерри Фортескью.

Монк уточнил еще некоторые подробности относительно Доулишей и Фортескью, но все они казались несущественными. Когда он заявил, что вопросов больше не имеет, ответом ему был вздох облегчения. Монк вновь почувствовал раскаяние при мысли о своем бесцеремонном вторжении в этот светлый, уютный дом.

Даже на улице он по-прежнему ощущал на себе взгляд Имогены. О чем она хотела спросить его на самом деле? Что они вообще могли сказать друг другу?

Какая все-таки причудливая и неодолимая сила — воображение! Отчего ему показалось вдруг, что когда-то в забытом прошлом у них были общие воспоминания?

После ухода Монка Эстер, Имогена и Чарльз еще некоторое время молча сидели в гостиной. Солнце за окном заливало маленький садик, играло в листве.

Чарльз набрал воздуха, намереваясь что-то сказать, но взглянул на жену, на Эстер — и ограничился вздохом. Со скорбным лицом он двинулся к двери и, пробормотав извинение, вышел.

Мысли теснились в голове Эстер. Ей не нравился Монк, он злил ее, однако она уже не считала его таким простофилей, как раньше. Его вопросы озадачивали. Казалось, он практически не продвинулся в расследовании убийства Джосселина Грея, и все же в уме и упорстве ему не откажешь. Столь ревностный труд нельзя объяснить ни тщеславием, ни честолюбивыми помыслами. Полицейский Монк хотел восстановить справедливость.

Но Эстер беспокоило другое — восхищение, с которым Монк относился к Имогене. В его взгляде читались нежность и готовность предложить защиту. Впрочем, ей было хорошо знакомо это выражение, порою возникающее на лицах мужчин. Именно такой взгляд был у Чарльза, когда он только познакомился со своей будущей женой. Глядели на нее так и после замужества. Интересно, замечала ли это сама Имогена?

Возможно, Джосселин был тоже увлечен ею. Нежные лучистые глаза и чистота Имогены могли вскружить голову кому угодно.

Брат до сих пор любит ее. Человек он мирный, хотя и исполненный самомнения. Правда, в последнее время, после смерти отца, когда вся ответственность за семью легла на плечи Чарльза, он стал беспокойнее и часто выходил из себя.

Не могло ли случиться так, что Имогена сочла остроумного, обаятельного, галантного Джосселина Грея более интересным мужчиной? Если так, то Чарльз, при его самодовольстве, заподозрив неладное, вполне мог потерять голову и совершить непоправимое.

У Имогены был какой-то секрет. Эстер хорошо знала свою невестку и любила ее. Вот почему легкая натянутость в общении, странные недомолвки, участившиеся с некоторых пор, не ускользнули от ее внимания. Она чувствовала, что Имогена что-то скрывает, но ни разу не спросила ее об этом напрямую. Что это была за тайна? Эстер не сомневалась, что она каким-то образом связана с Джосселином Греем, поскольку Имогена явно надеялась на полицейского Монка и в то же время опасалась его.

— Ты прежде не упоминала, что Джосселин Грей знал Джорджа, — проговорила она вслух.

Имогена смотрела в окно.

— В самом деле? Возможно, я просто не хотела тебя расстраивать, дорогая. Не хотела напоминать о Джордже, как и о папе с мамой.

Эстер не верила ей, но допытываться не стала. Имогена и вправду всегда была очень тактична.

— Спасибо, — ответила Эстер. — Как чутко с твоей стороны, особенно если учесть, что ты очень любила Грея.

Имогена улыбнулась, все еще отрешенно глядя в окно, и Эстер никак не смогла истолковать эту улыбку.

— Грей был забавный, — медленно проговорила Имогена. — И так не похож на всех моих знакомых. Ужасная смерть! Но, полагаю, он мучился меньше, чем те, в Крыму.

И вновь Эстер не знала, что ей на это сказать.

Когда Монк вернулся в полицейский участок, Ранкорн уже поджидал его, сидя за столом и листая стопку документов. Увидев Монка, он отложил их в сторону.

— Так, значит, вашим вором оказался ростовщик, — сухо произнес он. — Только, уверяю вас, газеты ростовщиками не интересуются.

— А могли бы! — отрезал Монк. — Ростовщичество — грязное занятие, оно плодит нищих…

— Ради всего святого! — утомленно отмахнулся Ранкорн. — Либо ступайте в парламент, либо оставайтесь в полиции. На вашем месте я бы предпочел второе. Только не забывайте, что дело полицейского — раскрывать преступления, а не разглагольствовать на темы морали.

Монк воззрился на начальника.

— Если бы нам удалось справиться с нищетой и общественным паразитизмом, многие преступления пресекались бы нами на стадии умысла, — возразил он с таким жаром, что даже сам удивился. Что-то неясное вновь шевельнулось в памяти — и пропало.

— Джосселин Грей, — флегматично напомнил Ранкорн.

— Работаю, — ответил Монк.

— Что-то пока результатов маловато.

— Вы можете доказать, что это был Шелбурн? — прямо спросил Монк. Он знал, что Ранкорн пойдет на все, лишь бы подтолкнуть его к крайнему шагу. Если Ранкорн настаивает на аресте Шелбурна без неопровержимых доказательств вины, пусть берет ответственность на себя.

Но сбить Ранкорна с толку было не так-то просто.

— Это ваша работа, — едко напомнил он. — Дело расследую не я.

— А могли бы. — Монк приподнял брови, как бы всерьез обдумывая такую возможность. — Не желаете взяться?

Ранкорн прищурился.

— Хотите сказать, что не справляетесь? — очень тихо спросил он, повысив голос лишь в конце фразы. — Эта задачка оказалась вам не по зубам?