Жанна дАрк - Марк Твен

Глава XXVI

На этот раз, как и прежде, приказ короля генералам гласил: "Не предпринимать ничего без согласия Девы". Этому приказу подчинились и не нарушали его в течение всех последующих дней славной Луарской кампании.

Перемена изумительная! Поворот событий потрясающий! Все это ломало прежние традиции и доказывало, какое уважение на посту главнокомандующего приобрела эта девушка за десять дней, проведенных ею на поле боя. Она одержала победу над сомнениями и подозрительностью, завоевав такое доверие и расположение, о каком не мог мечтать ни один седовласый ветеран из ее штаба за тридцать лет. Вспомните, как шестнадцатилетняя Жанна, явившись в Туль и представ перед грозным судом, сумела сама защитить свое дело и выиграла его. Тогда старик-судья назвал ее "чудо-ребенком". И, как видите, он не ошибся.

Теперь уже военачальники больше не осмеливались действовать втайне и предпринимать что-либо без ее ведома - и это уже было большим успехом. Однако, находились и такие, которые боялись ее новой, стремительной тактики и серьезно задумывались над тем, как ее ограничить. Так, десятого июня, когда Жанна усердно занималась разработкой своих планов и неутомимо диктовала приказ за приказом, некоторые из ее военачальников, устроив частное совещание, как и раньше, проводили время в спорах и разглагольствованиях.

После полудня они явились в полном составе к Жанне на очередной военный совет, и в ожидании ее прихода обсуждали сложившуюся обстановку. Об этом ничего не упоминается в истории, но я лично присутствовал там и, надеюсь, вы поверите моим словам, ибо я не намерен давать вам ложную информацию.

Готье де Брюсак говорил от имени наиболее нерешительных. Сторону Жанны полностью поддерживали герцог Алансонский, Дюнуа, Ла Гир, адмирал Франции маршал де Буссак и ряд других выдающихся полководцев.

Де Брюсак ссылался на серьезность положения: форт Жаржо, первый объект нашей атаки, неприступен; его мощные каменные стены ощетинились пушками и скрывают за собой семь тысяч отборных английских ветеранов под командой графа Суффолька и двух его неустрашимых братьев - де ла Полей. Ему казалось, что предложение Жанны взять такую крепость штурмом опрометчиво и слишком рискованно. Он хотел уговорить ее отказаться от штурма и отдать предпочтение такому проверенному и надежному средству, как длительная осада. Ему казалось, что новый метод взятия неприступных твердынь стремительной и яростной атакой идет вразрез с установленными правилами и способами ведения войны и что это есть не что иное, как...

Но ему не дали договорить. Ла Гир нетерпеливо тряхнул своим пернатым шлемом и выпалил:

- Клянусь богом, она свое дело знает и нечего ее учить!

Едва он закончил, как поднялись герцог Алансонский, бастард Орлеанский и полдюжины других, единодушно возмущаясь теми, кто явно или тайно не доверял мудрости главнокомандующего. А когда все высказались, Ла Гир еще раз взял слово:

- Есть люди, которые никогда не меняются. Обстановка изменяется, но до этих людей не доходит, что и они должны измениться, чтобы не отстать от жизни. Они привыкли шагать по проторенной дорожке своих отцов и дедов. И если бы случилось землетрясение и все было ввергнуто в хаос, а их проторенная дорожка вела в пропасть или в трясину, они все равно не стали бы искать новых путей. Нет, они упорно следовали бы по старому пути, идя навстречу своей неминуемой гибели. Господа, поймите: обстановка у нас в корне изменилась, и высший военный гений подметил это своим ясным оком. Необходимы новые пути. Ясное око Девы видит их и указывает нам направление. Человеку не было, нет и не будет жизни, если он не стремится к совершенству! Старые принципы приводили нас к поражениям, и только к поражениям. Это убивало дух нашей армии, лишало ее мужества и надежд. Можно ли было штурмовать вражеские твердыни с такой армией? Нет, нельзя было. Оставалось одно: сидеть перед ними и ждать, терпеливо ждать и, в лучшем случае, морить противника голодом. Теперь обстановка иная. Солдаты полны отваги, решимости, силы и энергии. Все это таит в себе великолепную мощь еще неразгоревшегося пожара! А что предлагаете вы? Медленное тление? Растоптать и погасить живое пламя? А что предлагает Жанна д'Арк? Она требует дать ему волю, и тогда, клянусь отцом небесным, наступит час возмездия, - пожар разгорится и огненная пучина поглотит врага! Ничто так не доказывает величие и мудрость ее военного гения, как умение мгновенно оценить происшедшую перемену и тут же направить ход событий по единственно правильному руслу. С ней не будешь бездельничать, измором брать противника, дремать, выжидать и колебаться. Нет! Только штурм, штурм и еще раз штурм! Загнать зверя в его берлогу, выпустить на него разъяренных французов и задавить. Штурм, штурм и ещё раз штурм! Вот это в моем духе! Форт Жаржо? Пустяки! Что его стены и башни, смертоносная артиллерия и семь тысяч отборных солдат? Сама Жанна д'Арк ведет нас в бой, и, клянусь всемогущим богом, участь Жаржо решена!

Ла Гир обезоружил генералов своими доводами. Никто из них не пытался отстаивать прежнюю тактику. Все мирно уселись и продолжали беседу.

Вскоре вошла Жанна. Все встали и салютовали ей мечами. Она попросила их изложить свое решение. Ла Гир ответил:

- Все улажено, начальник. Тут спор шел о Жаржо. Некоторым казалось, что мы не овладеем крепостью.

Жанна весело рассмеялась. Ее беззаботный, мелодичный смех был так обаятелен, что, услышав его, даже угрюмые старцы почувствовали внезапный прилив молодости.

- Не бойтесь, - сказала она собравшимся. - Для страха нет оснований. Мы пойдем на приступ и разобьем англичан, вот увидите, что будет.

Ее глаза мечтательно устремились вдаль, на лицо легла тень задумчивости. И, мне показалось, перед ее отрешенным взором предстал домашний очаг и милые образы детства. Наконец, она тихо промолвила:

- Если бы я не знала, что нами руководит воля божья и победа близка, я бы лучше согласилась пасти овец, чем видеть все эти ужасы.

В этот вечер был устроен прощальный ужин без посторонних - только личная свита Жанны и хозяева дома. Но самой Жанны не было с нами: ее пригласили в городскую ратушу на торжественный банкет. Под беспрерывный звон колоколов она отправилась туда вместе с верховным штабом по ярко освещенным улицам, напоминавшим собой Млечный Путь.

После ужина к нам пришло несколько знакомых молодых людей. Забыв о своем воинском долге, мы вели себя, как дети: резвились, шутили, танцевали, прыгали и хохотали до упаду. Никогда в жизни я не веселился так беззаботно. Боже, как далеко ушло то время! Как молод я был тогда! А за окнами слышалась размеренная поступь марширующих батальонов: остатки французских войск стягивались для участия в завтрашней трагедии на мрачной арене войны. Да, в те дни подобные контрасты встречались на каждом шагу. Направляясь на отдых, я натолкнулся еще на один такой контраст: у дверей перед комнатой Жанны в новых боевых доспехах стоял на страже Карлик, ее великан-телохранитель, словно живое воплощение грозного Духа Войны, а на его исполинском плече, свернувшись клубочком, спал котенок.

Глава XXVII

На следующий день, развернув знамена, мы проследовали под древними сводами Орлеанских ворот и покинули город. Чудное, великолепное зрелище! Во главе растянувшейся колонны ехала Жанна в сопровождении верховного штаба. Братья де Лавали прибыли также и примкнули к штабу. Они поступили правильно, присоединившись к нам, ибо война была их настоящим призванием. К тому же эти юноши приходились внуками прославленному воину Бертрану дю Геклену, некогда коннетаблю Франции. С нами отправились в поход также Луи де Бурбон, маршал де Рэ и видам {Прим. стр.225} Шартрский. У нас были все основания для беспокойства: мы знали, что на помощь Жаржо движется пятитысячное войско под командованием сэра Джона Фастольфа. Тем не менее мы не проявляли особой тревоги: неприятель был еще далеко. Сэр Джон почему-то не торопился. Он медлил, теряя драгоценное время: четыре дня провел в Этампе и еще четыре в Жанвиле.

Подойди к Жаржо, мы сразу же взялись за дело. Жанна тотчас бросила на внешние укрепления значительные силы, которые прекрасно справились с задачей: захватили подступы и старались их удержать. Но вскоре противник предпринял несколько ожесточенных вылазок из города, и наши отряды вынуждены были отступить. Видя это, Жанна выехала вперед и, воодушевляя войска воинственными криками, под яростным артиллерийским огнем сама повела их на приступ. Не отстававший ни на шаг от нее Паладин был ранен. Он упал рядом, выпустив из рук знамя. Но Жанна тут же подхватила знамя и, подбадривая людей, продержала пробиваться вперед под градом стрел и ядер. На долгое время все смешалось в диком хаосе: воины сталкивались друг с другом, громыхало железо, звенели мечи, нельзя было разобрать, где свои, где чужие. Грому пушек вторило эхо, и густая пелена дыма заволакивала поле битвы. Время от времени, когда дым рассеивался, перед нами обнажалась зловещая пустота. Оттуда вырывались судорожные и тусклые вспышки огня - вестники чудовищной трагедии, которая разыгрывалась там, за дымовой завесой. В эти мгновения вырисовывались очертания стройной фигуры в белых доспехах. Она была нашим сердцем, нашей душой, надеждой и верой, - и, видя ее, обращенную спиной к нам, а лицом к врагу, мы знали, что все идет хорошо. Наконец, раздался оглушительный крик; это был общий взрыв радости, возвещавший о том, что предместья взяты.